МОЙ ПРАДЕД ЧУХЛИБ, ПО ПРОЗВИЩУ ГАК

Рассказ мамы: «В старые времена, когда дед твоего отца, Василий, был ещё молодым, то внешне был очень большой, знаешь, такой здоровый. Высокого роста, ручищи у него были как вот этот чугунок, и показывает на сосуд из чугуна, литра на два. В силе с ним никто не мог сравниться. Одним ударом кулака мог свалить двухгодовалого быка. Бывало, как соберутся за хутором на кулачные бои, нашего деда каждая из команд хотела заполучить в свою команду. Все хуторяне знали, за какую команду выступает Василий, на той стороне и победа будет. Ефим Васильевич рассказывал, бывало Василий выйдет в круг для боя, на него налетают три, а то и четыре бойца, а он как ударит своим кулачищем одного из них, так падают два, а то и три бойца сразу. А хуторяне болельщики смотрят на всё это и говорят, вот это, Василь гакнул так гакнул, что сразу трёх повалил. Ну, вот с этого и пошло, нашего деда Василия, кроме как Гак, никто иначе не называл. Ну а потом он женился, и его жена стала Гакивская, потом пошли дети, тоже Гакивские, и до нас это всё дошло. Прозвище Гак, Гакивские, прилипло так к нашей семье, тогда, да и теперь, что настоящей нашей фамилии, тогда Чухлиб, а теперь Чухлеб, никто из хуторян и не знал. Батька нашей семьи, кроме как Гакивский Кондрат, иначе никто не называл. А когда мы с ним поженились, то и я стала Гакивской. Вот такая история с нашей фамилией. Теперь понял, сынок?»

Понять-то я понял, но мне хотелось ещё что-нибудь героическое о своём прадеде услышать, и я снова к маме с вопросом: «Мам, расскажите, ещё что-нибудь о нашем дедушке Василии». Мама, посмотрела на меня внимательно и сказала: «Знаешь что, сынок, это дед нашего батьки, вот иди к нему и у него спрашивай, а мэнэ оставь, а то я устала от твоих вопросов». Я, поплёлся к отцу, который сидел у сарайчика и что-то мастерил. Подошёл к тату, взял старое ведро, перевернул его верх дном сел и сижу молча, не знаю, как попросить, чтобы отец рассказал. Отец, ещё какое-то время молча занимался своим делом, затем повернулся ко мне и спрашивает: «Ну что, погнала тебя мать с твоими вопросами?» — «Да, погнала, — говорю, — но она мне много рассказала, а вот теперь я к Вам пришёл за рассказом о дедушке Василии». Отец, вытер руки о тряпку, затем убрал с лавки какие-то деревяшки, сел на неё и говорит: «Та я, сынок, и не знаю, что тебе рассказать, в то время, когда были живы родители моего отца, Ефима Васильевича, он был ещё мал, и понятное дело, мало что помнит». Но кое-что, всё же запомнил, и рассказал один случай. Вот что он рассказал:

— Как-то, летним вечером, его отец, то есть Василий Тарасович, чинил сапоги какого-то богача, и их надо было сделать непременно сегодня, чтобы завтра тот барин мог уехать куда-то. Засветло, батя сделать не успел, и пришлось работу заканчивать в сумерки. Моему отцу тогда было лет восемь, он стоял рядом с отцом и светил ему лучиной. Каганцов, которые у нас теперь есть, тогда и в помине не было, а о лампах со стеклом и говорить нечего, это сейчас, света, сколько хочешь, и каганцы и лампы со стеклом, а тогда нет. Когда наступает темнота, то свет бывал только от луны или лучины, больше ничего не было, что такое керосин, тогда понятия не имели.

И вот, стоит он и жжёт лучину, отец работает, света конечно маловато, но всё же. Вышла луна, света прибавилось, и у бати работа пошла быстрее. Как, вдруг, ставни нашего окна с грохотом открываются, а в окне торчит голова бугая, который ходил за нашим хуторским стадом коров. А этого бугая в хуторе все боялись, он был такой огромный, что только один его вид внушал страх людям.

Так вот, это страшилище, залезло головой к нам в окно. Я, — говорит, — от страха выронил горящую лучину, и чуть в хате пожар не устроил, но отец затоптал огонь ногами. Затем, он, поднялся, подошёл к голове быка, и как пнёт его своей босой ногой по сопатке. Бугай, от боли и наглости человека, замычал так громко, что стены в хате задрожали, но с места не сдвинулся и голову из окна не убрал. Тогда, отец его снова ударил ногой в то же место. Бугай мычит, головой вертит, но вытащить её из окна никак не может. Потому что он рогами, зацепился за верхнею часть оконного проёма и поэтому его голова торчит в нашем окне, как репа в огороде. Он мычит, мотает головой, но вытащить из окна её не может. Я от страха залез на печь, мама пекла пышки, бросила их и тоже ко мне на печь, сидим там и в проём печи смотрим, что будет дальше. Тогда батя видит, что бугай сам из окна не вылезет, решил ему помочь.

Подошёл к столу, на котором лежали ещё не раскатанные пышки, взял деревянную каталку, взвесил её на руке и тихо пошёл из хаты. Что там отец с бугаем делал, нам видно не было, мы видели только голову этого чудовища, а он её, то вытаскивал из окна, на половину шеи, но вытащить совсем не мог, тогда он всей своей тушей, пытался залезть к нам в хату, но проём окна мал и он не мог пролезть. Отец его там, наверное, охаживал каталкой, бугай мычит, со рта у него пена летит, он её разбросал по всей хате. Страшная была картина. Всё кончилось тем, что в один момент, бугай, сначала навалился на окно, затем резко подался назад, выдернул из окна свою голову, а вместе с ней и оконную раму. С тех пор, этот бугай, к ним ни ногой, а то бывало, хаживал.

Теперь-то я был удовлетворён рассказанным, узнал, откуда взялась моя фамилия Гак, и героическим поступком моего прадеда, а как же, весь хутор бугая боялся, а прадед Василий не убоялся. Для меня это было важно, как будто я сам победил это страшилище, и теперь с геройским видом прохаживался по двору. Кстати говоря, такие прозвища, как у нашей семьи, были и у наших соседей Лавровых, которая тётя Груня. Но о том, что они Лавровы, я узнал гораздо позже, а до этого я их знал как Ярыгины. И тётя Груня, и её дети, Лёня и Миша, и, особенно, бабка — все были Ярыгины или, по-простому, Ярыга. Я считал, что такая фамилия им досталась от этой самой бабки Ярыжихи.