УЧЁБА В ИПАТОВСКОЙ ШКОЛЕ НОМЕР ОДИН

Весной, в 1948 году, я закончил четыре класса хуторской начальной школы, и всё лето работал на нашем огороде. Что делать дальше я как-то и не думал, просто всё шло по накатанной дорожке. Так же, как и я, мои старшие братья и сестра Наташа заканчивали четыре класса и потом начинали работать в колхозе. И мне намечалась вот такая же участь. Но в конце августа этого же года из села Ипатово приехал брат Андрей, и в беседе с родителями он спросил: «А что Сеня собирается дальше делать?» — «Та вот не знаем, парню бы надо дальше учиться, а где и как не можем придумать. Ты же сынок знаешь, как у нас с деньгами, вот в этом и причина», — сказала мама Андрею. «А знаете что? — глядя на родителей, сказал Андрей, — Давайте я его заберу к себе в Ипатово, пусть у нас с Дусей живёт и будет учиться в школе. Парень он смышлёный, так что учиться ему обязательно надо». На этом и решили. Меня, разумеется, никто не спрашивал, хочу я ехать в Ипатово или нет, старшие решили, а ты выполняй. Переезд Ипатово на постоянное место жительства, мне дался очень трудно, ведь я был ещё ребёнок, и до этого негде ни бывал, тем более не жил далеко от дома, даже временно. А тут, сразу в районное село, да ещё на постоянное место жительства. До школы у меня была ещё неделька, чтобы ознакомиться с новой обстановкой. Но я никуда не ходил, сидел в хате и тосковал по моему родному хутору, о школе я, почему-то, не думал, даже не знал, где она находится.

Пришло время идти в школу, туда меня повёл брат Андрей, всё как надо оформил, меня определили в класс, и я начал учиться. Если вы меня спросите, какие у меня были ощущения после первого дня учёбы, то я вам отвечу так, ШОКОВОЕ. Ведь, если честно говорить, то я же был не русский и из самого, что ни на есть, глухого степного уголка, я сразу попал в столицу, где говорят, практически все, на русском языке. То, что говорила учительница на уроке, я половину не понимал, а то, что понимал, я понимал по-своему. Вот по этой самой причине мне было очень трудно учиться. Особенно мне доставалось от русачки. Она, старая ведьма, не понимала что я попал в школу в Ипатово, словно прилетел на другую планету, и для того чтобы мне там стать своим, нужно время. А вот этого самого времени мне и не давали. Ну ладно бы поставила за неуспеваемость двойку, а то начинает всячески оскорблять. Я в классе был самый высокий ученик, так вот она, глядя на меня через свои круглые стекляшки, постоянно любила повторять: «Большая фигура, но дура, а мал золотник да дорог». Это она говорила о нашей отличнице, Соне Сомченко, которая была маленькая ростом. Мне было страшно стыдно, что меня так при всех оскорбляют. До этого, меня никто не оскорблял, да и вообще в нашей семье, от родителей оскорблений мы не слышали, ну за исключением маминого «чёртова цыганва», так разве это оскорбление, скорее, наоборот. Если бы я не старался, то ладно, как говорится, заработал, а то ведь после школы я никуда не ходил, сидел за уроками и всё выучивал, но в классе, как начну отвечать устное задание, ученики смеются над моим корявым языком, а учительница говорит: «Из Вашего ответа я ничего не поняла, садитесь два». Она меня буквально била по рукам, думаю, зачем учить, если мне все равно поставят двойку.

