«Две округлых улыбки — Телети и Цхнети…»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«Две округлых улыбки — Телети и Цхнети…»

Две округлых улыбки — Телети и Цхнети [50],

и Кумиси и Лиси [51]— два чистых зрачка.

О, назвать их опять! И названия эти

затрудняют гортань, как избыток глотка.

Подставляю ладонь под щекотную каплю,

что усильем всех мышц высекает гора.

Не пора ль мне, прибегнув к алгетскому камню,

высечь точную мысль красоты и добра?

Тих и женственен мир этих сумерек слабых,

но Кура не вполне обновила волну

и, как дуб, затвердев, помнит вспыльчивость сабель,

топот конских копыт, означавший войну.

Этот древний туман так не полон — в нём стрелы

многих луков пробили глубокий просвет.

Он и я — мы лишь известь, скрепившая стены

вкруг картлийской столицы на тысячу лет.

С кем сражусь на восходе и с кем на закате,

чтоб хранить равновесье двух разных огней:

солнце там, на Мтацминде [52], луна на Махате [53],

совмещенные в небе любовью моей.

Отпиваю мацони [54], слежу за лесами,

за небесами, за посветлевшей водой.

Уж с Гомборской горы [55]  упадает в Исани

первый луч — неумелый, совсем молодой.

Сколько в этих горах я камней пересилил!

И тесал их и мучил, как слово лепил.

Превозмог и освоил цвет белый и синий.

Теплый воздух и иней равно я любил.

И еще что я выдумал: ветку оливы

я жестоко и нежно привил к миндалю,

поместил ее точно под солнце и ливни.

И все выдумки эти Тбилиси дарю.

1958