МОЙ ГЕРОИЧЕСКИЙ ПОСТУПОК В ДЕТСТВЕ

По-моему это было в 1943-м году осенью. Немцев наши войска прогнали, и трудовой народ пытался наладить трудовую мирную жизнь, хотя война с голодом подружились крепко, их никак нельзя было разнять. Чтобы как-то облегчить наше голодное существование, мама ходила по своим родственникам и просила оказать посильную помощь. Знаю точно, что к своему брату Ивану Ласуну и тётке Кылыне, родной сестре, она не обращалась, зная их враждебное отношение к семье Чу хлеб. Вот по той же причине она собралась пешком, на ферму 22-го совхоза, к своей родственнице, а это не близко, четырнадцать километров до совхоза и ещё плюс четыре до фермы. Мы с ней с трудом преодолели семь километров до села Бурукшун, шли долго, я маме движение замедлял. Я шёл босиком, а грейдер в засохших комках грязи, которые острыми концами давили мои босые ноги. Я выбирал путь, где земля мягче, но, так как была уже осень, а дождей ещё не было, и поэтому зелёная трава не наросла, так что идти пришлось или по комкам грязи или по стерне, что и то и это плохо.

Но с горем пополам добрались. Когда зашли к тётке Кылыне передохнуть, то солнце уже повернуло за полдень, думали у тётки, что-нибудь поесть. Но, не тут то было. Мама говорит: «Ну что, сынок, пойдём дальше?» Двигаться дальше сил у меня уже не было. А что вы хотите, восемь лет да ещё вечно полуголодный. По этой причине моих силёнок хватило только на семь километров и всё. Мама увидела моё состояние и говорит: «Ладно, сынок, оставайся у тети Кылыны, переночуешь у неё, а завтра я вернусь, заберу тебя и мы пойдём домой».

Я сел на лавку и сижу, жду манны небесной, но Богу, наверное, было не до меня, а тётке Кылыне тем более. Она лежала на кровати и на меня даже не смотрела, как будто меня в это время, в хате и не было. Я сидел, сидел, понял, что этим еды не добьёшься и потихоньку пошёл во двор. Я думал, что тётка меня остановит, но нет, она меня даже не заметила. Я полазил по грядкам, хотел найти, что-то съестное, но на дворе осень и с огородов всё убрали. Тогда я вышел на улицу, вспомнил как дома хорошо, пошёл к главной дорогие, по которой мы не так давно шли с мамой. Дорогу домой в хутор, я знал приблизительно, но всё-таки решил идти домой, так как тётка ко мне относится враждебно, она свою вражду на Кондрата Чухлеб, теперь, перенесла и на его детей. Иду по дороге и думаю, мне главное добраться до лесной полосы, а там вдоль неё, по грейдеру, я дойду до дома. Когда я дошёл до лесной полосы, то как-то успокоился, знал, что не заблужусь, и веселее пошёл домой.

Помню, что несколько раз отдыхал, а сидя в лесной полосе, плакал. Прятался я в лесную полосу за тем, чтобы волки меня не увидели, я тогда думал, что за деревьями они меня не найдут. Сижу среди деревьев и плачу, подошвы своих ног я настолько надавил грудками, что они у меня постоянно болели. А ещё мне было страшно, ведь уже было темно, а я далеко от хутора один и поэтому мне было страшно. Когда пришёл домой, было уже поздно и все дети спали. Наташа очень удивилась, что я один шёл ночью, и тут же предложила мне ужин, но силы мои были на исходе, от ужина, я отказался и сразу лёг спать. Проснулся ночью, очень захотелось есть, начал лазить по полкам, искать хлеб, проснулась Наташа и накормила меня.

