Б. Нарциссов. В. Злобин. Тяжелая душа[684]
Б. Нарциссов. В. Злобин. Тяжелая душа[684]
Изд. Русск<ого> книжн<ого> дела В. Камкина. Вашингтон. 1970 (141 стр.)
Чужая душа — потемки. Кроме души поэта, который освещает свою душу словом изнутри — и для себя, и для других. В этом — слово и дело поэта. И, пожалуй, душа в этом деле важнее слова: хитросплетенные слова читатели прочитают, почитают, подивятся, а потом забудут, если эти слова — без соответственного душевного покрытия. Но что делать, если душа поэта тяжелая, темная, может быть, темная прежде всего для него самого? Тогда нужно, чтобы кто— то, кто эту душу знает до потайных ее уголков, объяснил нам «самое Главное» в этой «тяжелой душе».
Именно таким объяснением является книга В. Злобина о Зинаиде Гиппиус. Автор был близким другом четы Мережковских. Видно, что он любил этих двух своеобразных и столь разных людей; но книга написана с любящей беспощадностью. Почему был беспощаден В. Злобин к самым интимным сторонам тяжелой души поэта Зинаиды Гиппиус? Да потому, что поэту нужно быть беспощадно откровенным с самим собой, а поэт Зинаида Гиппиус, чрезвычайно щедрая на слова и в письмах, и в дневниках, заботливо скрыла за этими обильными словами свое «самое Главное». Зинаиду Гиппиус нельзя упрекнуть в многословии в стихах: ее стихи отточены по форме, с заострением главной мысли, часто по-лермонтовски соединяющей два противоположных момента. Но зашифрованы эти стихи как секретная дипломатическая корреспонденция. Прежде всего, почти все стихотворения написаны в мужском роде. Они абстрактны: в них очень много от ума. Но в них чувствуется также напряженная — и заботливо скрытая — эмоциональность.
В свое время Зинаида Гиппиус была заметным представителем Серебряного века: отдавали должное ее оригинальности (и упрекали в оригинальничанье) и очень считались с ее острым языком в критических статьях, подписанных псевдонимом Антон Крайний, но все же не ставили ее стихов вровень со стихами поочередно сменявшихся «властителей дум»: Бальмонта, Брюсова, Белого, Блока.
Но теперь наступает переоценка ценностей и возникает интерес и к стихам, и к личности этого поэта. Здесь достаточно указать на работы Темиры Пахмус, на публикации отрывков из дневников и прозы самой З. Гиппиус. В. Злобиным дано перечисление работ о З. Гиппиус в предисловии к книге.
Злобин без обиняков называет стихи Мережковского слабыми. А про Гиппиус говорит: «Но главное — стихи. Вот ее настоящая автобиография. В них вся ее жизнь, без прикрас, со всеми срывами и взлетами. Но надо уметь их прочесть.
Если нет к ним ключа, лучше не трогать: попадешь в лабиринт, из которого не выбраться».
Что же скрывалось за сугубой интеллектуальностью несомненно хороших стихов Гиппиус, стихов, которым не хватает — внешне — доводящей их до читателя эмоциональности?
Злобин рассказывает нам об этой буре «за зеркалами». Книга вскрывает отношения Гиппиус к мужу, Димитрию Мережковскому, к любимому ей Димитрию Философову и ее религиозные устремления — в которых ее «тяжелая душа» как-то смешивала образ Христа и добра с образом дьявола и зла. Пусть то и другое кажутся нам теперь путаньем в словах, интеллектуальным фантазированием, но для самой Гиппиус эти фантазии были источником самого реального страданья. Должно ли и можно ли рассказывать все это, пользуясь не только стихами и мемуарами, но и дневниками и письмами?
В предисловии Злобин касается этого вопроса, своих сомнений и своего решения все-таки поведать читателю то, что ему самому известно. Он принимает решение: «…невзирая на критику, по существу благожелательную, моя книга о Гиппиус выйдет без единой купюры, и ни одного слова не будет из нее выкинуто или заменено другим».
