Я КОМАНДИР ТАНКА

Примерно через неделю, пришёл в роту приказ о присвоении мне звания старшего сержанта, и о переводе меня командиром танка с исполнением обязанностей помощника командира взвода. Через два дня прибыл новый старшина, я передал ему свои старшинские дела и в этот же день принял танк вместе с экипажем.

И началась у меня совсем другая жизнь. Освободившись от обязанностей старшины, я почувствовал облегчение, груз ответственности свалился с моих плеч. Теперь я отвечал не за всю роту, а только за свой взвод, да и то не один, а вместе с командиром взвода. Будучи помощником командира взвода, я взялся на ведение дисциплины как общей, так и учебной, и постепенно её подтянули до нормальной степени. Но это было не так просто и не так быстро. Если в теоретической подготовке знания какие-то были, то в физической и строевой подготовке они, на мой взгляд, практически отсутствовали. Вот я и занялся строевой и спортивной подготовкой взвода. На это отводил по два часа свободного времени. Сколько было стона, нытья, но я в приказном порядке заставлял солдат заниматься. Сложно ещё было и потому, что командиры танков не понимали, зачем я это всё делаю, мол, в первом и втором взводе, как жили, так и живут, а ты нас гоняешь. Я им пытался внушить, что советский солдат должен быть настоящим солдатом, физически сильным и чтобы в любой момент мог выполнить самое сложное задание. Я им привёл пример как наши экипажи садятся в танк, ведь они должны туда заскакивать, а наши солдаты в танк лезут, как бабка по лестнице на чердак. Разве это дело, ведь экипажи взвода на посадку в боевую машину тратят секунд двадцать, разве так можно. Вот в учебном танковом батальоне мы, в танк заскакивали за семь секунд, но командир взвода был не доволен, он считал, что на это хватит и пяти секунд. В душе они со мной соглашались, но на деле не очень. Да мне их согласие и не нужно было, есть армейский принцип, я о нём уже писал, так что будьте добры, подчиняйтесь. Были жалобы и командиру взвода и командиру роты, на то, что старший сержант Чухлебов безбожно гоняет солдат, но командир роты для того меня и ставил в третий взвод, чтобы я наладил там дисциплину, поэтому жалобы некоторых солдат и командиров танков, не имели успеха. Как бы там ни было, но примерно за месяц дисциплина во взводе наладилась, у солдат появилась армейская выправка и нытья не стало. Как говорится это уже хорошо, но главная подготовка проверяется на стрельбах и на ученье, поэтому подождём пока радоваться.

И вот объявили, что завтра начинаются ротные стрельбы. Накануне в роте чувствовалось волнительное напряжение, как всё будет, ведь много солдат, которые в стрельбах будут участвовать первый раз. Но, волнение волнением, а труба зовёт, значит надо идти в поход. И вот мы на полигоне. Отстрелялись первые и вторые взвода, на исходную позицию вышел наш взвод. Я стоял в открытом люке, и видел, что на смотровой вышке собралось много офицеров, там были офицеры нашей роты, командир батальона и его помощники. Затем нам была дана команда спешиться и построиться впереди танка. Все экипажи взводов выстроились и ждём команду «К бою». Наконец, она последовала, мой экипаж стрелой влетел в машину (вот что значит усиленная тренировка), последовала команда «Вперёд». Стрельбы предполагались с ходу. Я любил так стрелять, танк идёт на полном ходу, а ствол пушки, как будто парит в воздухе, не подчиняясь ухабам на полигоне, и палит по цели. Красота, да и только. Добавлю, что это стало возможным, тогда, когда в танковых полках появились новые танки Т-54, со стабилизирующей пушкой. Мой танк идёт плавно, механик Габдурахманов знает, что во время стрельбы с ходу, никаких движений рычагами управления. Я, командир танка, прильнув к триплексу, начал искать цель для поражения, смотрю на макет танка, и что я вижу, у нашей цели, по которой мы должны стрелять, стоит автомашина, кабина у неё зелёного цвета, и возле машины ходят люди. Они ходят, что-то с земли подбирают и бросают в кузов машины. И делают это всё спокойно, как будто им ничего не угрожает. Я это всё вижу, но поверить своим глазам не могу, как могло случиться, что во время боевых стрельб на линии огня оказались люди. И наконец, где же наше «зоркое» оцепление, которое не должны пропускать в район стрельб никого. Все эти мысли у меня пролетели в голове за долю секунд. Наконец я понял, что дальше медлить нельзя, ведь я слышал команду заряжающего «ГОТОВО», значит снаряд уже в казённике пушки, а наводчик никого не видит кроме цели, а остальное для него, как говорится, пусть не лезут. Да наводчик их может и не видеть, ему, главное, цель, а что делается вокруг неё, должен видеть командир. И наводчик Вавилов прав, это моя задача видеть всё и везде, и поддерживать внутреннюю и внешнюю связь. Я на секунду представил, что будет с той машиной и людьми, которые находятся возле неё, если в них попадёт снаряд. Эта двадцати килограммовая махина, которая несётся с сумасшедшей скоростью, разнесёт их в щепки. Другие танки также, как и мой танк, идут к линии огня и вот она уже совсем не далеко.

