Заповедь вторая: «Не возомни себя всесильным»

Заповедь вторая: «Не возомни себя всесильным»

Показательные аресты высокопоставленных чиновников начались с января 1997 года, то есть сразу же после референдума, оставившего на белорусской вершине власти только одного игрока.

Первый такой арест произошел буквально через полтора месяца после референдума. Была взята под стражу глава Национального банка Тамара Винникова.

Эта сильная и талантливая женщина никогда не скрывала своих амбиций. Она мечтала о карьере и приблизилась к вершине, став одним из наиболее влиятельных банкиров Беларуси. Адекватно оценив ситуацию, сложившуюся после избрания Лукашенко президентом, Тамара Дмитриевна стала его активно консультировать, используя свое влияние для укрепления возглавляемого ею «Беларусбанка». Так началось ее последнее и самое крутое восхождение к власти.

Винникову назначили председателем правления Национального банка. Хотя, по ее утверждению, сделано это было впопыхах и чуть ли не против ее воли.

Но это назначение не было пределом карьерного роста для амбициозного и властного финансиста. Поползли слухи, что Винникова задумала стать белорусской Маргарет Тэтчер — возглавить правительство и провести масштабные экономические реформы. Нужно сказать, что жесткости ей бы для этого хватило. И основания для таких слухов, по утверждению самой Винниковой, были:

«Уже в период исполнения мною обязанностей главы Нацбанка мне дважды поступало предложение возглавить правительство. Одно из предложений было очень настойчивым и, на мой взгляд, опасным».

Однако у «царицы Тамары» сработал инстинкт самосохранения. От столь лестного предложения она отказалась и ушла в отпуск, с твердым, по ее словам, намерением покинуть государственную службу:

«Я пришла к президенту в конце декабря, подала ему прошение об отпуске, проинформировав, где я буду, сколько времени и почему. Я сказала, что состояние здоровья не позволяет мне работать в столь напряженном режиме, и я хотела бы немного подлечиться. На этом мы и расстались…».

Вскоре срок полномочий Винниковой в должности председателя правления Национального банка автоматически истекал. Уехала она, не подав «объективку» и тем самым как бы отказавшись от своего переутверждения в должности…

Дальше начинается почти детективная история.

Винникова действительно была в отпуске и находилась за границей. Мало того — ходили слухи, что она уже не вернется в Минск, что у нее уже есть паспорт гражданки другого государства и что свои личные средства она якобы перевела в иностранные банки.

Лукашенко забеспокоился и решил подстраховаться. С его личным участием был разыгран настоящий спектакль.

В дневном выпуске новостей показали «высочайшее посещение» одного из минских заводов. Поскольку после отставки Михаила Чигиря вакантной оставалась должность премьер-министра, кто-то из журналистов поинтересовался возможной кандидатурой: Линг, Ермошин, Домашкевич?.. Лукашенко хитро улыбнулся в усы:

— А что вы все время мужчин называете? Что у нас — своей Маргарет Тэтчер быть не может?

В вечернем выпуске новостей этой фразы уже не было. Но она сделала свое дело. Винникова, по ее словам, ранее упорно отказывавшаяся от высоких назначений, вдруг соблазнилась головокружительной перспективой и вернулась, утратив бдительность.

Скорее всего, первая банковская леди Беларуси не однажды потом жалела о том, что смогла купить авиабилет на родину в тот роковой день. Потому что ровно за полсуток до истечения ее полномочий Винникову арестовали.

«Я была по телефону приглашена Домашкевичем342 как бы на совещание по указу о валютных операциях, — рассказывает Винникова. — Прибыла, когда там было уже много сотрудников правоохранительных органов и Совета безопасности. Приблизительно через 15 минут после начала я была приглашена к телефону в соседний кабинет, где находился следователь прокуратуры, предложивший мне "побеседовать". Его интересовали мои служебные обязанности в "Беларусбанке"… Мы тихо вышли. Никаких наручников никто не надевал, никаких истерик, как в прессе кто-то пытался писать, не было: спокойно спустились. Там ждала машина, сотрудники, которые ее сопровождали, были в масках. Я так полагаю, это те же охранники, которые меня охраняли в банке "Беларусь", затем в Нацбанке…

Через пять минут мы пересекли проспект Скорины и оказались в следственном изоляторе Комитета государственной безопасности… Меня сопроводили в камеру, позже я узнала, что она была приготовлена заранее, потому что была довольно чистая, ее вымыли. Надо отдать должное сотрудникам КГБ, на столике была приготовлена литература, те книги, о которых когда-то в интервью я говорила, что они являются моими любимыми, — все они лежали на столике. Это Толстой и Достоевский, правда, старые, истрепанные уже книги»343.

