Капитан КУЗЬМЕНКО ДВАЖДЫ ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ГВАРДИИ ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИК В. ЧУЙКОВ СТРАНИЦЫ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ Славный маршрут

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Капитан КУЗЬМЕНКО

ДВАЖДЫ ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ГВАРДИИ ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИК В. ЧУЙКОВ

СТРАНИЦЫ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ

Славный маршрут

Осенью 1944 года воины 1-го Белорусского фронта послали товарищу Сталину подарок – бронзовую фигуру красноармейца, шагающего через Вислу и Одер. Красноармеец держал в руках знамя, оно было занесено над Берлином. Приняв подарок, товарищ Сталин сказал:

– Бойцы 1-го Белорусского фронта задачу свою понимают правильно. Большое счастье это было для нас, стоявших тогда на вислинском плацдарме, – мы почувствовали, что наша страстная мечта сбудется, что вождь и Верховный Главнокомандующий именно нас нацеливает на Берлин, что именно нам предстоит водрузить над Берлином знамя Победы. Когда стало известно решение Ставки Верховного Главнокомандующего, старые товарищи-генералы, делясь своими чувствами, говорили мне:

– Твои гвардейцы, Чуйков, пройдут славный маршрут Отечественной войны: Сталинград – Берлин.

Я знал, что к предстоящей операции надо готовиться очень серьёзно, иначе немцы соберутся с силами и остановят нас перед Берлином. Это их от гибели не спасёт, но для нас, сталинградцев, будет позором.

Опыт уличных боёв был у нас большой. В Сталинграде мы создали штурмовые группы – это была школа боя в городе. На нашем пути к Одеру стояла Познань, в этом городе наши гвардейцы дрались 25 дней. Наконец, взятие крепости Кюстрин на Одере было репетицией битвы за Берлин.

В дни подготовки войск к последнему, решающему наступлению я написал статью "Как действовать в бою за населённый пункт". Все бойцы и офицеры армии прекрасно понимали, что под скромным выражением "населённый пункт" я подразумеваю ни больше ни меньше как Берлин, столицу фашистской Германии.

Сталинградские штурмовые группы были обогащены опытом наступательных боёв за города Запорожье, Одессу, Люблин, Лодзь, Познань и наконец Кюстрин.

Я поставил бойцам штурмовых групп в пример героя боёв за Познань, кавалера двух орденов Славы, гвардии младшего сержанта Василия Алейника, действия которого отличались необыкновенной стремительностью. Благодаря смелости и быстроте его группа захватила в Познани одно сильно укреплённое угловое здание без всяких потерь.

Когда я бывал в войсках, беседовал с бойцами, разговор обыкновенно вращался вокруг берлинской темы:

– Что-то у тебя, сержант, сапоги потрёпанные.

– Ничего, товарищ генерал, до Берлина хватит!

Я спросил одного старшину, каково положение с патронами в роте.

Он ответил мне:

– Разрешите доложить, до Берлина хватит.

Перед фронтом нашего предстоящего наступления проходила гряда так называемых Зееловских высот – серьёзное естественное препятствие, укреплённое врагом. Его оборона эшелонировалась на большую глубину, до Берлина.

Разведку этих высот мы вели всеми средствами. Офицер моего штаба гвардии подполковник Велькин дважды летал над ними на штурмовие, изучая расположение противника.

Ночью 16 апреля, находясь на своём наблюдательном пункте на плацдарме за одером, я старался по доносящимся до меня звукам разгадать, что делается у противника. Наше наступление не могло быть для немцев неожиданностью. 14 апреля пленный, взятый во время разведки боем, показал: "Это не было вашим большим наступлением, дня через два вы начнёте большое наступление, будете прорывать нашу оборону. Потом ринетесь на Берлин. Дней через семь подойдёте к Берлину, а дней через пятнадцать война закончится полным разгромом Германии".

Вспоминая сейчас этот допрос немецкого солдата, думаю, что этот пленный, пожалуй, понимал немножко больше, чем генералы из гитлеровского генштаба.

