ГВАРДИИ СТАРШИНА Ш.ГОГЛИДЗЕ Танк на высотах

ГВАРДИИ СТАРШИНА Ш.ГОГЛИДЗЕ

Танк на высотах

Когда мы воевали в Белоруссии и в Польше, наши танки пробирались сквозь дремучие леса, проползали по топким болотам. Говорили, что этими болотами может пройти только человек. Но где проходил советский солдат, там наши танкисты проводили и советскую "тридцатьчетверку".

В боях за Берлин нашим танкам пришлось подниматься на Зееловские высоты, местами очень крутые. Этот барьер на подступах к немецкой столице противник отлично использовал для обороны. На гребне высот немцы сосредоточили большое количество артиллерии, врыли здесь в землю самоходки, танки. Все скаты возвышенности были изрыты траншеями, укреплены дзотами. Подступы к высотам на многих участках прикрывались проволочными заграждениями и минными полями.

В штурме Зееловских высот приняли участие все рода войск: артиллерия и авиация, пехота и сапёры, самоходчики и танкисты. После мощных огневых ударов танки вместе с пехотой рванулись вперёд. Танки были очень нужны пехоте – огневые точки противника во многих местах оживали.

Пространство до подножия высот я преодолел на большой скорости. Но вот начался подъём. Моя машина продолжает уверенно двигаться вперёд. Рядом рвутся снаряды. Осколки и пули стучат по броне. Несмотря на это, мне приходится открыть люк, чтобы выбирать дорогу.

– Вперёд, вперёд! – приказывает командир машины гвардии лейтенант Дрёмин.

Все неудержимо движутся вперёд. Карабкается по круче пехота, идут наши танки, подтягивается за ними артиллерия.

За моей спиной, в башне старшина Василюк и заряжающий сержант Ткаченко неустанно бьют из пушки по врагу. Рядом радист Петухов строчит по немцам из пулемёта.

Всё круче подъём… Прибавляю обороты. Напряжённо, но попреж-нему бесперебойно и чётко работает мотор. Я маневрирую танком, выбираю для машины более пологие места. Но таких мест всё меньше и меньше. А до вершины высот ещё далеко.

Страшный удар сотрясает наш танк. Вражеский снаряд попал в правую сторону башни. Но немецкая болванка только лизнула броню, не смогла её пробить. Заряжающий Ткаченко оглушён, но через минуту он уже продолжает работать.

Замечаю слева в окопчике двух немцев с фаустпатронами. Они целят не в нашу, а в соседнюю машину. Разворачиваю танк влево, прибавляю скорость и давлю немцев гусеницами.

Труднее и труднее подниматься. Натужно воет мотор. Танк прямо-таки вздыбился. Тогда я начинаю вести машину не перпендикулярно к гребню высот, а несколько вкось, по диагонали. Теперь машине итти легче, но увеличилась нагрузка на правую гусеницу. Ничего, выдержит! Ходовая часть "тридцатьчетверки" так же надёжна, как и её двигатель.

Теперь наш экипаж повернул башню влево и ведёт огонь в эту сторону. Я вижу, как после одного из наших выстрелов взлетает на воздух вражеская пушка.

Долго длится этот труднейший подъём по крутым скатам, под ожесточённым огнём. Но с честью выдерживает испытание советская машина. Танк достигает вершины высот. Облегчённо загудел мотор.

Машине легче, но экипажу стало, пожалуй, ещё труднее. На танк обрушивается вражеский огонь. В ответ непрерывно грохочет наша пушка, стучат пулемёты. Я помогаю экипажу уничтожать технику и живую силу врага гусеницами, всей тяжестью машины. Давлю; фаустников, подминаю под танк пулемёт и немецкое орудие.

На высоты взбираются всё новые и новые танки, валом катится пехота. Артиллерия переносит огонь в глубину вражеской обороны.

– Вперёд, вперёд! – звучит в моём шлемофоне.