Здесь можно только наметить основные линии повествования Злобина о «тяжелой душе»: прежде всего Зинаида Гиппиус была натурой не только интеллектуальной, но и наделенной страстью доминировать. И ее встречи и с Димитрием Мережковским, и с Димитрием Философовым были, как она сама их определила, «провиденциальными». Она искренне и сильно любила — обоих и одновременно. Оба они были как раз ее прямыми дополнениями, но по-разному, — натурами слабовольными и пассивными. Злобин утверждает, что Мережковский, обладавший колоссальной эрудицией и неутомимой книжной работоспособностью, получал свои основные религиозно-философские идеи от Зинаиды Гиппиус, причем она умело оставалась в тени. Философова же надо было «обращать в свою правду» и «спасать» — и от него же самого, и от его двоюродного брата Дягилева, и от Савинкова, и от постоянного желания Философова освободиться от влияния Гиппиус. Это — в плоскости житейской.
В плоскости же религиозной — выплывает лик дьявола, черта — или Демона? Недаром в стихах Гиппиус проскальзывают нотки из Лермонтова. Злобин задает вопрос: а была ли счастлива Тамара потом, в раю, без своего Демона? И вот Тамара — или Зинаида? — хочет оправдания дьявола и объяснения его сущности. Здесь Злобин воссоздает исходную точку чувства «тяжелой души»: «…ибо не в спасении дьявола тайна, а в его падении, в том, почему он пал, кто он на самом деле. Этим все решается». В одном из своих рассказов («Он — белый», в сборнике «Лунные муравьи») З. Гиппиус дает свой ответ: в начале мира дьявол добровольно взял на себя бремя зла. Здесь Злобин говорит: «Это, собственно, даже не догадка, а мечта. И мечта опасная. Но Гиппиус, по-видимому, не сознавала того, что делает, потому что ее белого дьявола нельзя не любить». По словам Злобина, в религиозно-философских кружках Петербурга Гиппиус звали: «Белая дьяволица».
Тамара «…страдала и любила, И рай открылся для любви». З. Гиппиус в письме к Философову: «…а это холод — холод сгущенного воздуха, и бытие — как бытие в Дантовом аду, знаешь, в том ледяном озере…» Тут ад «открылся для любви». А вот и стихи:
Будь счастлив, Дант, что по заботе друга
В жилище мертвых ты не все узнал,
Что спутник твой отвел тебя от круга
Последнего. Его ты не видал.
И если б ты не умер от испуга,
Нам все равно о нем бы не сказал.
Комментарий Злобина: «Из этого явствует, что в ад она заглянула глубже, чем Дант. О том же, что ей в последнем круге открылось, она молчит». Что остается нам, читателям? Мы не судьи, мы читатели. Нам остаются стихи. Книга Злобина открывает нам душу написавшего их поэта.
Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚
Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением
ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОКЧитайте также
Тяжелая работа
Тяжелая работа Вообще, работа у нефтяников и тяжелая, и опасная. Причем касается это и добывающих, и перерабатывающих подразделений. Зимой на ветру и морозе, летом на жаре в удушливых испарениях или в тучах гнуса. Все время под угрозой выброса, пожара и прочих
ТЯЖЕЛАЯ КОМАНДИРОВКА
ТЯЖЕЛАЯ КОМАНДИРОВКА Это случилось в Риге в начале девяностых годов, т. е. в бытность мою начальником Рижского сыскного отделения.В местном кафедральном соборе был украден крупный бриллиант с иконы Божьей Матери. Все обстоятельства дела говорили за то, что кража эта
ГЛАВА 5. ИСПЫТАНИЕ. ВЕСНА 1904 ГОДА. ШИЛЬОНСКИЙ ЗАМОК. ПРАЗДНИК НАРЦИССОВ
ГЛАВА 5. ИСПЫТАНИЕ. ВЕСНА 1904 ГОДА. ШИЛЬОНСКИЙ ЗАМОК. ПРАЗДНИК НАРЦИССОВ Это случилось 1 апреля. На нас рухнула беда. Придавленные ею, в ужасе, в непонимании, мечась перед жестокостью факта, что нельзя оправдаться, мы, младшие, покрытые презрением старших и всех, кто еще вчера
Тяжелая картошка
