Глава пятая Первый царь со двора Романовых

Когда заходит речь о первом самозванце, исследователи пытаются ответить на три вопроса…

1. Был ли Лжедмитрий подлинным царевичем?

2. Шел самозванец на сознательный обман или заблуждался?

3. Кто стоял за спиной Лжедмитрия?

Если по первому пункту лишь очень немногие историки (В.С. Иконников и С.Д. Шереметев) рисковали отвечать утвердительно, то по второму – разномыслия было значительно больше.

Н.М. Карамзин, например, считал самозванца мошенником, но не лишенным некоего благородства. Он полагал, что «мысль чудная» – решение воспользоваться легковерием россиян, умиляемых памятью Дмитрия, поселилась и зрела в душе мечтателя, имея своей целью замысел – «в честь Небесного Правосудия казнить святоубийцу», то бишь Бориса Годунова…

Зато С.М. Соловьев и С.Ф. Платонов считали, что Лжедмитрий действительно верил в свое царственное происхождение.

«Чтоб сознательно принять на себя роль самозванца, сделать из своего существа воплощенную ложь, надобно быть чудовищем разврата, что и доказывают нам характеры самозванцев, начиная со второго».

Отчасти это верно, хотя сам вопрос не вполне корректен по своей постановке. Ведь обманщик никогда не добьется успеха, пока хотя бы отчасти не поверит в собственный обман…

Нам кажется, что самозванец и верил, и не верил в то, что он – спасшийся царевич. Не будем забывать, что сама Мария Нагая узнала в нем сына[29].

Как же тут было не верить?

Как было не сомневаться?