Полет с ветеранами
Полет с ветеранами
К аэродрому подлетали в сумерках. Низкая облачность, дождь...
У капонира нас ждал весь технический экипаж. По лицу Белякова видно было, что он чем-то озабочен.
— Все в порядке, командир?
— В порядке. Боишься, что много дырок привез?
— На этот раз да, командир. Задание получил: срочно подготовить машину к ночному вылету, подвесить тринадцать ФАБ-сто. Срок — тридцать минут, тут не до дырок...
Я только присвистнул. Дела...
— Давай, Миша! Оставлю стрелков тебе в помощь.
В штабе майор Сергей Павлович Колесин, выслушав наш доклад, приказал штурману нанести на план порта обнаруженные плавсредства.
— Сами и полетите бомбить. Мы уже подготовили по вашей радиограмме четыре экипажа. Ваш — пятый. Готовьтесь!
— Есть!
Из дверей вынырнули в кромешную тьму. По-прежнему моросил дождик.
— Перекусить не забежим, командир?
— Некогда, Гриша! Сообразят там стрелки что-нибудь...
У машины нас ждал Беляков.
— Самолет к боевому вылету готов!
— Молодцы!
Однако ночной полет не состоялся. Прибежал посыльный: [70] из-за плохой погоды задание отложено до утра.
— Ну вот, теперь можно и поужинать...
Наутро отправились на задание в составе четырех самолетов. Группу возглавил сам подполковник Канарев. Ведомые — капитан Бесов, старшина Литвяков и я. С Бесовым летел в качестве воздушного стрелка замполит полка майор Забежанский.
К крымскому берегу летим над морем. Впереди меня — машина Бесова. Чувствуется, что летчик утратил навык: неуверенно выдерживает дистанцию, интервал. Ничего удивительного: это первый его боевой вылет после тяжелого ранения.
Я даже помню, как это было.
В тот день, 24 августа, мы вместе с гвардейцами наносили бомбоудар по скоплению войск в станице Неберджаевской. Небо кипело от разрывов, бомбардировщики прорывались к цели буквально сквозь стену огня...
Вот появились и вражеские истребители. Группу гвардейцев атаковали семь «мессеров», нашу — четыре. Мы уже успели отбомбиться и в коротком бою отбились, не понеся потерь. Больше того, на счету моего экипажа появился первый сбитый «мессер» — его меткой очередью сразил Николай Панов.
Гвардейцам пришлось труднее. Группа, ведомая командиром полка подполковником Токаревым — теперешним нашим комбригом, — как раз заходила на цель, когда на нее навалились истребители. Одна из машин — летчика Федора Шапкина — была сбита и приземлилась на территории противника. В самолете Токарева осколком снаряда пробило консольный бензобак, загорелась плоскость. Отважный командир не сошел с боевого курса, пока его штурман майор Толмачев не сбросил бомбы точно по цели. Затем опытный летчик умелым маневром вышел из боя, перелетел передний край и посадил горящую, с поврежденным шасси, машину на одно [71] колесо на ближнем аэродроме Мысхако. Самолет был спасен и уже вечером того же дня смог перелететь на свой аэродром...
Самолет командира звена капитана Бесова был тяжело поврежден истребителями, сам Бесов ранен в обе ноги. Штурман, капитан Николай Крыхтин, тоже ранен в ногу, стрелок старший сержант Михаил Дробот — в живот. Истекая кровью, отчаянными усилиями воли удерживая сознание, герой летчик сумел довести почти неуправляемую машину до своей территории и посадить в Геленджике...
Теперь он совершал свой первый боевой вылет после трехмесячного перерыва. Важный момент в жизни летчика. После ранения вообще бойцу в бой идти трудно, а тут еще и утрачен навык. Да и ноги, как их ни тренируй... На земле оно, может, и незаметно, а при управлении тяжелой машиной ноги значат не меньше рук. Психологически важный момент. Даже при маленькой неудаче можно надолго утратить уверенность. Вот ведь с перебитыми ногами сумел тогда посадить самолет на одно колесо, а теперь в строю «гуляет»...
Ловлю себя на том, что невольно подлаживаюсь к едва заметным его «сбоям». Чтобы для него самого сделать их незаметными. И для летящего с ним замполита, для командира полка. Впрочем, они-то, конечно, все понимают. Потому и сел за стрелка замполит. Потому и сам Канарев, возможно, возглавил группу. Важное это дело — вернуть летчика в строй. А уж такого, как Бесов...
Ценит Канарев ветеранов полка, хоть он в этой части недавно. Но тоже воюет с начала войны, два ордена Красного Знамени. Трех месяцев нету, как принял полк, а авторитет его у гвардейцев полный. И это после Токарева! С виду строг, суховат, о себе говорить не любит. Зато все, кто его раньше знал, рассказывают о нем легенды... [72]
Вот один случай, почти забавный. О нем рассказал капитан Козырин, служивший в его полку. Полк, которым командовал Виктор Павлович Канарев в начале войны, имел на вооружении МБР-2. Это были легкие гидросамолеты лодочного типа, фанерные тихоходы, вооруженные двумя пулеметами ШКАС.
