РЕКИ

Оглохли, обезумели вы, реки!

И реки ли — та грубая вода,

Которая наносит в диком беге

Немало для Абхазии вреда?

Вы источили грудь ее живую,

Что вас вспоила сладостью своей,

Уж кость видна! Я плачу и целую

Нагие раны страждущих камней.

— О, горе нам! Где мудрые растенья?

Убита их целебная листва.

И песней смерти станет песнь раненья,

Коль добрый разум не спасет леса.

1967

Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚

Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением

ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОК

Читайте также

Как мы «выпрыгнули» из реки Антарктида в этот год словно сошла с ума. Весной циклоны метались по всему побережью, будто спущенные с цепи, подошло лето — началась жара. Именно жара — температура воздуха днем поднималась до 3-5°С, камни нагревались до 10°, что, естественно,

12. У ЗЕРКАЛЬНОЙ РЕКИ О как мне жаль тебя и ласково, и нежно, Как я люблю тебя, любуясь и грустя, За все, что ждет тебя, за все, что неизбежно, О, как мне жаль тебя, стыдливое дитя. Что я скажу тебе, доверчивой и чистой, В ответ на всю любовь, застенчивость и дрожь. Как я скажу

СИБИРСКИЕ РЕКИ Вот я и опять (трудно даже сосчитать, в который уж раз!) потерпел «крушение» и оказался на мели.И глядя вслед уходящему сейнеру — стоя на пирсе — я вновь испытал привычное чувство одиночества и отчаяния… Сейнер уходил на рассвете. Над морем Лаптевых, над

РЕКИ Оглохли, обезумели вы, реки! И реки ли — та грубая вода, Которая наносит в диком беге Немало для Абхазии вреда? Вы источили грудь ее живую, Что вас вспоила сладостью своей, Уж кость видна! Я плачу и целую Нагие раны страждущих камней. — О, горе нам! Где мудрые

"На темном зеркале реки..." На темном зеркале реки Дрожат рыбачьи огоньки. Там над горой луна всплывает. И стал слышнее плеск ручья. Как нежно на стволе ружья Ее прозрачный отблеск тает. Луга заискрились в росе. Вот крикнул перепел в овсе. Луна всех ярче и чудесней. Усни, мой

В долине реки Сок 1 Не хотелось мне покидать Клавдию и обоих сыновей на неопределенный срок, но что делать! Уехал я сразу после свадьбы Маши и Всеволода, у меня был адрес жившей в Куйбышеве нашей четвероюродной сестры Софиньки Медем. Еще до революции мы дружили с

Коммунизм – не молочные реки Пока В.В. предавался воспоминаниям, вечер завершился, Борисов и Женственный немедленно скрылись, а Зиновий Матвеевич Мыркин сошел к народу, которым с ходу был окружен. Ему были тут же рассказаны страшные истории. Старуха вечером, не очень даже

К БЕРЕГАМ ЖЕЛТОЙ РЕКИ Нелегок был путь экспедиции. В течение всей весны на нагорье держались морозы и дули ветры, нередко переходившие в сильную бурю. Тогда за тучами песку, пыли и мелкой соли солнце светило тускло, как сквозь дым, и в полдень становилось темно, как в

К ВЕРХОВЬЯМ ГОЛУБОЙ РЕКИ Поздней осенью 1872 года синие воды Куку-нора стояли в белой рамке покрытых снегом окрестных гор. В прибрежной степи Николай Михайлович охотился за дикими ослами — куланами, посещал черные шатры тангутов, знакомился с их бытом и

С Мереи-реки — Мы, внучок, с Мереи-реки, — часто говорила Кириллу бабушка Луша. Это она о родине, о корнях Мерецковых. — Была в Зарайске речка Мерея. На ее берегах и жили испокон веков наши предки. Они не из именитых — простолюдины. Но ни воров, ни прощелыг в роду не было. Все

Городок у реки После такого сильного удара даже Лянъюань не успокоил сердце поэта, и, когда наступила осень (753 года), «его» сезон, он отправился на юг, где ему дышалось вольнее. Все это он образно и точно живописал в стихотворении, посвященном некоему, видимо, в то время

«РЕКИ ОГНЕННЫЕ» «Март 1922 — август 1922 — Севастополь, матрос Черноморского флота» (из партдела Артема Веселого).«В 1922 году я дважды видел Артема в Севастополе, — вспоминал знакомый Артема Александр Романенко. — Первый раз — в колонне краснофлотцев, шедшей по улице. Артем