Рейд к горе Черной

Рейд к горе Черной

Наш экипаж сразу включился в напряженную боевую работу. Задания следовали одно за другим. После очередного вылета на минные постановки меня рано утром вызвали в штаб полка. Помначштаба майор Горда выглядел озабоченным.

— Минаков, вам задание сверху... [335]

На мой вопросительный взгляд развел руками:

— Сам ничего не знаю. Только что поступило приказание: вашему экипажу в первой половине дня прибыть на своем самолете в Адлер. Задачу поставят в штабе флота.

Досконально выспросив, в каком состоянии самолет, взглянул на часы.

— Через час вылет!

— Есть! Разрешите идти?

Майор помедлил, испытующе поглядел мне в глаза.

— Думаю, задание очень ответственное, лейтенант...

— Постараемся оправдать доверие!

На аэродроме Адлер ждал По-2. На нем меня доставили в штаб флота недалеко от Макопсе. Встретивший офицер проводил к заместителю начальника разведотдела штаба флота — капитану 1 ранга.

Тот поставил задачу.

— Вам предстоит доставить в Крым, в район горы Черной, двух наших разведчиков...

Разъяснив все в подробностях и вручив мне крупномасштабную карту указанного района, доверительно щурясь, добавил:

— Постарайтесь сбросить поточнее. Мы многое возложили на них и с нетерпением будем ждать результата.

Что ж, все просто. Ночью взлететь с пустого аэродрома, скрытно доставить парашютистов в Крым, точно их выбросить. Я даже был несколько разочарован.

Вернувшись на аэродром, принялся с Прилуцким разрабатывать маршрут. Солнце, еще утреннее, жгло немилосердно, столбик термометра подбирался к тридцати. Не сулил прохлады и ветер-суховей. Гнал по пустынному полю вихри пыли, посвистывал в обшивке нашего видавшего виды самолета.

— Черт, и спрятаться негде, — ругался Прилуцкий, — Провялит тут, как воблу... [336]

Но, оказалось, о нас заботились. Только Жуковец принялся разворачивать пакет с сухим пайком, подкатила машина.

— Товарищ лейтенант, приказано доставить вас с экипажем в штабную столовую!

Отдохнув после обеда в предоставленном нам помещении не то штабной гостиницы, не то пустующей казармы, вернулись на аэродром. Жара спала, ветер утих. Вскоре на дороге появилась легковая машина, за ней катил автобус. Из легковушки проворно выпрыгнул стройный, подвижный полковник. Я доложил о готовности экипажа к вылету.

— Молодцы! — авансом похвалил он, с улыбкой оглядев нас. — Начальник разведотдела штаба флота полковник Намгаладзе.

Эту фамилию мы слышали не раз. Живые карие глаза полковника обратились к автобусу. Из него вышли двое в маскировочных комбинезонах.

— А вот и ваши пассажиры, знакомьтесь!

— Соня, — прозвучал мелодичный приветливый голосок.

Вот те раз! Девушка...

— Иван, — басовито буркнул ее товарищ.

Мы, разумеется, смотрели не на Ивана. Разведчица была очень молоденькой, очень симпатичной и очень миниатюрной в своем комбинезончике. Здоровенный Иван, как мы поняли, был ее проводником.

— С чего начнем? — обернулся полковник к старшему лейтенанту, вышедшему из автобуса вслед за парашютистами.

— Пусть ребята отдохнут с дороги, познакомятся с экипажем, освоятся с самолетом.

— Согласен, — начальник отошел к своей машине.

Мы оживленной толпой направились к самолету.

— Женщина на борту, командир! — со страшными глазами шепнул мне Жуковец. [337]

И тут же, должно быть желая задобрить судьбу, подхватил Соню под локоток.

— Вы, главное, не волнуйтесь! Доставим вас прямо в гости к фюреру...

Мощный толчок коленом под зад прервал его любезности.

— К фюреру... Напророчишь! — свирепо прошептал Прилуцкий.

Звонкий девичий смех мигом помирил их.

Парень оказался бывалым, шел в тыл врага уже пятый раз. Соня отправлялась на задание впервые в жизни.

— Боюсь прыгать ночью, — призналась, смущенно улыбаясь. — Как в бездну...

— А вы не смотрите! Зажмурьте глаза и шагайте, — с видом инструктора наставлял Жуковец. — Шнурочек сработает...

— Да, но потом лететь...

Сумерки наступили незаметно. Подошел полковник, внимательно всех оглядел.

— Ну? Вижу, успели уже подружиться. Вопросов нет ко мне, лейтенант? А у вас? — обратился к разведчикам. — Тогда счастливого пути!

Пожал всем руки, на минуту отвел Соню в сторону, что-то пошептал ей, она бодро кивнула.

