Улюблений учень Брюллова

Починалось активне творче життя Тараса Григоровича Шевченка в образотворчому мистецтві. «В то время, – згадує відомий російський письменник Дмитро Васильович Григорович (1822 – 1899), – вся Академия (художеств) фанатически была увлечена Брюлловым: он сосредоточивал на себе всё внимание, ни о чём больше не говорили, как о нём. Все академисты, от мала до велика, горели одним желанием: попасть в ученики к Брюллову.

В числе учеников Брюллова находился в то время Т. Г. Шевченко, с которым, сам не знаю как, я близко сошёлся, несмотря на значительную разницу лет. Тарасу Григорьевичу было тогда лет тридцать, может быть, больше; он жил в одной из линий Васильевского острова и занимал вместе с каким-то офицером крошечную квартиру. Я посещал его довольно часто и заставал за работой над какою-нибудь акварелью – единственным его средством к существованию. Сколько помню, Шевченко был тогда постоянно в весёлом настроении духа; я ходил слушать его забавные рассказы и смеялся детским, простодушным смехом»295.

Про це згадує і його молодший товариш по Академії В. В. Ковальов: «В 1844 году я поступил в Академию художеств; тогда же Тарас Григорьевич за исполненную им программу «Мальчик с собачкою» получил звание художника. Я, подобно многим нашим землякам, стремящимся к художественному образованию, приехал в столицу с ничтожными денежными средствами. В таком положении обычно сближаешься с подобными же себе товарищами и устраиваешь жизнь свою сообща, как можно проще; и вот, сойдясь с такими же тремя юношами К(арпом), Г(удовским) и Р(аевым), мы заняли в доме Бема на Васильевском острове в 1-й линии весьма скромное помещение, состоящее из одной проходной комнаты с перегородкой. За перегородкой жили мы четверо, а налево, не доходя до перегородки, вела дверь в другую комнату, которую занимал Тарас Григорьевич. Это была уютная комнатка с одним окном, убранная заботливой женской рукой кисейными занавесками. Мы, как новички, только что поступившие в Академию, смотрели на Тараса Григорьевича с подобострастием; в наших глазах это был уже законченный художник и притом ещё поэт, получивший уже среди малороссов известность. Случалось, что Тарас Григорьевич, когда, бывало, захочется отвести душу народной песней, выходил к нам за перегородку, садился на единственный, стоявший в комнате деревянный диван, и говаривал: «А нуте, хлопцы, заспеваем!» Карпо брал свою скрипку, Гуд(овский) держал баса – и при помощи наших молодых тогда голосов песня лилась, и мы забывали нашу тяжёлую нужду. Чаще всего при этом пели песню на слова Тараса Григорьевича: «Ой, повій, вітре з великого лугу, та розвій нашу тугу»; эту песню он сам пел с нами и руководил пением; и напев к ней был им же сочинён; пели, конечно, без нот.

Тарас Григорьевич в то время был в дружественных отношениях с Брюлловым К. П., у которого часто собирались два Кукольника; вечера у них кончались не всегда благополучно. Брюллов наконец не выдержал и, разойдясь с Кукольниками, впоследствии говаривал: «Чёрт бы их побрал, я чуть не сделался через них горьким пьяницей». К тому же времени относятся и шалости Брюллова карандашом: так в альбоме Тараса Григорьевича я видел карикатуру, начерченную Брюлловым, где Тарас Григорьевич изображён с растопыренными пальцами, за ногтями которых была намазана чернейшая грязь; в этом же альбоме было много эскизов друга Тараса Григорьевича – Штернберга (из Диканьки), необыкновенно талантливого молодого человека, отправленного за границу для совершенствования, и там, к сожалению, умершего. Из числа эскизов Тараса Григорьевича в этом альбоме лучшим был «Король Лир», нарисованный сепией. Энергическая фигура короля была почти в нагом виде, с факелом в руках, в припадке безумия бегущего поджечь свой дворец. В таком положении мне никогда не случалось видеть «Короля Лира» на сцене при выполнении этой роли лучшими артистами. Эскиз Тараса Григорьевича производил сильное впечатление и по эффективному освещению. Тарас Григорьевич готовился его исполнить, но неблагоприятные обстоятельства тому воспрепятствовали: тут же был эскиз «Мальчик с собачкой», за исполнение которого он получил звание художника»296.