НАШ АНДРЕЙ — САДОВНИК

Сейчас я вам расскажу ещё об одном благородном поступке, который совершил мой брат Андрей, а именно, о посадке сада в нашем дворе. Удивительная вещь, живем на юге в этом благодатном крае, и сада у нас нет. У всех соседей и дальних и ближних есть сады, а у нашей семьи нет. Как говорят на юге, наш двор выглядел голым. По правде сказать, у нас в огороде росли три небольших абрикосовых дерева, но они стояли близко друг возле друга и были какие-то небольшие и никогда не плодоносили. Первое время эти абрикосы вообще не цвели, я каждую весну ждал, когда же они зацветут, но подходила очередная весна, а они не цвели. Я уже потерял всякие надежды дождаться цвета этих деревьев абрикоса. Но где-то в году 46-ом, прошлого века, одно из деревьев зацвело, правда, цветков было мало, с десяток, но всё же они были. Как говорится, начало положено, я подумал, что на другой год их будет гораздо больше и тогда плодов хватит на всю семью. Я обрадовался такому событию, но радость моя оказалась преждевременной, примерно через неделю все цветочки с абрикоса облетели, и моей грусти не было предела. Поэтому такие деревья, фруктовыми можно и не считать. Так что настоящего сада у нас не было. Лично мне это не понятно и не объяснимо. И только сейчас, когда я пишу эту книгу, я решил проанализировать то время и ту обстановку в нашей семье. Пусть отец не обижается на меня, что я пишу такую, не лестную для него правду, но так было и это никуда не денешь. Я, стараюсь писать историческую правду, никого не приукрашиваю, и о маме, хоть и пишу много лестных слов, но то, что она была домострой, я не скрываю. Возможно, в такой большой семье, как наша, и надо было быть домостроем, иначе с ней не справится. Но, я хочу написать именно о саде, и том, как я пытался побудить отца посадить сад в нашем дворе. А всё началось с того, что, мы, детвора, выходим гулять на улицу, соседские дети держат в руках яблоки, груши или другие фрукты и с аппетитом их поедают, а мы дети Кондрата Чухлеб, стоим около них, с завистью смотрим и только глотаем слюнки. Когда я был меньше, я молчал, хотя мне было до боли обидно за себя, за своих сестер и братьев, но об этом родителям не мог сказать, а теперь, когда я подрос и стал учиться в селе Ипатово, я молчать не стал. Летом, я в хутор приехал на каникулы. Был август месяц, как раз месяц созревания овощей и фруктов. Вечером я вышел на улицу чтобы пойти, куда-нибудь погулять. Смотрю, у наших ворот стоят сестры Стаценко и с аппетитом едят яблоки, а мои младшие брат Миша и сестра Рая просят у них откусить. Нет, не целое яблоко, а просто откусить, но сёстры Стаценко непреклонные и не дают полакомиться. Для меня это стало последней каплей, и я решительно пошёл назад во двор, чтобы поговорить с отцом на эту тему.

Захожу во двор, смотрю, отец сидит на скамейке возле сарайчика. Он часто вот так сядет и сидит, может сидеть час, а может и два, пока его кто-нибудь не позовёт. О чем он думает, не известно, может вспоминает войну, а может более приятное явление — свою любовь юности.

В такие моменты обычно на пороге хаты появляется мама и голосом, похожим на крик, говорит ему: «Батько, ну шо ты сидишь, вон дывысь крыша на погребе провалилась, а ты сидишь. Что дождя ждёшь, что бы и погреб обвалился?» На это отец недовольно крякал, нехотя поднимался, и шёл выполнять указание. И так бывало довольно часто. Вот я только сейчас, с высоты своих лет, в этом феномене отца разобрался. Я думаю, что в нём в ту пору сидела батрацкая «закваска». На сколько я знаю, батраки работали только тогда, когда они видели сиюминутною выгоду, а на перспективу их заставить работать, было очень трудно. Обычно в таких случаях они говорят: «О, когда это будет, можно и не дождаться, так лучше и не делать». Таким людям надо всё и непременно сейчас. В хуторе я это слышал неоднократно, и не только от отца, но и от других хуторян отцовского возраста.

В оправдание отца, хочу сказать, что у него были не только минуты раздумья, но он и работал, особенно зимой, чинил обувь и своей семье и принимал заказы. А когда ему пошёл шестой десяток, то он работал, практически не отдыхая, как будто старался наверстать упущенное. На призыв мамы: «Батько, ну ты бы хоть отдохнув». Он отвечал: «Некогда отдыхать, вот помрём, тогда и отдыхать будем, а пока живы, надо работать».

Но это было гораздо позже, а пока я иду во двор, чтобы с отцом окончательно решить вопрос о посадке сада. Захожу во двор, отец, как обычно, сидит у сарайчика на скамеечке. Я решительно подхожу к нему и говорю:

— Тато, ну почему у всех сады есть, а у нас нет, просто стыдно, как Миша и Рая просят откусить яблока у других детей, а они им не дают, давайте посадим свой сад.

— Ну, где мы его посадим? — спросил у меня отец.

