СТАРШИНА Г. РОЩИН В батальоне Макоева

СТАРШИНА Г. РОЩИН

В батальоне Макоева

Это было поздним вечером на Линденштрассе, неподалеку от Монетного двора. Наш батальон несколько дней уже не выходил из боя. Снабжение его было очень затруднено: улицы завалены глыбами и обломками, вокруг – горящие дома, и к тому же каждая площадка, каждый проход простреливался немецкими снайперами и пулемётчиками.

Я с группой старшин должен был доставить в батальон продукты и боеприпасы, но мы не могли найти его. Разыскали командный пункт полка, там нам сказали, что связи с батальоном нет, а находится он "вон в том доме".

– Видите – горит дом, и вон второй, а в третьем – батальон майора Макоева. Только на улицу не очень высовывайтесь, простреливают. .

Подняв на плечи свои термосы и сумки, мы вышли на улицу и по одному, прячась за выступы здания, добрались до подъезда, где нас предупредили, что дальше по улице итти нельзя. Дорога, которую нам показали тут, шла через подъезд во двор, со двора в подвал, потом через пролом в стене в следующий дом, в этом доме дорога пошла на подъём – по лестнице на чердак, там, на другом конце, начался спуск по лестнице к подъезду. Спустившись в подъезд соседнего дома, мы остановились, чтобы передохнуть и оглядеться. Впереди – перекрёсток улиц. Направо и налево улица так завалена обломками домов, что пройти по ней совершенно невозможно. Прямо – Линденштрассе, здесь меньше разрушений, но по обеим сторонам горят дома, на улице светло, как днём, и немцы простреливают её всю из подвалов. Нам обязательно надо было проскочить через эту улицу. Став за угол дома, я посмотрел по сторонам, набрал воздуха, как перед прыжком в воду, и со всей скоростью, на какую только был способен, кинулся через улицу прямо в открытую передо мной дверь дома.

Когда я был уже на той стороне, чьи-то сильные руки схватили меня за плечи, я повернул голову и увидел смеющееся лицо нашего двадцатидвухлетнего комбата майора Макоева.

– Тише, тише, – говорит он, – а то на такой скорости последнюю стенку проломаешь головой.

Неудобно мне стало, подумает еще, что я струсил.

– Товарищ майор, – спросил я, – куда прикажете доставить продукты и боеприпасы, они вон в том подъезде.

– Сюда, в подвал этого дома, только не по этой улице, а то вас тут перещёлкают, возьмите правее, около горящего дома, метров тридцать- сорок пройдёте двором, а потом через улицу в наш дом. И торопитесь: через час тридцать начнём работу.

– Слушаюсь, товарищ майор, -ответил я и направился по указанному направлению.

Минут через тридцать бойцы батальона уже ели горячую пищу: жирный борщ с мясом, отварные макароны со сливочным маслом, потом выпили по кружке сладкого чая. Главное – чай, его больше всего просили тогда и бойцы, и офицеры. Приятно мне было услышать: "Спасибо, старшина, покушали и попили хорошо".

Насытившись, солдаты легли отдохнуть и сейчас же заснули крепким сном перед работой, до которой осталось минут двадцать.

На пороге появился майор Макоев, за ним в подвал вошли командиры рот из приданных батальону средств усиления. Батальон должен был овладеть домом, из которого немцы вели обстрел перекрёстка улиц. Майор поставил задачу каждому офицеру и за десять минут до начала штурма поднялся и, выходя из подвала, позвал меня:

– Идём, старшина, посмотрим, как наши работают.

Я вышел за ним и не мог поверить своим глазам: безлюдная улица, по которой час назад я летел турманом, сейчас была полна машин, орудий и солдат. Слева через улицу, в двух-трёх метрах от горящего дома, стояли три танка "ИС"; передний грозно водил стволом своей пушки. Справа стояли две самоходки, за бронёй которых расчёты готовились к бою. Артиллеристы выкатывали на руках пушку к самому перекрёстку. Гул моторов заглушал трескотню немецких пулемётов и свист пуль; видно было только, как пули щёлкают по стенам. И вот по общему сигналу танки, самоходки, пушка открыли огонь по дому, в котором сидели немцы. По частоте выстрелов можно было подумать, что огонь ведётся не из шести стволов, а по крайней мере из пятнадцати-двадцати. Через несколько минут дом уже горел, стены были разрушены, но немцы всё-таки ещё стреляли из него. Противник засел в подвальном помещении. Надо выкурить его и оттуда. Позади меня раздаётся команда:

– Все в подвал.

Вбежав в подвал, я увидел, что все ищут места, где своды покрепче. Один связист, смеясь, говорит мне:

– Ну, держись, старшина, начинается.

Не успел он сказать это, как весь дом затрясся, всё зашаталось, посыпалась штукатурка. Начали раздаваться сильные взрывы, один за другим. Все стояли, заткнув пальцами уши и раскрыв рты.

– Теперь можно наступать, гвардейцы-миномётчики поработали крепко, – сказал старший адъютант капитан Воробьёв.

По батальону даётся приказ: "Вперёд!" Мы выскочили из подвала. От мрачного многоэтажного дома, который несколько минут назад стоял, как грозная крепость, остались только объятые пламенем развалины. К нему, используя все укрытия, через проломы в стенах двигалась пехота, за ней по мостовой танки и самоходки. Дом молчал. Немцы вели огонь из других точек.