Перший «кваліфікований» рапорт про українське демократично-визвольне товариство

Далі на поліцейській сцені з’являється «цивільний» співробітник жандармів, керуючий канцелярією губернатора Бібікова камергер та дійсний статський радник М. Писарев. За його рапортом загроза нависала над Шевченком та його, не можна говорити спільниками, – скоріше в більшості – добрими знайомими: «Ганка – есть известный поборник славянского движения в Богемии. Он, кажется, профессор в тамошнем университете…

Кулиш, недоучившись в Киевском университете и не получив степени учёной, занялся писанием разных малороссийских повестей и романов в народном духе. Был учителем уездного училища и учителем С. – П(етер) – б(ургской) 5-й гимназии и, наконец, в конце прошедшего года проехал через Киев за границу, куда он послан министерством народного просвещения для изучения славянских наречий.

О Посяденке, Андрузском и Тулубе – ничего не знаю, но они, кажется, по письмам должны быть в Киеве.

Костомаров преподаёт в Киевском университете историю; он мог быть в соотношениях с Гулаком потому, что Гулак занимался переводами древних бумаг под его руководством.

О Белозерском ничего не знаю.

Тарас Григорьевич есть тот самый художник Шевченко, стихи которого читал, как показывает Петров, Навроцкий.

О Миросевиче также ничего не знаю…

В показании Петрова упоминается о Миркевиче (Марковиче). Кажется, он есть товарищ мнений Гулака и его направления.

Казалось бы полезным тех лиц, кои оказываются в переписке с Гулаком, немедленно обыскать, и если что найдётся подозрительное, то арестовать с доставлением их в С. – Петербург; бумаги же их во всяком случае должны быть сюда доставлены. О Кулише можно бы сделать такое же распоряжение, как и о Савиче; но им обоим было бы полезно снестись с министром внутренних дел, чтобы паспортов не продолжать и в местах их там пребывания, если возможно, иметь за ними надзор.

Следовало бы приказать арестовать в Полтаве Белозерского, которого письмо показывает значительное участие его в славянском направлении, и со всеми бумагами доставить в С. – Петербург. Кроме сего приказать обыскать Шевченку, если он находится в Черниговской губ., как показал Гулак…»451

Ще до публікації тритомника документів Кирило-Мефодіївського товариства452 питання участі Шевченка в цій першій українській політичній організації привертало увагу дослідників. Майже два десятиліття (певно, виключаючи роки Великої Вітчизняної війни) працював над нею відомий знавець історії ХІХ століття П. А. Зайончковський453. В Україні значною популярністю користувалися книги Г. Я. Сергієнка, присвячені проблематиці революційно-демократичної діяльності попередників кирило-мефодіївців – декабристів454, а також безпосередній участі Т. Г. Шевченка у першій політичній організації ХІХ ст. в Україні455.

Тарас Григорович займав у Кирило-Мефодіївському товаристві виразно антимонархічну позицію, згуртовуючи навколо себе радикально налаштованих його членів – М. І. Гулака456, І. Я. Посяду (Посяденка)457, М. І. Савича458.

У публікації П. А. Зайончковського впадає в очі ґрунтовний аналіз архівних документів та ретельний огляд праць попередників автора. Автор класифікує джерела дослідження:

«Источники по истории Кирилло-Мефодиевского общества можно подразделить на четыре группы:

1) программные документы Общества, 2) следственные материалы, 3) различного рода мемуары, весьма разнообразные по форме. Иногда эти мемуары носят характер автобиографий, в других случаях приобретают форму литературных произведений. К четвёртой группе источников относятся публицистические произведения, принадлежащие перу тех или иных членов Общества».

Далі визначаються програмні документи товариства. Зайончковський вважає, що вони «представлены так называемым «Законом божим», запиской Белозерского, являющейся, по сути, то ли объяснением к уставу, как его называли в III oтделении, то ли черновым наброском основных положений Общества и, наконец, уставом Общества св. Кирилла и Мефодия».