«Так что же мы будем строить?»

«Так что же мы будем строить?»

Страна действительно изменилась, причем в один день. Именно 11 ноября 1994 года (день возвращения президента из Сочи) становится первой вехой на пути отказа Александра Лукашенко от каких-либо реформаторских попыток.

Дело в том, что никаким реформатором-рыночником в глубине души Лукашенко никогда не был. А был типичным совковым руководителем, хорошо усвоившим основы советской «науки управлять».

Это еще ленинское положение, известное каждому пропагандисту советских времен, о том, что социалистическим государством можно управлять как предприятием166.

Леонид Синицын вспоминает, как по дороге из Шклова (сразу после победы во втором туре) они обсуждали естественную тему — власть взяли, как теперь будем рулить? «Тогда у него четко звучала мысль о том, что Беларусь — небольшая страна, и ею надо управлять из единого центра, в принципе, как хорошим производственным коллективом». Это понятно. Никакого иного управленческого опыта, кроме опыта управления небольшим производственным коллективом совхоза «Городец», у Лукашенко не было.

Второй принцип «управленческой науки» тоже прочно и неискоренимо усвоен нашим героем. Тот же Синицын рассказывал мне, как в самом начале, после его очередной докладной записки президент собрал совещание по уточнению пути, предначертанного для страны.

«Вы знаете, что такое рыночная экономика, умеете работать в условиях рынка?» — спрашивал Лукашенко у членов своего первого правительства. И получал в ответ уверенное «нет». «А знаете ли вы, что такое плановая экономика?» В ответ — столь же уверенное «да». «Вот, — сказал президент, с присущей ему выразительностью глядя на Синицына, — так давайте и будем строить то, что знаем».

О том, как вело себя правительство, скажем, в 1995 году, вспоминает руководитель «Независимой консалтинговой группы» Эдуард Эйдин. Он в тот период консультировал руководство страны через секретаря Совета безопасности Виктора Шеймана и заместителя главы Администрации Петра Прокоповича. Вот что он говорит:

«Было собрано совещание при президенте по вопросу о целесообразности девальвации белорусского рубля, курс которого до этого был законсервирован на целый год. Присутствовали только "крутые": Чигирь, Мясникович, Шейман, Титенков, Винникова, заместитель министра экономики Шимов, Прокопович, помощник президента Капитула… и я — "еврей с Немиги".

Думаю, всем там было понятно, что дальнейшее удержание Национальным банком курса национальной валюты угробит белорусскую промышленность. Но Лукашенко в то время всегда декларировал сдерживание инфляции любыми методами. Моя же группа подготовила для президента аналитическую записку, в которой обосновывалась необходимость резкой девальвации рубля — сразу и в три раза.

Президент дал высказаться всем. И "все", уверенные, что "совпадают с мнением Хозяина", начали пылко заверять его, что смерти подобно… "отпустить курс рубля". Ничем и ничего не обосновывая. Я просто офонарел. Еще немного — и дошли бы до идеи укрепления "деревянного".

Потом Лукашенко предоставляет слово мне, как бы от Совета безопасности, и, выслушав, констатировал:

— Курс будем отпускать. Координируют эту работу Прокопович от Администрации и Совет безопасности.

И смотрит на меня:

— Эдуард, ты что-то хочешь спросить?

Мне бы, придурку, промолчать. И так атмосфера в зале не была пропитана запахами любви и взаимопонимания. А я возьми да и брякни:

— Александр Григорьевич, а это и есть процесс принятия государственных решений? Я ведь думал, что и Администрация, и Нацбанк, и правительство тоже подготовили свои обоснования. А то как-то вся ответственность кладется на мою группу. Мне бы очень не хотелось подставлять Совет безопасности…

Лукашенко, не говоря ни слова, поднялся и ушел. Остальные шарахнулись от меня, как от чумного. Правда, через несколько дней президент письменно одобрил несколько предложений моей группы, отданные на его рассмотрение еще до совещания»167.

Действительно, первое время Лукашенко еще соглашался слушать своих «яйцеголовых», как он выражался, советников с их «умничаниями» по поводу рынка и объективности экономических законов. И даже поддерживал их, подталкивая правительство к реформам. Отчего всем казалось, что он впитывает рыночные идеи и учится на ходу.

Он действительно учился. Но учился другому.