Тяжелая картошка Однажды немецкий конвой повел нас, несколько человек пленных, искать лопаты в переднюю зону. В ней находились кухня и пустой барак. Эта так называемая «передняя зона» отделялась от нашего барака дополнительной оградой из колючей проволоки. Немцы ввели
Владимир Злобин
Владимир Злобин Были ли знакомы Лариса Рейснер и Зинаида Гиппиус? В свой список начала 1918 года «интеллигентов-перебежчиков, которые уже оказываются в связях с сегодняшними преступниками», под последними номерами 20 и 21 Гиппиус помещает профессора Рейснера и Ларису
ТЯЖЕЛАЯ УТРАТА
ТЯЖЕЛАЯ УТРАТА Тревожно было в Речи Посполитой. Три года тому назад столкновение коронных войск Станислава Жолкевского с грозной османской армией под руководством лучшего османского военачальника Искандер-паши закончилось Бушевским договором, по которому польская
В. А. ЗЛОБИН Д. С. МЕРЕЖКОВСКИЙ И ЕГО БОРЬБА С БОЛЬШЕВИЗМОМ[146]
В. А. ЗЛОБИН Д. С. МЕРЕЖКОВСКИЙ И ЕГО БОРЬБА С БОЛЬШЕВИЗМОМ[146] IВ предвоенной, большевизантствующей Европе Д. С. Мережковский своим антибольшевизмом, да еще на христианской основе, был не ко двору.Не ко двору был он и при Гитлере — не как антикоммунист и даже не из-за своего
Злобин Михаил Алексеевич Капитан 2-го ранга
Злобин Михаил Алексеевич Капитан 2-го ранга Родился 7 января 1885 г. Уроженец Тульской губернии. Сын надворного советника. 14 сентября 1904 г. поступил воспитанником в Морское инженерное училище Императора Николая I. Произведен в корабельные гардемарины-механики 1 мая 1907 г. и
ТЯЖЕЛАЯ УТРАТА
ТЯЖЕЛАЯ УТРАТА Человек на войне старается не принимать близко к сердцу все, что тяжко отдается на его душе. Но уязвим и этот инстинкт самосохранения.… Вчера погиб Губин. Он был родом со Смоленщины, где сейчас хозяйничают немцы. Василий о случившемся рассказывает брату, а
Т.А. Горькова. «Я сам себя заколдовал…» (Владимир Злобин: вехи судьбы и творчества)
Т.А. Горькова. «Я сам себя заколдовал…» (Владимир Злобин: вехи судьбы и творчества) Последние десятилетия XX века характеризуются особым интересом к литературе первой русской эмиграции, которая стала рассматриваться как единый литературный процесс. В это время увидели
ТЯЖЕЛАЯ ДУША[453]
ТЯЖЕЛАЯ ДУША[453] Порой всему, как дети, люди рады И в легкости своей живут веселой; О, пусть они смеются! Нет отрады Смотреть во тьму души тяжелой. З. Гиппиус Предисловие Настоящая книга не есть биография З.Н. Гиппиус в том смысле, в каком это обычно принято понимать. В
Душа и тело («Душа моя, не бойся, не стыдись…»)
Душа и тело («Душа моя, не бойся, не стыдись…») Душа моя, не бойся, не стыдись Любви земной, любви обыкновенной, Не порывайся в ледяную высь, Но в теле пребывай несовершенном. Ведь без тебя ему, о, как прожить! Хоть не всегда оно с тобой согласно. А без него как будешь ты
Юрий Терапиано. Владимир Злобин[668]
Юрий Терапиано. Владимир Злобин[668] «Дорогой Юрий Константинович, мы едем к Гиппиус в воскресенье. Т. к. я перед тем не дома, то встретимся между тремя и половиной четвертого в кафе des Tourelles, на углу rue de l’Alboni и Bd. Delessert, это возле метро Passy, на площади. Буду Вас ждать. Жму руку. В.
В.С. Яновский <Злобин в «Круге»>[673]
В.С. Яновский <Злобин в «Круге»>[673] Раз, придя на заседание правления «Круга»[674], я узнал, что будет обсуждаться кандидатура нового члена — Злобина. Каким образом Иванов убедил Фондаминского и кто еще участвовал в этом заговоре, не помню, но возражать пришлось только
Юрий Иваск. Владимир Злобин. После ее смерти[681]
Юрий Иваск. Владимир Злобин. После ее смерти[681] За все годы эмиграции было напечатано едва ли больше 10–12 стихотворений Злобина. Теперь вышла его первая книга. И вот создается впечатление, что появился новый поэт, уже давно печатавшийся, но еще никем не узнанный. Встреча с