В этот момент я по внутренней связи кричу механику: «Стоп! Мотор не глушить!» А затем даю команду: «Отставить стрельбы», и быстро связываюсь по рации с командиром взвода и объясняю ему ситуацию. Он по внешней связи дает команду: «Отставить стрельбы! Стоп машины!».

Все три танка стоят, я вылез из люка, смотрю, другие командиры тоже высунулись из своих люков, сидим на броне, ждём следующей команды. Вижу, от смотровой вышки отделилась легковая машина ГАЗ-67, по-простому «Бобик», и едет в нашу сторону, подъезжает к моему танку, смотрю, в ней сидит наш командир роты, и он машет мне рукой, чтобы я спрыгнул к нему. Спрыгиваю с танка, подбегаю к ротному и кричу ему прямо в ухо, иначе он ничего не услышит — от моего танка и ближних к нам машин стоит такой грохот, что ничего не слышно. Объясняю ему, что у моей мишени находятся люди и машина, наверное, ГАЗ-51. «Прыгай в машину», — крикнул мне ротный, и мы понеслись к мишеням.

Подъехали, смотрим, лейтенант-артиллерист с тремя солдатами собирают досточки и бросают их в кузов машины, при этом на нас никакого внимания. Командир роты вышел из машины и пошёл к лейтенанту я за ним. Капитан Мезенцев подходит к лейтенанту-артиллеристу, тот отдал честь в знак приветствия, ротный ответил взмахом руки. У ротного с лейтенантом артиллеристом произошёл вот такой разговор. «Лейтенант, что вы здесь делаете?» — спрашивает ротный. «Да вот, собираем то, что осталось от мишеней на дрова» — «А Вы, лейтенант, танки видите?» — «Да видим, но они нам не мешают и мы им не мешаем, так что всё в порядке. Ведь, как я понял, танкисты занимаются вождением танков, а это для нас не опасно». Я вижу, что у нашего ротного заиграли желваки на скулах, с ним всегда так было, если он начинал сердиться. «Да нет, — резко возразил командир роты, — мы вождением танков не занимаемся, у нас боевые стрельбы и стреляем мы вот по этой мишени, за которую вы спрятались». Услышав слова капитана, лейтенант побледнел, наверное, представил картину, которая была бы, если бы в них попал снаряд. А затем еле выдавил из себя: «Но мы же не знали» — «Знать надо, — резко оборвал его ротный, — убирайтесь отсюда».

Лейтенант со своими помощниками на машине уехал, а мы с ротным сели в наш «Бобик» и тоже собрались ехать, но прежде чем машина тронулась, ротный шофёру говорит: «Поедем, проверим оцепление, там второй взвод стоит. Как же это они охраняют зону стрельб, если проехала машина, и они её не увидели?» Оцепление было на месте, но они утверждают, что машину не видели, затем они предположили, что, возможно, она проехала другой дорогой. Но как бы командир оцепления не оправдывался, все равно получил от ротного по полной программе.

Затем мы на «Бобике» вернулись к моему танку, я там вышел, а ротный поехал дальше. Через некоторое время «Бобик» вернулся к вышке, и последовала команда начать стрельбы. Я, запрыгнув в люк танка, сел на своё командирское место, и в моей голове снова промелькнуло, что бы было с той машиной и людьми, если бы мы начали стрелять из пушек. А ведь снаряд был бы не один, а три, в том числе и два осколочных. Что ни говорите, а я всё-таки спас жизнь этих мне не знакомых людей. Через некоторое время последовала команда начать стрельбы. Не хвастаясь, скажу, мой экипаж по скорострельности и точности был первый, за что мы получили благодарность командира батальона перед строем. А после стрельб, когда все собрались у вышки и с оцеплением разобрались, оказалось, что в один момент на посту никого не было они ходили в лес, за сухими ветками чтобы развести костёр, а то, что же это за оцепление без костра. Вот, наверное, в это момент машина и проехала мимо поста оцепления. Разобраться разобрались, но никого наказывать не стали, а за что? Ни кого же не убило. Впервые за годы службы наш третий взвод третей роты и третьего батальона, отстрелялся отлично и по всем показателям занял первое место.

На разборе стрельб, командир роты перед строем хвалил нашего командира взвода, старшего лейтенанта Акимушкина, за то, что его взвод добился отличных результатов в стрельбе. Хвалить-то он хвалил, хотя все знали чья это заслуга, ведь до назначения старшего сержанта Чухлебова его взвод был в отстающих, и в течение трех лет, что он им руководил, он не мог добиться надлежащего результата. Если во взводе есть и дисциплина, и физически он готов хорошо, то и в учёбе и на стрельбах будет результат, и это, в основном, заслуга помощников командиров взводов, так как именно они находятся большую часть времени с бойцами и знают, как они живут и чем дышат. А командир взвода к восьми утра пришёл, взвод построил и повёл на занятия, до 17 часов отзанимались и он ушёл домой, вот и всё. Чем дальше живёт его коллектив, он не знает, да и где этот коллектив находится в настоящее время, тоже не знает, надеется, что в роте. Моё мнение, что помощник командира взвода и есть настоящий воспитатель солдат взвода. Конечно, на этот счёт у других людей может быть другое мнение, как говорится, сколько людей столько и мнений, но я высказал свою точку зрения и на ней настаиваю. Ну ладно, хватит спорить, давайте вернёмся на службу.