НАЧАЛО ПЕРЕМЕН
НАЧАЛО ПЕРЕМЕН
После реабилитации отца события поначалу развивались стремительно.
31 марта 1956 года выходит «Постановление секретариата Союза писателей СССР»:
«[…] 1. Писателя Кочкурова Николая Ивановича /Веселого Артема/ восстановить посмертно в правах члена СП СССР с 1934 г.
2. Выдать семье писателя Веселого Артема единовременное пособие в сумме 5.000 /пяти тысяч/ рублей за счет средств Литфонда СССР.
3. Образовать комиссию по литературному наследству А. Веселого в составе B. C. Гроссмана — пред. комиссии, С. М. Городецкого, В. Г. Лидина, И. А. Саца, Светлова М. А., Веселой З. А.»
Позднее в Комиссию вошел литературовед Марк Борисович Чарный.
Комиссия по литературному наследству Артема Веселого обратилась в Государственное издательство художественной литературы:
«Директору Гослитиздата
А. К. Котову
Уважаемый Анатолий Константинович!
Комиссия по литературному наследству Артема Веселого собрала и обсудила книги и рукописи покойного писателя. По единодушному мнению комиссии, […] произведения Артема Веселого представляют большую общественно-литературную ценность, являются неотъемлемой, органической частью нашей литературы.
С особой, выдающейся художественной силой Артем Веселый отразил в своем романе „Россия, кровью умытая“ крушение старого общества, революцию, события гражданской войны. Эта книга, являющаяся основным произведением Артема Веселого, пользовалась особым успехом у читателя.
После ареста Артема Веселого в 1937 году книги его не издавались и были изъяты, они в течение 19 лет отсутствуют в библиотеках.
Комиссия по литературному наследству Артема Веселого просит Вас об издании его произведений, общим объемом около 50 авторских листов. […]
Комиссия также предлагает поместить в книге вступительную статью о творчестве Артема Веселого и его краткую биографию.
Комиссия рекомендует М. Чарного в качества автора этой статьи. Составителями сборника комиссия рекомендует: 3. Веселую, И. Саца, М. Чарного.
19 июля 1956 г.» 1
В июле Артема Веселого восстановили в партии.
Письмо из Самары:
«В Комиссию
по литературному наследству
Артема Веселого
Уважаемые товарищи!
Недавно я узнал, что создана Комиссия по литературному наследству Артема Веселого (Н. Кочкурова). В свое время мы были с ним близкими друзьями, часто переписывались и виделись. К сожалению, его письма, а также книги с надписями, подаренные мне, и несколько рукописей его ранних произведений безвозвратно погибли во время этого проклятого тайфуна 1937–1938 гг. Сам я недавно вернулся „из дальних странствий“, и только теперь узнал, что Артем погиб.
Я считаю своим долгом сообщить Вам о некоторых вещах Артема, которые были когда-то опубликованы в Самарских газетах. Возможно, этих произведений у вас нет, а они, несомненно, будут иметь какое-то значение при изучении его творчества.
Правда, вещи, о которых я говорю, нельзя считать литературными произведениями в общепринятом смысле. Это — его первые опыты — корреспонденции, фельетоны, рассказы.
[Следует список восьми ранних произведений Артема Веселого].
Вот пока все, что я видел в местных газетах.
Прошу сообщить мне, есть в ваших материалах рукопись Артема Веселого. Когда он рассказывал ее содержание, он называл ее „Улыбка первого секретаря“. В ней зло высмеивался подхалимаж. В печати я ее не встречал.
Несколько тетрадей в черных переплетах с его последними произведениями (по-моему не публиковавшимися) он оставил у своей матери, которая жила отдельно от него. Это было незадолго до катастрофы. Если матери нет в живых, то у него был младший брат, который тоже живет в Москве. Он, возможно, сохранил что-нибудь.
11 августа 1956 г.
Попов Ф. Г.» 2
Следом пришло письмо из Барнаула.
«25 августа 1956 г.
Уважаемый товарищ Гроссман!
Я старый журналист, член партии, в настоящее время персональный пенсионер…
Только сейчас прочитал коротенькую заметку в „Литературной газете“ о том, что комиссия по литературному наследству Артема Веселого в основном закончила свою работу и в скором времени будут изданы избранные произведения этого писателя.
Меня несказанно обрадовало это сообщение, как обрадовало недавно появление на полках нашей краевой библиотеки его „России, кровью умытой“.
