7

Поразительно, насколько естественно сливаются детские игры первого русского императора со зрелой деятельностью, за которую и назвали его Великим.

Но если приглядеться внимательнее, то окажется, что и тот ужас, который несло России правление Петра I, тоже во многом из детства, из отроческих лет первого русского императора…

Потрясение, пережитое десятилетним царем 15 мая 1682 года во время стрелецкого бунта, породило в душе подростка необъяснимую, подсознательную ненависть к русской старине, зачастую выливавшуюся в отрицание вообще всего русского.

С годами неприятие русского только усиливалось воспитанием Петра I.

Вообще-то по примеру старших детей царя Алексея Михайловича, после завершения первоначального учебного курса, Петру надлежало пройти высший словесный курс. Однако Наталья Кирилловна считала всех ученых украинцев (а других учителей при царском дворе тогда не было!) агентами и пособниками царевны Софьи и поэтому медлила с продолжением учебы.

Но у Петра был слишком деятельный характер, и он уже учился всему сам.

Так получилось, что офицерами в Преображенском полку были иностранцы.

Общаясь с ними, юный Петр осваивал языки, знакомился с точными науками, которым традиционное воспитание царских детей почти не уделяло внимания.

Как это происходило, Петр I сам и описал в предисловии к Морскому уставу, изданному в 1720 году:

«Перед посылкою князя Якова Долгорукова во Францию, между другими разговоры сказывал вышеупомянутый князь Яков, что у него был такой инструмент, которым можно было брать дистанции или расстояния, не доходя до того места. Я зело желал его видеть; но он мне сказал, что его у него украли. И когда поехал он во Францию, тогда наказал ему купить между другими вещами и сей инструмент. И когда возвратился он из Франции и привез, то я, получа оный, не умел его употреблять. Но потом объявил его дохтуру Захару фон-дер Гулсту, что не знает ли он? который сказал, что он не знает, но сыщет такого, кто знает; о чем я с великою охотою велел его сыскать. И оный дохтур в скором времени сыскал голландца, именем Франца, прозванием Тиммермана, которому я вышеописанные инструменты показал, который, увидев, сказал те ж слова, что князь Яков говорил о них, и что он употреблять их умеет: к чему я гораздо пристал с охотою учиться геометрии и фортификации. И тако сей Франц чрез сей случай стал при дворе быть беспристанно и в компаниях с нами»[84].

Разумеется, Петр I не писал, что едва ли не с одиннадцатилетнего возраста после каждого «потешного» боя зазывал он иностранцев-офицеров потешного полка к себе на обед.

По обычаю, в конце обеда приглашенным подносили бокал вина. Выпив, должно было откланяться и уйти. Однако иностранцы, плохо знакомые с русскими обычаями, обойтись одним бокалом не могли. «Им, – как пишет историк М.П. Погодин, – мало было и по два, и по три…»

Юный Петр, не стесняемый строгим надзором, старался не отставать от «учителей», и уже к двенадцати годам приучился к алкоголю. Так что дикие, безобразные пьянки его – тоже из детства…