А вот ещё поведение нашей русачки. Класс пишет диктант, я, разумеется, тоже. Кажется, что учительница диктует медленно, но это для Сони Сомченко, нашей отличницы, медленно, а для меня быстро и даже очень. Ведь всё моё существо так и норовит написать так, как я умею, как у нас в хуторе говорят. Вот я и пишу, вместо что — шо, вместо что-бы — шо бы, делать — робыть, ну и так далее. Разумеется, после проверки моего диктанта, я, в лучшем случае, получаю два, а обычно за диктант я получал единицу. Я просто не знал, как дальше быть, решил бросить школу и уехать снова в хутор. Об этом сказал брату, но он не одобрил мою задумку, сказал: «Нет братка, бежать от трудностей это не дело, надо их преодолевать, так что терпи и учись, учись и терпи». И я терпел и учился. Но надо отметить, эта ведьма была не простая ведьма, а хитрая, а иногда была и доброй ведьмой по отношению ко мне. За учебную четверть я никогда в журнале не имел двойки, всегда была тройка. Я не знаю, какая была система подсчёта баллов, но на контрольном диктанте, учительница рядом со мной за парту, подсаживала, как вы думаете, кого? Правильно, Соню Сомченко, возможно со специальной инструкцией, помочь мне. Соня, эта маленькая девочка, на вид ей было лет девять, писала так быстро, что написав, сидела и смотрела, как я долго мучаюсь. Как только я дописал последнее слово диктанта, Соня, буквально смахивала в свою сторону мою тетрадь, и начинала исправлять ошибки. Я смотрел на неё, и удивлялся, как быстро она это делает. На перемене я, ужасно стесняясь, спросил её: «Соня, как ты научилась так грамотно писать?» Она мне ответила: «Специально я этому и не училась, я просто очень много прочитала книг, ведь я читаю с четырёх лет, а ты, сколько прочитал книг?» Я ей ничего не ответил, потому что, мне было стыдно, к тому времени я не прочитал ни одной книги. На следующем уроке русского языка, учительница начала объявлять оценки за диктант. Я сидел спокойно, ничего хорошего от этого диктанта не ждал, думал, ну может, с помощью Сони, тройку получу, но не больше. И тут русачка называет мою фамилию, я встал, так положено, жду, что она скажет. И вдруг слышу её слова: «А вот сегодня ученик Чухлеб молодец, он написал на пять». Я был и удивлён и смущён, не знал как себя вести, зная, что это не моя заслуга, а Сони. А Соня, в это время смотрела на меня и улыбалась. Вот так у меня было с русским языком.

Так было в пятом классе, в шестом лучше, но не очень. Кроме трудностей с учёбой у меня были бытовые трудности и чисто психологические. А именно. Школа от моего места проживания была далеко, километра полтора, так что прогулка была хорошая. Одежда у меня была самая обыкновенная. Обут я был в ботинки, которые мне купил брат, верхняя одежда фуфайка, а на голове, летом кепка, а зимой шапка кубанка. Вы, наверное, знаете, что она собой представляет, если не знаете, то посмотрите фильм «Кубанские казаки», в нём практически все парни ходят в кубанках. Так-то он головной убор красивый и мне нравился, но он, сделан не для зимы, или для зимы, но тёплой. Кубанка сделана так, что уши не закрывает и зимой в ней холодно, приходилось применять всякие ухищрения, чтобы, не обморозить уши. Доходило до того, что Дуся, жена брата, покрывала мою голову своим платком, а сверху одевала кубанку. И в таком наряде я шёл по селу до школы, а у школы снимал платок и прятал его в карман фуфайки, стыдно же в платке показаться перед учениками.

Но всё это полбеды, главная же беда была в том, что никак не мог забыть свой родной хутор. Я так по нему тосковал, что по вечерам, на закате солнца, садился в торце дома на лавочку, смотрел в сторону, где находится хутор и плакал. Дело в том, что тогда не было никакого транспортного сообщения между районным селом Ипатово и нашим хутором. Люди, по необходимости, добирались в район, кто как мог, как говорится, на перекладных, вот поэтому и я не мог на выходные поехать домой. Увезли меня из дома, сразу на полгода. Для мальчишки, который первый раз выехал из хутора, это было очень тяжело.