«Преступление и наказание» — чтение как раз для тюрьмы.

Арест действующего председателя правления Национального банка требовал хоть какого-то внятного объяснения. Началось следствие.

«Было привлечено 28 следственных и оперативных работников — это больше, чем по известному делу Михасевича344. Кроме того, было задействовано более пятисот работников ревизионного аппарата, которые делали ревизию в 45 филиалах банка "Беларусь"»345.

Однако вся эта гора в конечном итоге родила маленькую серую мышь. Вот как об этом вспоминала сама Винникова спустя полтора года после своего ареста:

«В момент ареста мне инкриминировалось, что сотрудникам банка "Беларусь" за 1995 год была неправильно выплачена премия… Потом эти цифры много раз менялись, и в сторону увеличения, и в сторону уменьшения, но далее этот эпизод был снят и обвинение по нему не предъявлялось. А в настоящее время я обвиняюсь в том, что похитила цептеровские кастрюли на складе банка "Беларусь", причем взяла их по истечении года работы нового председателя… За полтора года был один допрос по этому эпизоду, длившийся около часа… Таким образом, сегодня я обвиняюсь в хищении кастрюль у государства, за что предусматривается статья от 8 до 15 лет. Другие обвинения мне не предъявлялись»346.

Когда через полтора года уголовного преследования председателя Нацбанка в обвинительном заключении против нее остаются кастрюли, в смешной ситуации оказывается уже глава государства, с ведома которого и, надо полагать, по прямому указанию которого следствие велось.

Дело, разумеется, не в кастрюлях!

Не за это ее посадили. И не из-за комичности ситуации из следственного изолятора КГБ перевели под домашний арест, а потом позволили благополучно бежать за границу.

За что посадили, достаточно ясно объясняет Леонид Синицын:

«От близости к Лукашенко Тамара Дмитриевна вообразила себя всемогущей. Она захотела стать олигархом во власти, использовать свое положение для укрепления собственного бизнеса. И достаточно уверенно к этому шла, отодвигая в сторону многих. Схема, известная по России, где таких примеров хватает. Но Беларусь — не ельцинская Россия, у нас здесь олигарх, как известно, может быть только один. И мы, как говорится, знаем его имя…».

Почему выпустили, почему не довели дело до суда, тоже легко понять. Винникова слишком много знала.

А как много она знает, мы можем представить уже по тому, что она нам рассказала. Это и факты махинаций с курсом валют и конвертацией в пользу «придворных», и финансовый механизм сделок по продаже оружия, и незаконное финансирование первой избирательной кампании Лукашенко…

«Меня не однажды посещали высокопоставленные действующие силовики, например, министр МВД Захаренко, и просили копии документов», — говорит Тамара Винникова.

Вот почему исчезновение ее из-под стражи было расценено общественностью либо как неожиданный побег, либо как убийство. Оппозиция и негосударственная пресса наперебой утверждали, что Винникову убили, чтобы она не рассказала лишь ей одной ведомую правду. В качестве доказательства приводили тот факт, что никто из тех, кто по должности обязан следить за тем, чтобы подследственная не исчезла, так и не был наказан. Представители власти только загадочно улыбались: мол, знаем, где наша рыбка плавает!..

Нет, не потому ее отпустили без суда, что неловко, да и смешно держать под стражей, а потом судить известную всей стране женщину, главного банкира страны, обвиняя ее в хищении каких-то кастрюль. А потому, что слишком о многом она могла бы на этом суде рассказать. В отчаянии — пожалуй, гораздо больше и откровеннее, чем сейчас в своих письменных ответах на наши вопросы.