Каждый сверчок знай свой шесток
Каждый сверчок знай свой шесток
Среди уроков, преподнесенных Главным как администратором, для которого воспитание коллектива единомышленников было не менее важной задачей, чем создание новых конструкций, следует отметить умение дать публичную оценку действиям исполнителя, охарактеризовав их с гражданской и морально этических позиций. В этом акте всегда проявлялся тонкий психологизм. Как правило, ни одно конкретное действие не оставалось незамеченным. Кроме ремарок, которые высказывались по ходу дела в процессе работы в создавшейся ситуации, он умело использовал любую возможность, чтобы предать гласности свое мнение об имевшем место факте или поступке того или иного сотрудника. И делал это пусть не всегда сразу, но не откладывая в долгий ящик, при первом же удачном моменте. Все сказанное в полной мере испытали на себе многие сотрудники, что и дает право с полной ответственностью оценить силу воздействия этих педагогических уроков.
На сей раз совещание было крайне немногочисленным, но зато очень представительным. С одной стороны, М.К. Янгель, а с другой — директор завода А.М. Макаров и еще по три-четыре человека от конструкторского бюро и завода.
И вопрос был хотя и частный, но далеко не простой. Разговор должен был пойти об изготовлении опытной конструкции шпангоута для отработки узла крепления тяжелого заряда головной части, которой оснащалась создававшаяся ракета Р-36. Для этих целей впервые предполагалось использовать шпангоут специального сложного поперечного сечения. Заготовку для "грузового шпангоута", как он был неофициально наречен в среде проектантов, поручено было формовать Куйбышевскому металлургическому заводу.
Кроме габаритов, пожалуй, самая большая трудность при изготовлении шпангоута заключалась в том, что в целях уменьшения массы он должен был быть пустотелым с замкнутым, как у трубы, внутренним контуром. В связи с огромной ответственностью и сложностью конструкции узла была предусмотрена предварительная отработка его прочности. И сделать это надо было еще до выхода на статические испытания головной части в целом. Для этих целей конструкторы выпустили чертежи на опытную конструкцию, по которым и предполагалось из куйбышевской заготовки изготовить узел для испытаний на днепропетровском заводе. Однако предусмотренные сетевым планом-графиком сроки поставки опытного узла уже прошли, и никаких перспектив на прибытие его на испытания не просматривалось. Этот вопрос и предстояло обсудить собравшимся.
Докладывать о ходе состояния отработки грузового шпангоута по установленному порядку должен был непосредственный исполнитель, отвечавший за прочность конструкции. Среди присутствовавших на совещании он был не только самым младшим по занимаемой должности, но и самым молодым по возрасту. Как только все приглашенные заняли свои места, ему и предоставил слово председательствовавший Главный конструктор.
А докладчик, не откладывая изложение сути дела и выяснение отношений в долгий ящик, без всяких обиняков и преамбул бескомпромиссно и дерзко для такого уровня, делая ударение на каждом слове, в первой же произнесенной фразе выпалил свою "филиппику":
— Если называть вещи своими именами, то завод нам экспериментальную отработку грузового шпангоута сорвал.
Присутствующие невольно насторожились, озадаченные таким неожиданным поворотом дела. Всесильный волевой руководитель завода, сделав инстинктивное движение бровями, метнул грозный взгляд на строптивого инженера. Еще мгновение — и последний получит свое за покушение на престиж завода. Однако не успел он набрать воздух для того, чтобы дать решительный отпор не умеющему держать дистанцию оппоненту, как вдруг последовала еще более неожиданная реплика М.К. Янгеля:
— О, к этому надо прислушаться. Говорит самый скромный человек в конструкторском бюро.
Это сразу подействовало отрезвляюще на директора завода, и А.М. Макаров спокойным голосом, с несвойственным для таких ситуаций тоном, обращаясь к инженеру, произнес:
— Но почему ты не подошел с этим вопросом ко мне?
Однако инженер в этот момент был явно в ударе, и не без того, что неожиданная аттестация Главного только придала ему уверенность в аргументации своего заявления. То, что прозвучало в его устах дальше, смахивало скорее на экспромт, но с хорошо продуманной домашней заготовкой, хотя, естественно, никто и приблизительно не мог предположить, что события могут так повернуться.