— Как где, а возле Мазепиной хаты, там места достаточно на хороший сад.

— А ты бачив шо там горчак растэ, у него корни длинные, аж до воды достают, так что он весь твой сад загубит, ни сынок с садом надо повременить.

Мне этот ответ очень не нравился, но что делать с отцом не поспоришь. Не знаю, что его смущало, то ли унизительное положение ходить по соседям и просить саженцы, или просто батрацкая натура не давала покоя. Но как бы там не было, деревья для сада мы в этом году не посадили. Прошло лето, за мной приехал брат Андрей, и мы уехали в Ипатово, где я должен был продолжать учёбу.

Как-то по осени Дуся принесла из базара домой яблоки, вскоре пришёл с работы брат, сидим, кушаем яблоки и я говорю брату: «Андрей, а вот такие яблоки, могли бы быть и в нашем саду, если бы он у нас был, конечно, а раз его нет, то и яблок нет». Брат меня выслушал, затем говорит: «Ладно, братка, потерпи и у нас в хуторе сад будет».

На следующий год, по весне, в пятницу, Андрей домой приехал на машине и говорит мне и Дусе: «Собирайтесь, поедем в хутор» — «А у меня завтра школа», — говорю я брату. — «Один день не сходишь — ничего не случится, — ответил Андрей. Затем добавил, — Мы с тобой в хуторе будем сад сажать, так сказать исполнять твою мечту». Я сразу даже не поверил, а когда в кузове машины увидел, саженцы, вот тогда поверил. Андрей уже был в таком возрасте, и на таком положении в семье, что ему не надо было спрашивать у родителей разрешения на посадку сада, поэтому уже в хуторе он сказал маме: «Мама, в этом году Ваши грядки пусть будут там, где будем сажать деревья, а на следующий год ищите им другое место. Мама согласилась, она тоже была рада, что у нашей семьи, наконец, то, будет сад. Утром закипела работа, в ней принимали участие все члены семьи, только отец сначала держался в сторонке, как бы наблюдая, что там у них получится, но потом и он подключился. Андрей каждому работнику дал чёткое задание: одни копали ямы под саженцы, другие носили чернозём с улицы, где уже была яма, и там находился чернозём, третьи таскали воду и заливали её в выкопанные ямы. Брат решил посадить в саду пять рядов по четыре дерева в каждом ряду. Посчитал, а саженцев не хватает.

Он собрался и пошёл просить саженцы к дяде Ивану Ласуну и к Василию Жмаке, у них были хорошие сады. Андрей был настолько коммуникабельный человек, что ему не составляло труда что-то попросить или чем-то обменяться. Отец же к таким вещам относился щепетильно, и для него подобное было проблематично. Андрей принёс недостающие саженцы, и мы за два дня посадили их все. В результате у нас появилось, что-то вроде сада из двадцати саженцев. Это конечно ещё не сад, но самое главное начало положено. Из года в год за саженцами ухаживали, вовремя поливали, пропалывали, и от того самого горчака, который так пугал отца, не осталось и следа. А через четыре года, там, где были саженцы, выросли настоящие фруктовые деревья, и это был уже сад. Вот такой, памятник поставил себе при жизни наш брат Андрей.

Управляющим базой брат проработал года три, за это время он познакомился с начальством райпотребсоюза и вскоре перешёл туда работать заведующим продовольственным складом. Сначала они с Дусей снимали квартиру, а позже Андрей купил себе хату. Надо сказать, что брат хоть и жил в Ипатово, но свою семью, которая жила в хуторе не забывал, два-три раза в месяц он обязательно приезжал, и что-нибудь привозил: то посуду, то мыло, которого постоянно не хватало, то отцу патроны к ружью, ну и разное другое. Первое время, когда он был ещё молодым то, приезжая на выходные, устраивал в клубе «концерты», играя на скрипке. Скрипачом он был хорошим и, сравнительно для хуторян, он был, как Никола Паганини для мировой общественности.

Играл он в клубе не один, а вместе Василием Жмакой, тот играл на балалайке, вместе они были ансамбль струнных инструментов, правда, небольшой. Но этого было достаточно, чтобы ласкать слух колхозниц, ведь в хуторе тогда ничего не было, даже радио, а кино привозили один раз в месяц. Вот и просвещайся, как хочешь, так что ансамбль Андрея и Василия для хуторян был как глоток свежего воздуха. Когда брат перешёл работать в райпотребсоюз, то он стал служащим и на основании этого получил паспорт. Кстати говоря, это мечта многих молодых колхозников, получить паспорт и уехать подальше от колхоза.

Работая кладовщиком на базе, он частенько, по производственной необходимости бывал в Ставрополе, где познакомился с нужными людьми и в середине восьмидесятых переехал туда жить. Там он купил однокомнатную квартиру, и они с Дусей жили в ней до конца своих дней. В Ставрополе он работал на заводе кладовщиком, а его жена Дуся на хлебозаводе специалистом по замешиванию теста. А что, очень даже интеллигентная работа, а главное крайне необходимая для горожан.

Но это будет потом, а пока он живёт и работает в Ипатово и ещё долго будет там жить.