Осенью сорок первого полк перелетал из осажденного Севастополя в Геленджик. Командир покинул аэродром последним. В районе Ялты, в то время еще находившейся в наших руках, его внезапно настиг «мессершмитт». Канарев прижался к воде и направил свой самолет к порту. Истребитель пошел в атаку. Пулемет воздушного стрелка коротко прогрохотал и отказал, захлебнулся. Сообразив это, фашист зашел сзади. Но огонь его пушки и пулеметов вспенил воду впереди тихоходной летающей лодки, упреждение оказалось слишком большим. От следующей атаки Канарев в самый последний момент увернулся, сноп огненных трасс пронесся справа. Раздосадованный неудачами фашист наседал. Ранен штурман. У Канарева оставалась одна надежда — дотянуть до берега, под прикрытие наших зениток. Фашистский летчик, разгадав это, зашел спереди, преграждая путь. Канарев успел долететь лишь до маяка на краю далеко уходящего в море портового мола...
Атака. Казалось, конец неизбежен. И тогда Канарев решил укрыться за маяком. Заложил крутой вираж и стал ходить кругами у основания высокого бетонного сооружения, едва не задевая крылом волну. Большая угловая скорость, малый радиус виража стали надежными союзниками беззащитного самолета. Вражеский истребитель со страшным ревом гонялся за ним на стремительных виражах, то взмывая вверх, то пикируя, но никак не мог уловить момент для верной атаки и только без пользы расстреливал боезапас. У раздосадованного неудачами фашиста начали сдавать нервы. Он стал закручивать виражи, [73] ставя машину почти на крыло, пикируя чуть не до самой воды...
В какой-то момент Канарев потерял его из виду. Не отрываясь от спасительного маяка, осторожно огляделся. Где он? Не видно. Покрутившись еще несколько минут, отошел недалеко в сторону и стал делать «змейки», просматривая заднюю полусферу. Преследователь не появлялся...
До самого Геленджика, виляя на курсе, Канарев внимательно следил за воздухом, ожидая подвоха. Однако все обошлось благополучно.
На аэродроме его обступили ликующие друзья:
— Поздравляем, товарищ командир! Ура!
— С чем поздравляете? Ради чего «ура»?
— Как же! Вы сбили «мессер»...
— Я? Скажите спасибо, что он меня не угробил. А нам по нему и стрелять не пришлось...
— Во! Так и передали из Ялты: чистая победа, без единого выстрела...
Победило самообладание, мастерство. На одном из виражей или при выходе из пикирования потерявший контроль над собой фашист задел крылом воду...
Все это промелькнуло сейчас в голове не с такими подробностями, конечно. Полет есть полет, тем более в тесном строю, когда надо не только следить за приборами, но и ни на секунду не упускать из виду соседей.
Вот и Ялта на горизонте, тот самый маяк. И теперь нам сослужит службу — ориентир для захода на порт. Интересно, что сейчас чувствует командир? После войны приедет сюда отдыхать в санаторий, попросит у портового начальства разрешения пройти на мол. На катере подвезут его к маяку — смотрите! Объедет, найдет следы пуль и снарядов. Может, как раз в это время и водолазы, очищая вход в порт, извлекут на свет незадачливый «мессер»... [74]
Однако я размечтался. До тех пор надо дожить, а пока... Вот он, порт с вражескими кораблями. Отличная видимость! Жаль, не для нас одних. Во, уже ставят заградогонь дальнобойные. Здорово сострелялись — стена! Ну-ка, что сделает командир? Ни минуты раздумья! Резкий маневр и по высоте и по направлению... Ага, отстали?
Перед молом — уже все калибры. Трассы, шнуры «эрликонов»... Ну? Решают секунды. Ну? Когда же... Есть! Ведущий на боевом, безошибочный выход...
Иду точно в хвост Бесову. Нет, братцы, мастер есть мастер! Сразу вернул себе все — скользит, как по струнке. Телом чувствую, как вздрагивает его самолет, справа, слева разрывы... Вздрогнул и мой... Но у Бесова бомболюки уже открыты...
Сброс!
Вот она жизнь! При нас! Резкий маневр, на крыле, истребительный, вдохновенный... Шапки, пунктиры — все в стороне. Моментально подстраиваюсь к ведущему, стрелки фотографируют результат. Цели накрыты, большего увидать невозможно за дымом. Объективы позорче, им внимание рассредоточивать не требуется, как нам...
* * *
На аэродроме узнали, что вылетевший раньше нас на воздушную разведку экипаж капитана Лобанова успел возвратиться с боевого задания. Обнаружил в порту Констанца транспорт водоизмещением пять-шесть тысяч тонн, на обратном пути атаковал сейнеры у крымского берега.
Благополучно возвратились и торпедоносцы — экипажи капитана Василенко и лейтенанта Жесткова, — вылетевшие на поиск плавсредств на морских коммуникациях. Обнаружили в районе Балаклавы танкер противника водоизмещением тысяча пятьсот тонн в охранении шести сторожевых катеров, атаковали его. Сброшенные [75] торпеды прошли в десяти метрах от носа танкера, который успел застопорить ход. По торпедоносцам велся сильный огонь с кораблей охранения и «Гамбурга-140», прикрывавшего танкер с воздуха...