— Вы знаете, Александр Максимович, — все так же решительно, а самое главное, мгновенно среагировал инженер, — мне не раз приходилось слышать подобные заявления. И я решил воспользоваться такой возможностью повлиять на ход событий. Вас же тревожить по этому вопросу не стал, зная огромную занятость. А вот к заместителю, который отвечает за изготовление корпусов ракет и сидит сейчас рядом с Вами, обращался дважды и толку от этих хождений не было никакого. Сдвинуть дело с места не удалось, воз и ныне там.
Оказавшись перед фактом столь убедительных доводов, директор завода перешел хотя и не на оправдательный, но конструктивный деловой тон, объяснив, что вопрос о поставке заготовки из Куйбышевского металлургического завода действительно оказался очень трудным, так как там не могут освоить изготовление сложной поковки, этим он лично занимался сам. И в заключение пообещал, что опытная конструкция будет обязательно изготовлена.
В процессе выяснения отношений в связи с рассматриваемым вопросом состоялось и обсуждение конструкции грузового шпангоута. Неожиданно Михаил Кузьмич поинтересовался:
— А для чего нужна перемычка между наклонной стенкой шпангоута и его полкой?
Именно эта стенка и являлась, в первую очередь, причиной всех трудностей, возникавших при изготовлении поковки, так как она-то и создавала замкнутый внутренний контур. Этот единственный вопрос Главного был настолько по существу, что, как говорится, бил не в бровь, а в глаз. И по прошествии трех десятилетий однозначного ответа на него дать нельзя. Возможно, за счет некоторого увеличения массы и следовало пойти на значительное упрощение конструкции. Но, впрочем, в тот момент дело зашло слишком далеко и предлагать какие-то усовершенствования и переделки было очень рискованно, что, кстати, стало ясно вскоре после этого примечательного совещания. Как покажут дальнейшие события, именно узел стыка головной части и корпуса заряда волею судьбы стал предметом противостояния двух организаций: КБ "Южное" и ВНИИЭФ при совместных испытаниях на прочность. В процессе экспериментальной отработки убедительно была доказана необходимость усиления фланца корпуса ядерной бомбы, что, несомненно, способствовало утверждению престижа КБ "Южное".
Ну, а какие уроки извлек для себя инженер, ставший вдруг центральной фигурой разыгравшихся событий и удостоившийся как совершенно неожиданной, так и столь же высокой характеристики своего руководителя?
Его поразила прежде всего не данная лестная оценка, а та реакция на состоявшийся ранее, казалось бы, обыденный разговор с Главным, которая послужила мотивацией для его реплики. Потом он много раз вспоминал и с удовольствием всем рассказывал об этой удивительной способности Михаила Кузьмича подметить в каждом сотруднике все лучшее и обратить на это внимание других. Причем, делал это он всегда очень тонко и тактично. Стоит ли говорить о том воздействии, которое оказывала подобная реакция руководителя. Получивший такую похвальную оценку чувствовал себя окрыленным.
Но, пожалуй, не в меньшей степени запомнилось и то, что никто из присутствовавших не поинтересовался, почему Главный причислил инженера к разряду "образцово-показательных". Это лишь подтвердило известную истину: как равнодушны порой становимся мы, когда о ком-то хорошо отзываются, особенно вышестоящие руководители.
Но вернемся к тому, что осталось за кадром и послужило поводом развернувшихся событий.
Началось все с того, что инженера пригласили на престижную должность в ЦНИИмаш возглавить работу по развитию испытательного подразделения, в котором прежде всего предполагалось проводить отработку лунной ракеты С.П. Королева на прочность. Воспользовавшись отсутствием в конструкторском бюро Главного и его первого заместителя и обойдя другие инстанции, инженер подписал необходимую в таких случаях характеристику с места работы и, преодолев успешно все конкурсные барьеры, получил приглашение на новое место работы с обязательным предоставлением жилья. Однако при попытке оформить переезд, он встретил огромное сопротивление со стороны первого заместителя Главного (Михаил Кузьмич в это время был в длительной командировке) и своего непосредственного руководителя. В конце концов по разным причинам, без пяти минут работник ЦНИИмаша решил остаться в конструкторском бюро. Этим быстро воспользовался начальник одного из отделов конструкторского бюро и буквально без всяких противодействий перешел на работу в ЦНИИмаш.