Наконец-то, наступили зимние каникулы. Брат договорился с машиной и отвёз меня на каникулы в хутор. Дома мне очень обрадовались, все по мне соскучились, я по ним тоже. Был накрыт стол, мама напекла всяких кулебяк, мы их ели и запивали чаем с сахаром, сахар привёз брат Андрей. К сожалению, каникулы быстро закончились, и пришлось возвращаться в Ипатово в школу. Вот как я добирался в Ипатово, об этом можно написать отдельный рассказ, но я вам передам его вкратце. Все сразу пошло не так, как намечал мой брат Андрей. Он договорился с шофёром, Борисом Глотовым, что тот возьмёт меня в кабину, но, кода машина подошла к нашему двору, в кабине кроме Бориса сидел ещё один человек, в полушубке. Значит, для меня в кабине места не было. Мой брат Андрей подумал тоже самое. Такой поступок Глотова брату очень не понравился. Это было похоже на подлость. Сначала пообещал повезти меня в Ипатово в кабине, а потом посадил этого мужика в полушубке. Я был не против того чтобы, поехать и в кузове, как говорится не барин, но, на дворе зима, да ещё и мороз, градусов пятнадцать, а я одет в фуфаечку, а на голове моя кубанка, которая уши не закрывает. Ехать будет холодно и не ехать нельзя, завтра начинаются занятия в школе и опаздывать никак нельзя.

Андрей, понимая обстановку, говорит мне: «Ладно, братка, полезай в кузов, а я тебе сейчас принесу тулуп, в нём ты не замёрзнешь». Андрей вынес тулуп и говорит: «Возьми, Сеня, тулуп, замотайся в него и до села Ипатово ты не замёрзнешь, туда дорога хорошая, доедете быстро». И, действительно, думаю, что для машины пятьдесят километров, пустяк. Но всё оказалось совсем не так, как мы с братом думали. Оказывается, Борис вёз того дядьку не в Ипатово, а в Джалгу, куда дорогу никто никогда не чистил. Снег лежал хоть и не глубокий, но все же для машины препятствие, она шла медленно постоянно буксовала, скользила то в одну сторону, то в другую. Для меня всё это кончилось плачевно. В один момент, машина остановилась, из кабины вышел шофёр, повозился у радиатора, затем подходит к кузову и говорит мне: «Сеня, давай тулуп радиатор закрыть, а то вода замёрзнет». Я замотался в тулуп плотнее, и говорю: «Если я отдам тулуп, то тогда я замёрзну, а это что, будет лучше?» — «Да не успеешь ты замёрзнуть, мы доедим быстро». Я, упёрся и говорю: «Все-равно не дам, я могу простыть» — «Ах, ты цуцик, разозлился Борис, я тебе дам как спорить со старшими, ему делаешь лучше, а он, не дам. Вот оно, какое молодое поколение растёт». С этими словами он, залез в кузов, вытряхнул меня из тулупа, затем, спрыгнул с кузова, укутал радиатор машины моим тулупом, и мы поехали. Ехали мы очень долго, в крайнем случае, мне так показалось. Я успел окончательно замёрзнуть, у меня стучали друг об друга не только зубы, но и кости. Лежу на дне кузова у кабины и думаю, хотя бы быстрее доехали, а то ещё десять минут и я замёрзну. Я, уже на ходу хотел, спрыгнуть с кузова и до Джалги идти пешком, но в этот момент машина повернула вправо, и остановилась.

Я, поднялся и увидел, что мы остановились возле хаты. Таких хат по дороге в Ипатово построено несколько, летом они используются как полевые станы, а зимой как промежуточные станции. Борис вылез из кабины и говорит: «Слезай, пойдём греться». Я с трудом сполз с кузова, и мы втроём пошли в хату. Там было жарко, несколько мужиков сидели за столом, что-то ели и пили горячий чай. Я стою у порога и дрожу от холода, всем жарко, а мне холодно. Борис оглянулся на меня, увидел, что я дрожу, решительно направился к печке, в которой жарко горел огонь. Мне так хотелось на эту печку, но там лежала борзая собака. Борис решительным движением руки смахнул собаку на пол, а мне говори: «Залезай и грейся, никого сюда ни пускай, а я сейчас вернусь». Я уселся, прижался спиной к камню, чувствую, что спине уже припекает, а ноги в сапогах, как были застывшие, так такими остались. Думаю, надо снять сапоги и с ногами забраться на печь, так я скорее согреюсь. Бориса не было довольно долго, от нечего делать я стал рассматривать людей, которые находились в хате.

