Мало денег и никакой радости
Мало денег и никакой радости
В Запорожье мы вернулись в ноябре 45-го. К началу учебы я опоздал и с благословения родителей продолжил накопление жизненного опыта. Зимой ездил на правый берег, покупал папиросы по четыре рубля за пачку, продавал на рубль дороже, двадцать копеек штука. Летом сначала пас одну корову, потом торговал хлебом.
В августе родители затеяли со мной примерно такой разговор.
— Вова, — сказал папа, — мы с мамой долго думали, как быть. Конечно, тебе надо учиться. Но у нас очень трудное положение. Мы зарабатываем очень мало, а у нас еще на руках Фаина.
— Хорошо, — сказал я уныло, — хорошо, я поищу себе какую-нибудь работу.
— Ни в коем случае, — сказала мама. — Ты должен учиться!
— Но как же мне учиться, если вы не можете меня прокормить?
— В том-то и дело, — улыбнулся папа. — Ты будешь учиться. Но не в школе, а в ремесленном училище.
В ремесленном? Признаться, мне и самому такая идея было не чужда. Я видел ребят, которые назывались ремесленниками, мне нравилась форма, которую они носили. Темно-синяя шинель, голубые петлицы с молоточком и разводным ключом…
— У них такая красивая форма, — сказала мама, будто уловив мою мысль.
— Ты будешь учиться, — добавил папа, — получишь хорошую специальность, которая, может быть, не станет твоим делом на всю жизнь, но всегда пригодится.
— Я бы на твоем месте выбрала столярное дело, — сказала мама. — Столяр — это чистая и интеллигентная работа. У нас в институте был завкафедрой, который в свободное время столярничал. Лучше быть хорошим столяром, чем плохим профессором.
Я с ней согласился, но, как показала жизнь, у меня было больше шансов стать неплохим профессором, чем хорошим столяром.
Осенью я поступил учиться на столяра-краснодеревщика. Два года учился. Мучился. В конце концов получил четвертый разряд, а потом дотянул и до пятого, но столярное дело не полюбил. Я человек хаотичный, а работа столяра требует аккуратности и педантизма. Чтобы сделать простую табуретку, надо сначала долго и тщательно точить инструмент. Тупым инструментом ничего сделать нельзя. Каждая ножка в сечении должна представлять собой строгий квадрат. В одной ножке сделаешь угол меньше или больше, и вся табуретка перекосится. Шип должен хорошо входить в продолбленное для него отверстие. Если входит слабо, вся конструкция расшатается, если туго — ножка расколется…
В 48-м я вышел из училища, получив профессию, которая давала мало денег и никакой радости. Но я находился еще в таком возрасте, когда была надежда все поправить.