О том, насколько близок и дорог мне Артем, можно судить по подаренной мне Артемом Веселым „Гуляй Волге“ с автографом:
„Дорогой Миша! Мои читатели и почитатели редки, как белые вороны — и ты один из них. Дарю тебе сей скромный труд сильно искалеченный… цензурой“. Ну, что там стояло вместо многоточия, сами поймете, зная энергичный язык Артема и его озорной характер.
Наша дружба с Артемом началась с 1923 г. и продолжалась беспрерывно до несчастья, случившегося с ним.
Мои „хождения по мукам“ начались раньше и, когда многие друзья стали при встрече со мной перебегать на другую сторону тротуара, письма Артема бодрили, радовали…
Я моряк-балтиец, командир отряда моряков в 1917–1918 г. И наша дружба с волгарем Артемом была крепкой флотской дружбой.
Мне кажется, что нужно не только издать Артема, но тщательно собрать материалы его биографии. Долг друзей Артема собрать все до крупинки — письма, документы, встречи. Это будет необходимо для историков советской литературы.
Да и вообще пора Союзу Советских писателей подумать о сборе материалов об умерших писателях, больших и малых. Много их, умерших и забытых, нередко незаслуженно, но ведь каждый из них хоть маленький кирпичик вложил в величественное здание советской литературы.
Я чувствую за собой долг в отношении многих моих друзей: Артем, В. Ставский, В. Киршон, Дорогойченко, А. Костерин, А. С. Серафимович, К. Гатуев, Демидов и многие другие […].
Вас, товарищ Гроссман, я очень прошу сообщить мне, что известно о судьбе семьи Артема (жена Люся, сын Лева, дочь Волга). Может известен их адрес? Где архив Артема? Его большая интересная библиотека?
Может быть, своевременно поднять вопрос о мемориальной доске на доме, где жил Артем (рядом с музеем Революции).
Я очень надеюсь, что вы мне хотя бы коротко ответите на вопросы.
М. Пантюхов» 3.
К концу 1956 года появляется в печати имя Артема Веселого:
«„Неделя“ Ю. Либединского, „Падение Даира“ А. Малышкина, „Россия, кровью умытая“ Артема Веселого, „Железный поток“ А. Серафимовича, повести Б. Лавренева и Вс. Иванова двадцатых годов несли в себе большой заряд революционного романтизма» 4.
Вскоре об Артеме Веселом стали писать более обстоятельно:
«В годы гражданской войны и затем в период мирного строительства выдвинулась большая плеяда молодых советских писателей, которым суждено было в дальнейшем стать общепризнанными мастерами советской литературы… [они] в двадцатых годах создали немало произведений, прочно вошедших в „золотой фонд“ советской литературы» 5.
И далее среди пятнадцати лучших писателей автор передовицы называет Артема Веселого.
Журнал «Молодая Гвардия» приводит оценку романа «Россия, кровью умытая», данную Юрием Либединским. В очерке «Как я писал свою первую повесть „Неделя“ он вспоминает:
„Помню, как Артем Веселый, прочитав „Неделю“, которую я ему подарил, пришел ко мне.
— Я пережил все, о чем ты пишешь, — сказал он. — Это все правильно, но я вижу эти события с другой стороны, и я напишу об этом совсем по-другому. Я тебе отвечу на „Неделю“ тем, что покажу Россию и революцию по-новому.
Не берусь судить, кто из нас более правильно изобразил эту эпоху. Но считаю, что Артему Веселому в своей книге „Россия, кровью умытая“ действительно удалось показать другую сторону тогдашней жизни. Я давно уже не перечитывал эту книгу, но у меня навсегда осталось ощущение широты и размаха революционных событий, показанных в ней, неизбежность кровавого характера гражданской войны, изображение активного участия масс, — и все это было написано рукой поистине талантливой“ 6.
Возможно, кому-то из сегодняшних читателей упоминания имени писателя в прессе и краткие оценки его творчества покажутся малозначащими, не стоящими разговора, но надо понять, как ошеломляли они тех, кому был дорог Артем Веселый, кто помнил его произведения, появившиеся после долгого забвения.
29 января 1957 года „Литературная газета“ помещает объявление:
„Комиссия по литературному наследству писателя Артема Веселого (Николая Ивановича Кочкурова) обращается с просьбой ко всем учреждениям и гражданам, имеющим рукописи, письма, фотографии писателя, а также другие материалы, относящиеся к его жизни и творчеству, прислать их в распоряжение комиссии в подлинниках или копиях.
