В ожидании «справедливого» царя

В ожидании «справедливого» царя

В Беларуси люди привыкали связывать свое относительное благополучие с заслугами отдельных личностей.

Огромный памятник Сталину нависал над белорусской столицей. Около этого памятника, узнав о смерти Великого Вождя и Учителя, плакали жители Минска. Впереди всех, стоя на коленях, рыдали руководители Союза писателей — те, кого не успели расстрелять, — во главе с народным поэтом Кондратом Крапивой.

Вскоре власть в Белоруссии перешла в руки руководителей-«партизан». Это были герои партизанского движения, бывшие вожаки белорусского комсомола. Поскольку партизанская война канонизирована при их жизни, каждый из руководителей этого поколения старался стать «живой легендой».

В первую очередь это можно сказать о Кирилле Мазурове и Петре Машерове, по очереди возглавлявших ЦК Компартии Беларуси. Помимо того, что слава во время войны пришла к ним вполне заслуженно, они оказались руководителями-патриотами. Мазуров, а затем и Машеров использовали статус «республики-партизанки» для того, чтобы привлечь максимум средств из всесоюзного бюджета. За счет этих средств строились гигантские заводы, призванные обеспечить потребности всего Советского Союза в машинах и тракторах. Особенно хорошо это удавалось Машерову: его предшественник Мазуров в это время уже работал в Совете Министров СССР в должности первого заместителя председателя правительства и члена Политбюро ЦК КПСС, поэтому «партизанское лобби» умудрялось «решать вопросы» без оглядки на недовольство руководителей других республик.

С именем Машерова связана легенда о сытой республике-работнице, кормившей колбасой и Москву с Ленинградом, и собственных жителей. Причем слухи о белорусской сытости распространялись так далеко, что отставные военнослужащие, имевшие право выбирать, в каком городе будут вековать пенсионерский срок, стремились выбрать Минск или другой белорусский город. И до сих пор по числу отставных военнослужащих на душу населения Беларусь впереди всего СНГ.

Было относительное благополучие. Правда, можно было съездить в Вильнюс — бывшую белорусскую Вильну, от щедрот подаренную Сталиным литовскому народу, после того как Литва «возжелала» стать советской. И там, в Вильнюсе, увидеть, что и без особой любви к партии и правительству города могут быть чистыми, люди опрятно одетыми, а пища высококачественной.

Но в Вильнюсе жили «литовские националисты», а в многонациональной Беларуси считалось, что националисты — это те, кто сотрудничал с немецкими оккупантами. В общем, плохие люди.

В Беларуси национализма не было. Машеров был «хозяином», заботившимся о «своей» республике. Но националистом он не был. Именно при Машерове произошло массовое закрытие белорусскоязычных школ в городах: продвижение по пути к коммунизму в Беларуси сопровождалось окончательным уничтожением главного признака национальной идентичности.

Машеров хорошо смотрелся на фоне одряхлевшего Леонида Брежнева. Великолепный оратор, герой войны (звезды, усеявшие грудь генсека, всерьез не воспринимались), скромный в повседневном быту, Петр Миронович как руководитель льстил самолюбию граждан БССР. Они любили его — и уважали себя за то, что им достался такой хороший руководитель. С трепетом ожидали: не дай бог, заберут в Москву на повышение. А когда Машеров погиб в автокатастрофе, тут же распространилась легенда о том, что убрал его Брежнев, возревновавший к нему как к потенциальному сопернику… Отсюда, мол, и катастрофа. Белорусскому массовому сознанию льстила сказка о добром руководителе, погибшем по велению «злодея» из Москвы. О Машерове слагались легенды.

Народ ждал наследника — и Машерова, и всех других своих бывших героев-руководителей.

Четырнадцатого декабря 1993 года люди услышали сипловатый голос того, кого так долго ждали. На трибуну сессии Верховного Совета 12-го созыва поднялся один из депутатов Верховного Совета, а сошел с нее будущий президент Республики Беларусь92.