Пока же развивались эти события, многое изменилось и в личной жизни инженера, в результате чего он оказался с семьей из пяти человек в одной комнате коммунальной квартиры, которую получил будучи еще холостяком. И тут у него созрела мысль, что он может претендовать на освобождавшуюся квартиру уехавшего вместо него начальника отдела. Но, когда инженер обратился с этой просьбой к заместителю начальника конструкторского бюро по быту, то получил решительный "отлуп". Оказывается, тот, кто заведовал жилищным вопросом, не дремал и, учитывая престижность освобождавшейся квартиры, предложил ее одному из заместителей М.К. Янгеля, пользовавшимся большим расположением Главного. И заместитель уже дал свое согласие на переезд.
Инженер в полной растерянности. Вместо повышения по должности и квартиры в подмосковных Подлипках — прозябание в 18 квадратных метрах впятером. А как начальник сектора — он не конкурент в квартирном вопросе заместителю главного конструктора. К тому же, еще и уязвленное самолюбие: как специалиста с работы в конструкторском бюро не отпускали, а расширить жилплощадь за счет квартиры человека, которому беспрепятственно разрешили переезд, не хотят. Все это после непростых раздумий и привело его в кабинет к Главному. В этой связи следует заметить, что попасть в то время к руководителю конструкторского бюро было довольно легко. Надо было проявить желание, а остальное, как говорится, уже было делом техники: если только задержаться попозже после работы, то двери в кабинет "самого" были открыты для всех. Этим и не преминул воспользоваться инженер в создавшейся ситуации. Михаил Кузьмич, как всегда, вежливо пригласил сесть в кресло рядом с его рабочим столом. Еле сдерживая волнение, посетитель изложил суть своей проблемы.
Внимательно выслушав, не перебивая, Главный вдруг как-то доверительно сказал, что ему известно, что инженер не покинул родные стены конструкторского бюро, как бы подчеркивая тем самым, что он очень положительно оценивает это решение. А затем, все так же просто и непосредственно, как будто и не было между ними ни возрастного, ни служебного барьера, сказал:
— Я хочу тебе предложить пятикомнатную квартиру.
Инженер чуть было не поперхнулся от неожиданности. Ведь он всего лишь просил о трехкомнатной. На предложение же ответил не менее неожиданно отрицательно, сказав:
— Нет, не хочу.
Михаил Кузьмич, продолжая развивать мысль, пояснил, что в одной из комнат он может организовать себе для работы кабинет, в другой… Однако инженер упорно стоял на своем.
— Что, боишься много платить за квартиру? — пытаясь выяснить причину отказа от столь лестного предложения, задал вопрос Главный.
— Нет, я просто считаю, что сейчас еще очень много нуждающихся в жилье, а мне на пять человек и трехкомнатной будет вполне достаточно, — наконец пояснил причину своего поведения проситель.
Все так же, не меняя тона беседы, доверительно взглянув на инженера, Главный только и произнес:
— Хорошо, ты получишь квартиру, которую хочешь.
И приблизительно не ожидая такого финала, окрыленный инженер буквально вылетел из кабинета. И главным для него было не то, что он получит квартиру, он бы позднее получил ее обязательно как ведущий специалист, но восторжествовала справедливость, и это было превыше всего остального. В том же, что Главный верен данному слову, у него не было никаких оснований сомневаться.
Дойдя до этого момента, теперь давайте поставим себя на место М.К. Янгеля. Принимая решение отдать квартиру инженеру, он должен обидеть своего не просто заместителя, а одного из самых уважаемых, которому он доверяет и благоволит, заместителю, который в силу специфики своей работы должен долго пребывать в служебных командировках суровых условий полигонов. В общем, что не говори, а человек очень заслуженный. Тут есть вроде над чем подумать. На чаше весов с одной стороны, служебные взаимоотношения, личное расположение и авторитет его заместителя, а с другой — прежде всего справедливость, ну, и естественно, уважение как к специалисту: ведь не хотели же инженера отпускать с работы.
Итак, как же поступил в этой непростой для него ситуации М.К. Янгель? Не может же он просто так отказать своему заместителю практически в приказном порядке в квартире, которую он согласился (в отличие от инженера, который просит) занять.
И Главный делает исключительно тактичный и, несомненно, дипломатичный шаг. Он просит одного из начальников отдела, человека авторитетного, а самое главное, честного и принципиального, который наряду с этими достоинствами был и другом заместителя М.К. Янгеля. Просьба одна: по-дружески поговорить и объяснить, что это будет правильное и справедливое решение и обиде не должно быть места.
