«Хочешь в коммунизме жить? Живи!»
«Хочешь в коммунизме жить? Живи!»
И Левин стал перечислять успехи.
У одного в многотиражной газете завода «Серп и молот» напечатаны четыре стихотворения, у другого — два в газете «Труд», третий в прошлую среду читал отрывки из своей поэмы по радио, а стихи сразу шести членов объединения отобраны для сборника «День поэзии». Левин называл фамилии, некоторые из них были мне известны: Эльмира Котляр, Игорь Шаферан, Нина Бялосинская, Дина Терещенко — их стихи с предисловиями известных поэтов я читал недавно в «Литературной газете».
Перечислив достижения, Левин назвал поэтессу, которая сегодня будет читать стихи. Имя поэтессы было мне тоже знакомо. Я читал в газете, что она фронтовичка, хорошо знает жизнь, что видно по ее стихам. Видимо, в «Магистрали» она пользовалась большим уважением. Когда она вышла к столу, зал почтительно притих.
Поэтесса заговорила негромко, сдерживая очевидное волнение.
— Вчера я была на станции Москва-Сортировочная… В бригаде, где рабочие взяли на себя обязательство жить и трудиться по-коммунистически… Не в отдаленном будущем, а прямо сегодня, сейчас!.. Вы понимаете, самые обыкновенные на вид люди, а поставили перед собой такую задачу!.. Я поняла, что не могу не откликнуться на то, что увидела. Стихи сложились сами собой. Придя домой, я их записала…
Сначала я подумал, что поэтесса шутит. Я сам работал в бригадах, принимавших на себя пустые, сочинявшиеся парткомами, обязательства. Парторг давал их рабочим подписывать, а что потом с ними делал — отсылал в райком или выкидывал на помойку, — неизвестно… Я подумал: если поэтесса фронтовичка, значит, о реальной жизни какое-то представление имеет. Если она всерьез верит в эти обязательства, значит, они отличаются от тех, которые мне приходилось принимать.
Поэтесса читала вполголоса, с домашней интонацией. Из стихов выходило, что все очень просто. Коммунизм совсем недалеко. До него (то есть до станции Москва-Сортировочная) можно доехать на трамвае. Сел, доехал, а там люди, которые уже сегодня живут, трудятся и любят как при коммунизме.
Я задумался. Ну, если эти люди живут, как при коммунизме, значит, живут хорошо, не в телячьих вагонах, а, по крайней мере, в пассажирских. Как они «любят по-коммунистически»? Чтобы вообразить это, я был, видимо, еще слишком целомудрен. А вот как это — «работать по-коммунистически»? Я, конечно, классиков марксизма-ленинизма практически не читал, знания мои об этом предмете были очень приблизительны, но я себе представлял, что уж при коммунизме-то люди будут работать поменьше. Немного по способности человек потрудился, а там руки отряхнул, душ принял и наслаждается общением с книгой, музыкой, семьей, друзьями, природой. А по стихам выходит, что работать при коммунизме надо еще больше, чем раньше. Хотя куда больше? Я, молодой, здоровый человек, сюда еле ноги приволок, а если буду работать еще больше, то и вовсе не доползу.
Стихи заканчивались простым вопросом и таким же простым ответом: «Хочешь в коммунизме жить? Живи!»