Герой Советского Союза старший лейтенант К. УСЕНБЕКОВ КРАСНОАРМЕЕЦ В.НОСОК У станции Шёнфлис

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Герой Советского Союза старший лейтенант К. УСЕНБЕКОВ

КРАСНОАРМЕЕЦ В.НОСОК

У станции Шёнфлис

19 апреля наша рота по приказу командира полка подполковника Дудник вышла на подкрепление стрелкового батальона, который занял немецкие траншеи. Ночью мы пришли в эти траншеи и закрепились. Спать нам, конечно, не пришлось. Немцы пытались выбить роту из занятых позиций. Всю ночь шёл бой.

К трем часам гранаты были у нас на исходе. Командир роты гвардии старший лейтенант Левин (я был у него связным) даёт мне приказ: любой ценой – чтобы к рассвету гранаты были здесь. Вылез я из траншеи, пошёл, – ночь темная, местность незнакомая, через каждые пять минут немецкий артналёт, после которого пыль засыпает глаза. От разорвавшихся мин и снарядов, от сгоревшего пороха трудно дышать – воздуха нехватает. Тяжело было передвигаться.

Наш полевой склад боепитания я не смог найти. Без гранат возвращаться нельзя: когда уходил, их было уж очень мало, а теперь, наверное, совсем не осталось. Я стал просить у старшин в тех подразделениях, которые не вели боя. Один старшина (не знаю его фамилии) дал мне ящик с гранатами. Двинулся в обратный путь. Подход к нашей позиции был открыт и простреливался немцами. Когда я был метрах в пятидесяти от траншеи, где держала оборону наша рота, немцы заметили меня и открыли огонь из пулемётов и фаустпатронов. Я бросился на землю со своим ящиком и притворился мёртвым. Когда немцы, не замечая никого живого, прекратили обстрел этого места, я подхватил ящик правой рукой и оставшиеся пятьдесят-шестьдесят метров пробежал, как мне казалось, в три или четыре прыжка. Я попал прямо на командный пункт. В суматохе командир меня не узнал, спрашивает:

– Что случилось? Отвечаю:

– Я. Носок, прибыл с гранатами.

– Разбивайте ящик быстрее, давайте гранаты. Прибегает красноармеец Черкас, говорит:

– Дайте помощи, немцы по ходу сообщения идут в нашу траншею. За это время я разбил ящик, распечатал одну банку с запалами. Десять первых гранат уже были готовы к метанию. Их тут же подхватили и унесли. Таким же темпом я распечатывал вторую банку, нож резал так быстро, словно это была не жесть, а картошка. Собрав гранаты и запалы в полу шинели, я побежал к ходу сообщения. Там стояли старший лейтенант Левин, лейтенант Муртазин, красноармейцы Мефодьев и Иванцов. У каждого в руках по гранате (из моей первой партии) на боевом взводе. Выглянув из траншеи, я увидел, как метрах в пятнадцати от нас идут по ходу сообщения немцы, полусогнувшись и бросая перед собой гранаты. Старший лейтенант Левин поднялся из траншеи и бросил гранату. Из облака дыма раздались крики раненых немцев. Немцы, потеряв несколько человек, дальше не пошли, а выбрали удобное, непро-отреливаемое место и начали оттуда забрасывать наши траншеи фаустпатронами так, что голову было поднять невозможно. Санинструктор Меринин, возвращаясь от раненого, заметил одного фаустника.

– Ты хорошо стреляешь, пойдём я тебе покажу, – сказал он мне. Верно, пройдя несколько шагов, я увидел: в небольшом овражке спрятался фриц, норовит метнуть гранату в нашу траншею. Первым выстрелом я его не снял. Фриц догадался, что стреляют в него, и прилег пониже. Выждав, когда он приподнялся, я взял его на мушку и убил. Через пятнадцать – двадцать минут началась артиллерийская подготовка. Мы пошли в атаку и взяли станцию Шёнфлис.