ОКУПАЦИЯ

Красноармейцы как пришли, так и ушли, а хуторяне остались, ждут, что будет дальше. А что дальше, скоро придёт немец и заведёт свой немецкий порядок. Но какой он будет этот порядок, очень волновало хуторян. Ждём когда придет этот супостат. А он не идёт, день, другой, пятый. Тогда хуторяне собрали сход, и решили, раз власти никакой нет, давайте сами командовать. На сходе, всё, что осталось от налёта наших солдат, разделили по справедливости.

У нас в семье появился достаток, мы каждый день ели борщ с мясом и белым хлебом. В стайке я видел четыре овечки, в сарае стояли две бутыли с растительным маслом. В общем, живи и радуйся. Все семьи живут в достатке, казалось бы, надо радоваться, но в хуторе не радуются, а тревожно ожидают, что будет завтра или послезавтра. Немцы должны же прийти в хутор, а их всё нет и нет. Вдруг пришла весть из Бурушуна, оказывается, там немцы давно уже находятся. Их было немного — шесть человек, так сказать, небольшой гарнизон, но к нам они почему-то не приезжали.

На дворе стоял август месяц, у нас, на бывшем колхозном, а теперь общем огороде, созрел виноград. Немцы как-то узнали про это, и приехали два солдата на линейке, на которой стояли плетёные корзинки. Собрали женщин и заставили их собирать виноград. Нагрузились и уехали.

После этого они стали к нам приезжать раза три в неделю. Обычно приезжали два солдата: высокого роста, морды толстые, шеи тоже как брёвна, одним словом, откормленные. А почему им быть не откормленным, они не служили, а жили лучше, чем на курорте. Продукты собирали не только в Бурукшуне, но и к нам приезжали и ездили по дворам — собирали яйца, масло, хлеб и прочие продукты. Первый раз они приехали, остановились около хаты деда Паки и о чём-то с ним разговаривали. Потом они поехали по дворам, стучали кнутом по воротам, пока кто-нибудь не выйдет. Обычно выходила женщина, немец сразу ей говорил: «Бабка, яйко, масла давай». Вот эти слова они знали, а больше я от них русских слов не слышал. Хозяйка двора, к которому подъезжали немцы, выносила продукты, и если немец полученным был доволен, то он говорил: «Гут», садился на линейку и ехал к следующему двору. Позже, как только линейка с немцами появляется в переулке, хуторянки уже готовили, что отдать этим супостатам. Хуторяне немцев кроме как супостаты, больше никак не называли. Упряжка с немцами двигалась вдоль дворов, а бабки, с уже приготовленным, стояли у своих ворот и ждали. Немцы спокойно собирали подать и, загрузившись, уезжали.

За всё время, пока немцы ездили к нам за продуктами, между ними и хуторянами не было ни одного конфликта. То ли немцы нам попались тихие, то ли хуторяне повода не давали, как бы то ни было, а обошлось без конфликтов. Позже в хуторе появилась немецкая власть, старостой был назначен наш хуторянин одноногий Яков Кошевой, а полицейским, его сын Ефим. Власть хоть и была немецкой, но особо она никого не притесняла, так что жили мирно почти до конца оккупации. И только уже в начале весны 1943 года староста начал готовить списки для отправки молодёжи в Германию. В этот список попали и наши члены семьи, брат Алёша и сестра Наташа. Был и другой список, так называемый, «Советские активисты», в него попала наша мама. Но на наше счастье, немцам под Сталинградом, наши так наподдали, что они забыли про списки, им надо было самим спасаться, а не заниматься карательными операциями.

Немцы через наш хутор не отступали, а вот калмыки-предатели, которые воевали на стороне немцев, драпали через наш хутор. Они приехали к нашему правлению колхоза, что-то почирикали, почирикали, а затем разбрелись по домам за добычей. К нам во двор тоже один приехал верхом на лошади, к которой был привязан верблюд, нагруженный поклажей. Оставил своих животных во дворе, а сам зашёл к нам в хату. Увидев Наташу, а ей в то время было шестнадцать лет, начал приставать к ней с любезностями, так мама ему такое устроила, что он решил быстрее убраться из нашей хаты. Вскоре в хутор зашли наши кавалеристы, их было немного, человек пятнадцать. Им рассказали про калмыков, и они не теряя ни минуты, поскакали их догонять. К утру кавалеристы вернулись в хутор, чтобы дождаться своей основной части. Так вот они рассказывали, что догнали калмыков около посёлка Чунус, но куда они их дели, не рассказывали. Возможно, взяли в плен и кому-то передали, а возможно, просто предателей порубали, с этим в военное время было просто, предателей не щадили. Вскоре через наш хутор прошли большие колоны войск, но теперь они у нас не останавливались, видно очень торопились. Потом постепенно началась налаживаться советская власть. Наша семья жила на запасы продуктов из оккупации, их хватило до осени 1943 года, а дальше началось выживание, хотя я об этом уже писал и не буду ещё повторяться о тяжёлой осени 1942 года.