— Командуйте, лейтенант!

Я молча переглянулся с Пановым — ответственность за выброску парашютистов лежала на нем, разведчики помещались в кабине стрелков.

— По местам!

Машина легко разбежалась по непривычно просторной, просматриваемой до конца полосе, взмыла в тихий вечерний воздух.

Тишина. Каждый в экипаже сознает свою ответственность за исход дела. Невольно представляю себя на месте разведчиков. Время от времени справляюсь об их самочувствии у Панова; у пассажиров шлемофонов нет. [338]

«Все в порядке» — получаю в ответ каждый раз. Впрочем, болтанки нет, машина скользит, как по льду.

Все в порядке и у нас с Николаем. Главнее, ветер утих, легче выйти на точку, нет сноса у самолета. Не будет его и у парашютистов, и прыгать им легче. Соня-то легонькая, как перышко, куда бы могло ее отнести...

— Командир, район выброски, — вполголоса докладывает Николай. — Видишь Черную? Обходи справа...

До минимума сбавляю обороты, штурман ложится на пол кабины, пытаясь разглядеть землю.

— Парашютисты готовы?

Первым выпрыгнул парень, за ним Соня.

— Парашюты раскрылись! — со сдержанной радостью в голосе доложил Панов.

Чуть прибавив обороты, отворачиваю в сторону моря. Взглядываю вниз, пытаюсь отыскать во тьме два светлых пятнышка...

Ничего.

Чернота.

«Как в бездну...»

* * *

Вот и опять не удается строго идти по следам событий. Ну как не назвать настоящее, полное имя этой маленькой храброй девушки? Не сообщить о ее судьбе?

Мы встретились совершенно случайно, в освобожденном Крыму, год спустя. Из-за погодных условий были отменены ночные вылеты, и замполит полка Иван Григорьевич Шевченко воспользовался этим, чтобы организовать культпоход в театр, в Симферополь. Приехали с запасом времени, до начала спектакля оставалось около часа. Всем экипажем отправились посмотреть город. Шли по улице Пушкина, разглядывая людей, магазины, дома...

Невысокую ладную девушку в новенькой командирской форме и с новеньким орденом на груди заметили, как понятно, издали. [339]

— Красного Знамени, ишь ты! — штурманским глазом определил Прилуцкий. Полушутя приготовился поприветствовать ее первым, хоть вообще это, кажется, было необязательно: девушка шла по другой стороне улицы.

Она тоже скосила взгляд, чуть наморщила лобик, видимо, вспоминая устав.

И вдруг вся зарделась! Бросилась через дорогу, издали протягивая к нам руки...

— Ребята, родные!..

— Соня! — первым опомнился Жуковец.

Вот так мы с ней познакомились второй раз. Впрочем, имя у ней было настоящее. Соня. Софья Васильевна Дубова, из Ивановской области, в совершенстве владеющая немецким языком... Об остальном можно было догадываться.

— Знаете, как я тогда боялась! Первый раз прыгала ночью на незнакомую местность... Думала, что умру!

— А говорила — не беспокойтесь, прыгну!

— А как не прыгнуть?

Не прыгнуть, конечно, было б еще трудней.

— Неудачно тогда приземлились, не видно же ничего... Повисла на дереве на скале. Кое-как подтянулась, хорошо, что был нож, обрезала несколько строп, связала из них веревку. Спустилась вниз, разыскала Ивана. С ним и того хуже — поломал ногу! Выстругала шину, перевязала, как смогла, утром нашла подходящее место, устроила на чердаке у одной старушки. На задание ушла одна...

Дальше рассказывать, видимо, было ей не положено.

— За это? — кивнул Жуковец на орден.

— Ага. В декабре уже... Сам командующий флотом вручал!

Значит, всю осень работала в тылу немцев. «Мы многое на них возложили...» — вспомнились слова замначальника разведки. Все, видно, сделала, молодец! [340]

На прощание по секрету шепнула:

— Наверно, еще раз придется... Хорошо бы опять с вами! Знаете, как вы мне помогли... Ведь ужас, как боялась! Сумели вселить в меня храбрость, спасибо большущее вам!

Спасибо тебе, маленькая прыгунья. Ты нас тоже сумела сделать храбрее и мужественней...

Встретиться нам с Соней больше не довелось. Но в ноябре сорок четвертого года мы из приказа по флоту узнали: за выполнение особого задания командования Дубова Софья Васильевна награждена орденом Отечественной войны II степени.

Значит, какому-то другому экипажу посчастливилось проводить нашу подругу на подвиг. Что ж, мы не очень и ревновали. Все справедливо, даже и целесообразно с точки зрения чисто военной: отвага рождает отвагу...