"Кадры решают все"
"Кадры решают все"
Этот популярный в прошлом лозунг, провозглашенный в 1935 году И.В. Сталиным, отражает объективные реалии, определяющие успешную деятельность любого профессионального коллектива.
Примечательно, что в первые годы своего существования конструкторское бюро на две трети состояло из работников, не достигших тридцатилетнего возраста, в основном это были молодые специалисты. А сделать из вчерашних выпускников вузов инженеров высокой квалификации — задача огромной ответственности, тут одними административными мерами не обойтись, нужна повседневная целенаправленная воспитательная политика.
Вопросы расстановки и эффективного использования инженерного корпуса, становление молодых специалистов высококвалифицированными профессионалами в своей области были всегда в центре кадровой политики М.К. Янгеля. Одной из действенных форм стимулирования роста и выдвижения на руководящие должности стали регулярно проводившиеся аттестации, которым Главный придавал огромное значение, лично возглавляя создававшуюся для этих целей аттестационную комиссию. Атмосфера, царившая при определении профессиональной пригодности сотрудников, всегда носила деловой, требовательный, но неизменно доброжелательный характер.
После серии стандартных вопросов членов комиссии очередному аттестуемому, Михаил Кузьмич задает неожиданный вопрос:
— Какие у Вас есть предложения, касающиеся непосредственно работы?
Произошедший далее диалог запоминался присутствующим на всю жизнь, став хорошей школой для будущих руководителей. Аттестуемый А.И. Баулин курировал системы управления, разрабатываемые смежниками, поэтому и попытался нарисовать сложившуюся ситуацию в этой области со своих позиций молодого пытливого инженера:
— Необходимо более детально познакомиться с системами управления непосредственно у разработчиков. В конструкторском бюро нет вообще никакой проектной документации, а на завод, поскольку это не наш профиль, ничего, кроме чертежей, не приходит.
— А своему непосредственному начальнику ставил этот вопрос?
— Да, я говорил.
— Ну и что?
— Руководитель ответил, что сейчас много работы, потом, когда будет посвободнее, к этому вопросу можно вернуться. И до сих пор вопрос решается.
— Почему же не воспользовался правом повторить свою просьбу? Надо быть понастойчивее.
— Да это не в моем характере.
— Ну, знаете, молодой человек. Мой Вам совет: когда идете на работу, характер оставляйте дома.
Эту сентенцию, высказанную на одной из первых аттестаций в конструкторском бюро, Главный в дальнейшем будет неуклонно претворять в жизнь, требуя от подчиненных полной мобилизации на работе. А состоявшаяся беседа Главного с молодым инженером, которому еще предстоит стать ведущим специалистом в своей области, получила неожиданное, чисто янгелевское, продолжение.
По прошествии некоторого времени в конструкторское бюро по спецпочте пришел эскизный проект системы управления, о котором говорил инженер. Оказалось, что Михаил Кузьмич по собственной инициативе, и в этом небольшом акте был весь М.К. Янгель как Главный конструктор, как руководитель организации, добился (поскольку нигде "лишнего" экземпляра не было) через заместителя Председателя Военно-промышленной комиссии Г.Н. Пашкова, чтобы оттуда выслали эскизный проект во временное пользование.
Главный в это время был в командировке и сопроводительное письмо попало к его первому заместителю. Последний, не утруждая себя лишними размышлениями, адресует его начальнику проектного отдела, а тот — своим сотрудникам. В результате эскизный проект не попал к адресату. О долгожданном документе инженер узнает случайно и пишет, как было принято, служебную записку с просьбой разрешить пользоваться присланными материалами. Но строгие блюстители своих привилегий — проектанты отказывают ему в его законном праве. Случайно дошли все эти перипетии до М.К. Янгеля. Он потребовал эскизный проект и, перечеркнув все разрешения, регламентировавшие список допущенных к ознакомлению, наложил резолюцию, согласно которой исключительное право определять, кому следует пользоваться эскизным проектом по системе управления, должен его заместитель по системам управления, которому был подчинен инженер.
В этой связи на память приходит другой случай, описанный доктором технических наук Н.И. Урьевым, относящийся к тому периоду жизни, когда Н.И. Урьев был молодым специалистом, а М.К. Янгель — начальником отдела в ОКБ С.П. Королева.
"Человек этот меня поразил… Он разговаривал со мной, как с равным, как будто и не было между нами такой большой разницы в возрасте и занимаемом положении… От этого человека буквально исходило обаяние. И уж окончательно он меня "добил", когда через два дня появился на складе, где я упаковывал в огромный ящик приборы, за которыми приезжал в командировку. Пришел же он, чтобы проверить, все ли правильно, как обещал, сделано, и не обидели ли меня где-то по дороге".
