1

Уже на первых допросах декабристов выяснилось, что в подготовку восстания были вовлечены высшие чины империи.

15 декабря на допросах прозвучало имя члена Государственного Совета Михаила Михайловича Сперанского, следом – имена генералов Алексея Петровича Ермолова и Михаила Федоровича Орлова, адмирала Николая Семеновича Мордвинова…

Стало ясно, что М.М. Сперанский, как отмечал историк В.И. Семевский, был не только вовлечен в заговор, но может считаться и подстрекателем к вооруженному мятежу этих «маленьких умом гвардейских офицериков». Вслед за Сперанским все они – и эти, и те, и другие – были членами масонских лож, и сама организация заговора строилась по масонским образцам.

Размах заговора способен был испугать любого…

Многие исследователи отмечали, что следователи по делу декабристов исключали из анкет допросов вопросы, опасные для лиц, которых решено было освободить не только от суда, но и от обвинения[185]. Ну а поскольку, – делают вывод эти исследователи, – Николай I держал все следствие под личным контролем, то, значит, это он и отдавал соответствующие команды.

Заседание следственной комиссии по делу декабристов. Рисунок В. Адлерберга. 1826 г.

Думается, что это не вполне верно… Тогда можно сказать, что и неразбериха с присягами, устроенная М.А. Милорадовичем, тоже совершалась с согласия Николая I. Ведь так и было, и, значит, так и можно говорить, правда, обязательно добавляя при этом про 60 тысяч штыков «в кармане» Михаила Андреевича, которыми он угрожал Императорскому Дому. Думается, что злых языков и лживых перьев в карманах у лиц, которых было решено освободить не только от суда, но и от обвинения, было не меньше…

Весь правительственный аппарат предыдущего царствования, почти все сановники Александра I перешли в царствование Николая I, сохранив сложившиеся в двух-трех поколениях масонские родственные связи. И императору Николаю I приходилось соглашаться с тем, что следствие ведется так, а не как положено. Еще не пришел решающий миг, когда надо самому вести на злоумышленников верный Преображенский батальон…

1 января 1926 года Николай I собрал в Зимнем дворце дипломатический корпус и объявил о своем восшествии на престол.

С печалью рассказал император о событиях 14 декабря, когда «банда злоумышленников и заговорщиков», эксплуатируя чувства привязанности русского народа к Императорскому Дому, ввела его в заблуждение и само чувство привязанности сделала своим орудием, дабы ниспровергнуть монархию…

Как явствовало из выступления Николая I, он ясно осознавал масштабы и характер заговора. Поэтому не вполне справедливыми представляются нам и упреки Николаю I, что он не только не привлек к ответственности Сперанского и Мордвинова, но, напротив, включил их в состав Высшего уголовного суда.

Действительно, включил…

Однако вспомним, что и М.А. Милорадовича Николай I тоже «включил» в состав своих сторонников на Сенатской площади. Наказание над предателем-заговорщиком совершилось само, и совершилось гораздо быстрее, чем могло бы совершиться, если бы исполнение его император взял на себя.

Правда, некоторые исследователи полагают, что для того и застрелили М.А. Милорадовича, чтобы не рассказал он, кто отдавал приказы ему, но для самого генерала это ничего не меняет…

Хотя, конечно, как и в случае с Милорадовичем, в случае со Сперанским и Мордвиновым действия государя во многом были вынужденными.

«Можно не сомневаться, – справедливо отмечает Виктор Острецов, – увидев подлинные размеры заговора, Государь почувствовал себя в большей опасности, чем тогда, когда выехал верхом на Сенатскую площадь утром 14 декабря, чтобы лично командовать подавлением мятежа.

Несомненно также, что ни Рылеев, ни Пестель, ни кн. С.П. Трубецкой, ни прочие публичные главари восстания не были подлинными руководителями заговора. Главная часть его простиралась не столько в сторону армейских полков и гвардейских казарм, сколько в сторону создания общественного мнения и дискредитации правительственных решений, подрыва авторитета православного духовенства и Самодержавия.

И, увидев размеры заговора, Император, человек с железной волей, но вместе с тем и реалист, почувствовал себя одиноким и совершенно беззащитным перед той силой, что называется масонством, пронизавшим весь высший слой Империи».