21. В ожидании перемен

21. В ожидании перемен

Я была вынуждена уехать в Голливуд, поскольку не могла получить работу на Бродвее.

Работа на телевидении и в театре занимала большую часть времени Грейс, но большую — еще не значит всю. В квартире, которую они делили с подругой, едва ли не каждый день собиралась веселая компания — болтать, смеяться, флиртовать и танцевать. Творческая молодежь, как это обычно бывает, ютилась где придется, поэтому их большая удобная квартира стала своеобразным богемным клубом, где можно было весело провести время в хорошей компании.

Подруги вспоминали, что одно время Грейс серьезно увлекалась астрологией и спиритизмом, высчитывала гороскопы, крутила столы, но. это не мешало ей ловко сыграть маниакальную поклонницу спиритизма, чтобы отпугнуть надоевшего кавалера. Она много чем увлекалась, но это никогда не значило, что она к этому на самом деле серьезно относилась. По-настоящему важным для нее было то, что приносило практическую пользу. Так, например, она очень любила танцевать и упорно посещала балетный класс, хоть и понимала, что профессиональной танцовщицей ей не стать. Но она знала, что у нее есть проблемы с легкостью и раскованностью движений, и таким образом пыталась с ними справиться.

Лето 1951 года стало для нее временем нового подъема чувств, какого не было, наверное, с тех пор, как она когда-то влюбилась в Дона Ричардсона. Правда, поводом к этому эмоциональному всплеску стало очень печальное событие, можно даже сказать трагическое. Грейс узнала, что ее первая любовь, Харпер Дэвис, умирает от множественного склероза.

С тех пор как они расстались по настоянию Джека Келли, прошло уже немало лет, но по-видимому, Грейс продолжало преследовать чувство вины. И когда молодой человек тяжело заболел, оно еще более обострилось. Каждый раз, бывая в Филадельфии, она навещала парализованного бывшего возлюбленного в ветеранском госпитале, а потом уезжала в слезах.

Много позже, когда журналисты спрашивали, любила ли она кого-нибудь по-настоящему, она каждый раз называла его имя. «Мы полюбили друг друга еще детьми, — печально говорила она, — а потом он умер от множественного склероза». И скорее всего, она была искренней, когда это рассказывала, ведь Харпер Дэвис был первым, в кого она влюбилась, и первым, кого ей пришлось отвергнуть. Поэтому все последующие разрывы были для нее в некотором роде отголосками того, что она пережила в юности. Выбирая между отцом и любовью, она выбрала отца и теперь вынуждена была делать это снова и снова.

Вероятно, этот эмоциональный всплеск и внутреннее чувство протеста поспособствовали тому, что Грейс снова влюбилась, причем в человека, которого родители точно бы не одобрили. На сей раз ее избранником стал молодой актер Джин Лайонз. Он был тоже ирландского происхождения, но его шансы быть одобренным Джеком Келли от этого не увеличивались — Лайонз происходил из бедной семьи, сам себя именовал «ирландским оборванцем», а все его помыслы были сосредоточены на актерской карьере. Ну и к тому же он, как и все прежние женихи Грейс, уже был разведен.

Впрочем, она не слишком расстроилась, услышав, что мать не одобряет ее новое увлечение. Толи это стало уже привычным, то ли она не строила на Лайонза серьезных планов, а может быть дело было в том, что сейчас у нее появились более важные заботы. Эми ван Клив наконец-то нашла для нее подходящий проект в кино. 10 августа 1951 года продюсер Стэнли Крамер прислал Грейс телеграмму с приглашением ее на пробы в фильм «Ровно в полдень».

Вообще-то она уже бывала на голливудской съемочной площадке — играла эпизодическую роль в фильме студии «Двадцатый век Фокс» «Четырнадцать часов». И хотя в окончательный вариант картины вошли лишь несколько секунд ее пребывания на экране, студия предложила Грейс заключить долгосрочный контракт. Потом такие же предложения поступали и от других кинокомпаний, но она от всех отказывалась.

Для того чтобы понять, почему она это сделала, надо хорошо представлять, что такое голливудский контракт тех времен. Киностудии предлагали актерам постоянный договор, по которому те получали некий оклад (сумма варьировалась от пятидесяти долларов в неделю до нескольких тысяч) вне зависимости от того, снимаются они или нет. За это они обязаны были принимать участие в тех картинах, которые предложит студия, и не имели права сниматься у кого-нибудь другого.

Делалось это в надежде на будущие прибыли — чтобы закабалить потенциальных звезд до того, как те станут дорого стоить. Так, например, Мэрилин Монро за фильм «Джентльмены предпочитают блондинок» получила почти в двадцать раз меньше, чем ее партнерша Джейн Рассел. Потому что Монро была связана контрактом, а Рассел уже нет и значит могла выставлять свои условия.

Правда, к концу 50-х такая практика стала себя изживать — актеры все больше протестовали против навязанных им контрактов, по которым звезды мировой величины иногда зарабатывали меньше, чем какие-нибудь статисты. Да и студии, соревнуясь между собой в стремлении закабалить как можно больше актеров, оказались обременены десятками тысяч бесполезных контрактов и еженедельно платили кучу денег людям, не снявшимся ни в одном фильме.

Грейс себе такой судьбы не желала — заработок был для нее не слишком важен, и она хотела сама выбирать, в чем сниматься. К тому же была у контрактов и другая неприятная сторона: по ним киностудия могла вмешиваться в личную жизнь актера, заставлять его перекрашивать волосы (как было с той же Монро), вставлять зубы, делать пластические операции. Нельзя было ни выйти замуж, ни развестись без одобрения киностудии. Это было практически крепостное право.

Однако с фильмом «Ровно в полдень» дело обстояло достаточно необычно — Грейс туда приглашали без заключения постоянного контракта. К тому же она должна была играть партнершу самого Гэри Купера. Естественно, она согласилась, хоть для этого ей и пришлось расторгнуть договор с летним театром.