На другой день после моего похода у меня подошвы ног опухли, и я не мог на них встать, так было больно. Наташа это увидела и говорит: «Сеня давай я посмотрю, что с твоими ногами. Она посмотрела и говорит что мои подошвы опухли и в ссадинах, давай мы их обработаем зелёнкой. После того как сестра меня полечила, она мне запретила вставать с полатей, сказала, сиди здесь, а кушать я тебе принесу сюда. Вот так я и сидел в хатыне, пока не вернулась мама. Только на третьи сутки вернулась мама, увидела меня, обняла, прослезилась и говорит: «Слава Богу, ты добрался домой живой». После этого она осмотрела мои подошвы, намазала их, какой то мазью и обмотала белыми лоскутами, а затем обвязала их веревочкой. Получилось что-то вроде обуви. Вот в этой обувке я и ходил некоторое время. Это было тяжёлое время для нашей семьи, и я был в большой обиде на тётку Кылыну за такое враждебное отношение и к моей маме, и ко мне. Прошло много лет, я приезжал к родителям в отпуск, и бывало, по три часа сидел в Бурукшуне и ждал автобус. Знал, где живёт тетка Кылына, но зайти к ней у меня не было никакого желания. Та детская обида, врезалась мне в память надолго, хотя по натуре я человек не злопамятный, а скорее наоборот.

В заключение отношений семьи Ласунов и Чухлеб хочу сделать свой комментарий. Я уже раньше об враждебных отношениях наших семей писал, и вам это известно, хочу сказать о более поздних отношениях, особенно Ивана Ласуна, к нашей семье.

Шло время, наша семья пережила тяжёлые годы, и жизнь постепенно налаживалась. Старшие дети выросли и разъехались кто куда, я оказался в Сибири, время от времени приезжал к родителям в хутор погостить. И при моём приезде всегда к нам приходил дядька Иван. В разговоре он обычно не участвовал и сидел грустный, молча вставившись в одну точку о чём-то думал. Возможно, он вспоминал свою жизнь, как боролся за свою сестру Полю и проиграл борьбу, возможно о том, как наломал дров в судьбе своего сына Яши, которого в нашей семье любили, а может у него были другие мысли, о которых я и не знаю, но факт остаётся фактом. В этот весёлый для нашей, семьи день, ему было не весело. Да и возраст напоминал о себе, ведь ему в то время было под семьдесят, так что можно уже было подводить итоги своей жизни. Мама приготовила ужин и пригласила дядю Ивана за стол, но он отказался, взял в руки свой посошок и пошёл домой, согнувшись по-стариковски в своём долгополом пиджаке, сшитым из чёрного вельвета. Я заметил, что мой отец никогда за столом рядом не садился со своими противниками, всегда выбирал место на противоположной стороне стола. И даже по прошествии многих лет, казалось бы, всё должно стереться, но нет, тато не мог им простить той обиды, которую они нанесли ему в молодости.

Извините за отступление от главной темы, наболело, знаю, что об этом никто не скажет, а те члены обеих семей, которые эти отношения знали, их давно нет на этом свете, а молодёжь, которой сейчас по шестьдесят лет, не говоря о более молодых, понятия об этом не имеют. В подтверждение своих слов скажу. Не так давно, я разговаривал по телефону со своей сестрой Раисой Кондратьевной, ей сейчас идет восьмой десяток, и она живёт в селе Московском Ставропольского края. Так вот она мне сказала: «Ты что это в своей книге на тётку Кылыну наговариваешь, она хорошо относилась к нам, к детям наших родителей, и даже мне сказала, куда ехать учится на садовода». На что я ей возразил: «Так это когда она стала лояльно относиться к нашей семье, когда поняла что идеология её и её братца Ивана, потерпела полный крах, что дети Кондрата и Поли не пошли с торбами по хуторам и сёлам собирать милостыню, а выросли взрослыми, самодостаточными людьми. Да и возраст её даёт знать о себе, ведь в то время, о котором ты говоришь, ей уже было под семьдесят, а в таком возрасте люди делаются другими, более рассудительными и покладистыми. Ну ладно хватит об этом, я и так этой теме посвятил много времени. А теперь вернемся снова на кинопередвижку.