Зная, что скрыть полностью подготовку грандиозного наступления невозможно, я боялся, что противник обманет нас, уйдёт, сменит засеченные нами огневые позиции. Тогда артиллерийская подготовка страшной силы пройдёт даром, впустую, придётся на другом рубеже всё начинать сначала.

Несколько раз я выходил из блиндажа. На переднем крае было спокойно.

Впереди, недалеко от моего наблюдательного пункта, бойцы кушали, или, как принято говорить, "заправлялись" перед боем.

Артиллерийское наступление отличалось краткостью и исключительной силой. Оно как бы дало тон всей операции.

На долю Героя Советского Союза гвардии генерал-лейтенанта Пожарского выпало дирижировать огромным артиллерийским оркестром: 265 стволов артиллерии и миномётов действовали на каждом километре фронта прорыва.

Когда рассвело, было очень трудно наблюдать за полем боя. Дым артиллерийских разрывов слился с голубоватой дымкой, покрывавшей землю. Эта дымка приводила в ярость командиров лётных частей, находившихся рядом со мной на станции наведения. Авиации было очень сложно работать.

Бой был трудный и упорный. Однако, когда мои разведчики перехватили немецкую радиограмму, в которой какой-то командир приказывал бить по бегущим солдатам осколочными из танков, для меня стало ясно, что гвардейцы Сталинграда уже имеют успех, их порыв к окончательной победе несокрушим, что гитлеровцы бегут.

Нас несколько раз предупреждали от имени товарища Сталина не торопиться, обработать врага как следует артиллерией, а потом итти в атаку.

В этом чувствовалась сталинская забота о людях. Мы прилагали все усилия к тому, чтобы громить врага, сохраняя как можно бережней жизни наших воинов, прошедших тяжёлый и славный путь и доживших до последнего, завершающего этапа Отечественной войны.

Пройдя с упорными боями 6-8 километров, мы подошли вплотную к Зееловским высотам. Противник на этом рубеже имел сильные оборонительные позиции и свежие части. Взять с хода эти мощные позиции было невозможно. Завязались упорные бои, длившиеся днём и ночью.

Умение войск вести наступательные ночные бои обеспечило успех захвата Зееловских высот. Первой на высоты ворвалась дивизия генерала Шугаева, за ней дивизия генерала Зеленюка.

Вторичная артиллерийская подготовка, вновь проведенная ночью, и последовавший затем стремительный дружный штурм высот обеспечили захват всех позиций на Зееловских высотах. Брешь на Берлин была пробита.

Гитлеровский генеральный штаб понимал, что нарастающий удар Советской Армии, нарушивший планы задержки наступления наших войск, сокрушил всю его стратегию и тактику. Но, как говорят, "утопающий хватается за соломинку". Навстречу нашему наступлению были брошены все имевшиеся у врага резервы.

Каждый день на новых позициях в глубине немецкой обороны появлялись свежие полки и дивизии; контратаки шли непрерывно. Но никакая сила не могла уже остановить могучие удары гвардейцев-сталинградцев, которые рвались выполнить приказ великого Сталина, водрузить знамя Победы над Берлином.

У города Мюнхеберга, на полпути от Одера до Берлина, сталинградские гвардейцы совместно с гвардейцами-танкистами генерала Катукова сломили последнее ожесточённое сопротивление гитлеровцев. Чаша весов победы резко наклонилась в нашу сторону.

Противник, надломленный физически и морально на одерском рубеже, ещё продолжал огрызаться. Наши части прорвали внешний оборонительный обвод Большого Берлина, и 23 апреля 1945 года мы дрались уже в Берлине.

Реку Шпрее наш войска форсировали с хода сразу в нескольких местах. Наши штурмовые группы всё глубже и глубже врезались в тело Берлина..

Чем ближе мы подходили к центру города, тем более возрастало сопротивление врага. Фашистские головорезы, чувствуя приближение часа расплаты, бешено сопротивлялись. Но это была предсмертная агония.

Я помню ночь под 1 мая, когда ко мне на командный пункт явился начальник генерального штаба германских сухопутных войск генерал пехоты Кребе с письмом за подписями Геббельса в Бормана. По лицу этого генерала я видел, как фашистская германия с трепетом за свои злодеяния склоняется на колени перед Советской Армией, перед советским народом.