Так поступил Михаил Кузьмич Янгель в конкретной сложившейся ситуации.
Какие же выводы сделал из этой истории для себя инженер?
Его поразило прежде всего глубокое понимание искренности чувств, побуждений и психологии человека, оказавшегося в непростой ситуации, и умение дать морально-нравственную оценку принципиальности и порядочности поведения. Справедливость вне зависимости от сложившейся ситуации, диктующая норму поведения, подкрепленную высокой мерой обязательности, — это другой урок, который с железной логикой следовал из рассказанной истории. В этом проявилась и высокая человечность Михаила Кузьмича как руководителя, не подверженного силе обстоятельств.
Прекрасное, чисто человеческое душевное качество — в любых обстоятельствах дать должную оценку труда поощрением, продемонстрированное М.К. Янгелем, в описанной выше очень непростой многоступенчатой истории, явилось прямым следствием высокой требовательности, без которой невозможен рост профессионализма при решении новых сложных задач. И в подобных ситуациях, как и во многом другом, Главный был непредсказуем. Но во всех случаях при этом проявлялась исключительная забота о добросовестном исполнителе. Если инженер успешно справился с порученным делом, то Михаилу Кузьмичу всегда хотелось отблагодарить его, и отблагодарить в точном соответствии с уровнем заслуг.
Бывший в описываемый ниже период кандидатом технических наук Н.И. Урьев разрабатывал со своим коллективом систему ложных целей для преодоления головной частью средств противоракетной обороны противника. (О том, как создавалась эта система, подробный рассказ впереди). В связи с принятием системы на вооружение М.К. Янгелю предстояло сделать доклад на Государственной комиссии. Проект доклада ему готовил, естественно, исполнитель.
"Помню, что представлял материалы Госкомиссии Михаилу Кузьмичу в конце дня, уже вечером, — вспоминает Наум Исаакович.
Он, листая отчет, прочитал выводы и рекомендации. Перевернув последнюю страницу, закурил, посмотрел в окно, а потом, вдруг говорит:
— Я Вас считаю доктором наук.
Почему он перешел на Вы?… но помню, это отчетливо. Бесконечно удивленный таким поворотом дел, только и ответил:
— Спасибо, Михаил Кузьмич.
— Выбирайте любую форму защиты, буду поддерживать Вас вплоть до личного звонка Елютину.
В.П. Елютин в то время был Министром высшего и среднего специального образования и одновременно председателем Высшей аттестационной комиссии.
— Спасибо, Михаил Кузьмич, — еще раз повторил я. — Если позволите я выберу форму защиты обычной докторской диссертации.
— Вы считаете, что Вам это будет проще?
— Да.
Диссертацию я защищал на специализированном Ученом совете при ЦНИИмаше. Поскольку исследование находилось на стыке наук, то в состав Ученого совета были включены сам Михаил Кузьмич и еще два представителя нашего конструкторского бюро.
И вдруг накануне дня защиты узнаю, что представителей КБ не будет. Оказалось, что там в этот же день был срочно созван по "горячему" вопросу Совет Главных конструкторов. Я буквально пал духом. Настроение, как говорится, хуже губернаторского. Для этого были две причины: мог возникнуть вопрос о кворуме, вызванный отсутствием близких мне коллег по работе в конструкторском бюро, и, естественно, их поддержка.
К счастью, повезло, кворум был, защита состоялась. И, вдруг, перед голосованием слово берет ученый секретарь Совета и заявляет:
— Сегодня утром звонил Михаил Кузьмич Янгель и просил объявить вслух на Совете, что он лично, а также и два других представителя конструкторского бюро диссертанта поддерживают и мысленно голосуют "за".
И хотя юридической силы это заявление не имело, но на членов Ученого совета оно произвело положительное впечатление, несомненно усилившее мои позиции.
Вот в такой мелочи, — заканчивает Н.И. Урьев, — и есть весь М.К. Янгель. У него через час начинается Совет Главных конструкторов, любой работник конструкторского бюро знает, что это за мероприятие. Оно всегда сложное с любой позиции — организационной, технической, дипломатической. А он в это время помнит о рядовом начальнике отдела, каких в конструкторском бюро десятки человек, и шлет ему свою поддержку.