Лиц, лично знавших Артема Веселого, комиссия просит поделиться своими воспоминаниями о писателе“.
В апрельском номере 1957 г. „Знамени“ был напечатан прежде не публиковавшийся рассказ „Седая песня“ — первое произведение, Артема Веселого, увидевшее свет после его реабилитации.
В конце года в сборнике рассказов и очерков „Октябрь 1917“ опубликованы рассказы „Гордость“ и „Побратимы“.
А в следующем году произошло непредвиденное.
Марк Чарный написал статью к готовящемуся к изданию однотомнику Артема Веселого и опубликовал ее в сентябрьском номере журнала „Октябрь“ в рубрике „Литературные портреты“.
В ответ появилась статья А. Макарова „Разговор по поводу…“ с отповедью Чарному за его, как считает Макаров, захваливание Артема Веселого. Критик начинает разговор в снисходительном, чтобы не сказать пренебрежительном, тоне:
„В 20-е и начале 30-х годов работал такой оригинальный писатель, как Артем Веселый, человек самобытного, но хаотического дарования“.
Статья весьма пространна, ограничимся одной цитатой.
„Основное место в статье М. Чарного занимает разговор о романе Артема Веселого „Россия, кровью умытая“. Вопреки исторической правде критик пытается смягчить те явные идейные и художественные просчеты, которые характеризовали это произведение. Не случайно оно, проникнутое пафосом партизанщины, так и осталось недоработанным, сколько ни пытался художник от издания к изданию преодолеть этот пафос“ 7.
Трудно предположить, что Артем Веселый, „певец партизанской стихии“, по характеристике Марка Чарного, вопреки своим идейным и художественным задачам, стал бы преодолевать „пафос партизанщины“.
Что касается замечания критика о недоработанности произведения, то он, видимо, пренебрег тем фактом, что „недоработавший“ автор был арестован и погиб.
Оказалось, А. Макаров не одинок.
Его поддерживает некий „Литератор“, который возмущен тем, что Чарный с „неудержимой апологетической экспрессией“ создал искаженный литературный портрет Артема Веселого и даже осмелился сравнивать отдельные произведения А. Веселого с прозой А. Толстого» 8.
Литературовед Ф. Власов пишет:
[…] «Неоправданы попытки зачислить в шедевры отдельные произведения, давно и справедливо преданные забвению в силу их идейной и художественной незрелости» 9.
Ответом на статью Ф. Власова на страницах газеты «Литература и жизнь» было письмо в газету Василия Гроссмана, побудившее редакцию выразить сожаление по поводу публикации статьи Власова.
Обеспокоенность Василия Семеновича понятна: злопыхательские выпады А. Макарова и других происходили в то время, когда в Гослитиздате решалась судьба «Избранного» и, полной уверенности, что однотомник издадут, не было.
Ольга Ксенофонтовна Миненко-Орловская с присущей ей, фронтовичке, прямотой и напором свое письмо в защиту Артема Веселого отправила не в редакцию газеты, а прямо Н. С. Хрущеву, написав, что удивлена, почему критикам «никто не дал по зубам» 10.
Между тем в Гослитиздате книга неспешно, но все же готовилась к печати. Комиссии пришлось согласиться с рядом купюр по сравнению с последним прижизненным изданием 1936 года, часть из них была сделана издателями «по политическим соображениям», часть слов и выражений показалась им «грубо-натуралистическими». Никак нельзя было убедить их (при том, что отношение к Артему, надо сказать, было самым благожелательным), что иной раз, выкидывая грубое слово, получаем нелепицу. Например, солдат упрекает офицера (дело происходит на передовой после Февральской революции, и рядовые уже восприняли идею, что «все равны»): «Вы не сидите в окопах по жопу в воде…» После недолгих препирательств убрали грубое слово и осталось: «Вы не сидите в окопах, в воде».
«По политическим соображениям» тоже получалось не всегда гладко. «Ныне по всей Расее верхом большевики сидят, а это, брат ты мой, такие люди, такие люди… из одного кулака пряник кажут, а другим по харе мажут». Сняли выделенное курсивом — осталось неясным, что хотел сказать человек.
Признаться, Комиссия не очень-то и спорила с редактором — издать бы книгу…