Из увиденного народа, я понял, что главной тут была женщина, которая варила еду и раздавала её, а остальные, поев, уходили. Тот мужик, который с нами ехал, сидел на лавке и никуда не уходил, всё время разговаривал с поварихой, как со своей хорошей знакомой. Наконец-то пришёл Борис и принёс с собой тулуп, подошёл ко мне, укрыл им меня и говорит: «Не вылезай из тулупа, пока не вспотеешь, как согреешься, будем обедать». Когда я согрелся, снял с себя тулуп, расстегнул фуфайку, сижу раскрасневшийся, Борис увидел и спрашивает: «Ну что согрелся? — я кивнул головой, — тогда иди за стол будем обедать». Нам подали горячий борщ, затем такую же горячую кашу, от съеденного я ещё больше разогрелся и меня потянуло в сон. Я прислонился к стенке и уже задремал. Вдруг слышу голос Бориса: «Давай, просыпайся надо ехать дальше, бери свой тулуп и поедем». Ну, хорошо, думаю, хоть тулуп со мной будет, в нём-то я не замёрзну. Когда подошли к машине, Борис берёт у меня тулуп и забрасывает в кузов, а мне говорит: «Садись в кабину». Теперь-то я ехал как большой начальник в кабине, вертел головой туда-сюда, всё хотелось посмотреть. Приехали довольно быстро. Борис остановил машину у нашего дома, я сказал: «Спасибо» и ушёл домой. Ночевал я один, Андрей с женой остались в хуторе, утром сварил кашу, поел и пошёл в школу. Так началась мое второе полугодие в пятом классе в Ипатовской школе № Е На другой день, когда Андрей с Дусей вернулись из хутора, а рассказал брату о том, как меня вёз Елотов. Андрей меня выслушал и сказал: «Ладно, я с ним поговорю, он мне много что должен, раз так, то пусть всё сразу возвращает».

На этом тема как бы была закрыта, но я всё же об этом хочу сказать вот что. Казалось бы, что всё кончилось благополучно и говорить не о чем, но ведь всё могло кончится гораздо хуже, или моим сильным простудным заболеванием, а возможно и моей смертью. Но, несмотря на это, взрослый мужчина, тепло одетый, сел в кабину, а мальчишку, полураздетого отправили в кузов. Выходит, мужики, которые ехали в кабине не имели ни стыда, ни совести. Хуторские мужики так бы никогда не поступили, они бы с себя сняли теплую одежду и укрыли хлопчика. А с этих что возьмёшь? Глотов вообще не хуторской, да и по характеру он был хамоват, а этот, другой, хоть и родился в хуторе, но взрослым в нем не жил и поэтому хуторской порядочностью не обладает. Позже, когда мы с Андреем приехали в хутор на мои весенние каникулы, то в хате у родителей эта тема вновь сплыла на поверхность, по той причине, что мама меня спросила, как я тогда доехал до села Ипатово.

Я вкратце рассказал, в основном упирая на то, что сильно замёрз. Выслушав мой рассказ, родители смотрят на Андрея, как бы спрашивая у него, это что за варварство такое? Андрей понял, что надо отвечать и говорит: «Да я разговаривал с ним на эту тему и высказал ему своё негодование». Больше брат ничего говорить не стал, но надо знать нашу маму, она ему снова задаёт вопрос: «А хто тоди ехал в кабине?» — «Та мужик из Джалги», — ответил Андрей. — «А почему он его в кабину посадил, что не мог в кузове проехать?» — «Та он партейный, а им в кузове ездить негоже». — «Господи, до чего дошли эти партейцы, детей в кузове морозят». Затем она немного помолчала и чтобы на эту тему закончить разговор сказала: «Ну ладно, хорошо, что ладно кончилось, а ты, Андрей, больше не связывайся с этими партейцами и без них проживём». Брат, наверное, подумал, что в хуторе без них прожить-то можно, а как без них проживёшь в Ипатово, там почти все руководители члены партии. Как бы то ни было, эта тема была закрыта и больше к ней не возвращались. После каникул я снова в Ипатово пошёл в школу. Как я уже писал, по школьным предметам у меня были разные оценки. По учебным предметам чередовались с двойки на тройку, по другим с тройки на четвёрку, а вот по географии у меня были, в основном, пятёрки, за редким исключением, четвёрки. Вот я вам и хочу рассказать об этом предмете.