Эти два эпизода характеризуют не только индивидуальную черту М.К.Янгеля — администратора не оставлять без внимания ни одной возникшей ситуации, независимо от ее уровня, но и то, как он умел находить для этого всего время, являясь руководителем очень высокого ранга.
Аттестацию проходили обязательно все, даже бывшие на хорошем счету ведущие инженеры. В этом отношении деления на ранги не проводилось. Очередной аттестуемый, на сей раз один из перспективных специалистов, молодой начальник проектного отдела Э.М. Кашанов. После формальной процедуры — ознакомления присутствующих с характеристикой, задаются вопросы. Их много, и самые разнообразные. Но больше всего вопросов у председателя. Его интересует буквально все: состояние дел в возглавляемом коллективе, отношение к перспективе развития новых направлений, общественная деятельность, семья, личные интересы, культурный досуг. Экзаменуемый заметно волнуется, но отвечает четко и обстоятельно, не теряя присущего ему юмора.
Процесс подходит к своему логическому концу. Секретарь, несколько опережая события, записывает в ведущийся протокол отработанную стандартную фразу: "Ответы удовлетворительные".
Михаил Кузьмич, увидев это, тактично замечает:
— Ответы хорошие. Так и нужно записать.
В протоколе аттестационной комиссии решение звучит так:
"Должности начальника отдела Э.М. Кашанов соответствует вполне. Может быть рекомендован на выдвижение на более ответственную работу".
Как и в любом деле, при выяснении знаний аттестуемых не обходилось и без курьезных ситуаций. Очередному инженеру-конструктору членом комиссии был задан нестандартный вопрос, за которым последовал диалог, вызвавший оживление у присутствующих:
— Чему равен радиан в градусах?
— Не помню.
— Как же Вы работаете и не знаете таких вещей?
— А у нас в чертежах углы обозначаются в градусах, поэтому радианом не пользуемся. А то, что учили в институте, забыл из-за ненадобности.
Дальше, естественно, инженеру было высказано соответствующее нравоучение, правда, без всяких последствий для аттестуемого, поскольку это был хороший специалист. А следом по конструкторскому бюро пошла гулять новоиспеченная шутка:
"Зачем конструктору радиан, когда он и под градусом чертить может".
Однажды в ходе заседания комиссии М.К. Янгель, взглянув на лежавший перед ним список аттестуемых, попросил секретаря комиссии повременить с приглашением очередного сотрудника — руководителя группы испытателей ракеты.
— Буду предлагать, — неожиданно заявил он, — утвердить следующее решение: — руководитель группы… занимаемой должности не соответствует.
— За что? — спросил один из членов аттестационной комиссии.
— Груб с подчиненными на работе, — услышали присутствующие в ответ.
Началось обсуждение предложения Главного. Руководитель комплекса испытаний, где работал аттестуемый, докладывает, что инженер свое дело знает хорошо, но в поведении с сослуживцами действительно бывает невыдержанным. Мнение председателя профсоюзной организации, всегда стоявшей на стороне интересов трудящихся, — ограничиться предупреждением.
Его поддержал секретарь парткома В.Я. Михайлов:
— Михаил Кузьмич, инженер… бывший фронтовик, а война сильно потрепала людям нервы. Думаю, что это не совсем стандартная ситуация. Поэтому поддерживаю ходатайство профсоюзов. Давайте пока ограничимся предупреждением, а через месяц-другой проверим.
Главный взял невольный "тайм-аут", минуты две молчал, а затем, уступая мнению большинства, проворчал:
— Владимир Яковлевич, под твою личную ответственность. Согласен?
— Согласен, Михаил Кузьмич.
На том и порешили.
— Не подвел нас "именинник", — рассказывал впоследствии бывший секретарь парткома. И хорошо, что дали ему возможность самому побороть любовь к выразительной части русской речи. Молва доносила, что аттестация помогла инженеру навсегда избавиться не только от вредной привычки ругаться, но заодно он перестал еще и курить. Шутники искали следующих, желающих "подлечиться". Не нашли…
Придавая огромное значение вопросам профессиональной подготовки и роста кадров, Михаил Кузьмич считал одним из важнейших рычагов непосредственные контакты с исполнителями не только своего конструкторского бюро, но и смежников, особенно с персоналом испытателей полигона.
"С первых дней испытаний ракетно-космической техники, — вспоминает военный испытатель М.И. Кузнецкий, — было введено обязательное правило: сдавать зачеты на допуск к самостоятельной работе по технике и по мерам безопасности всем, кто участвует в расчете по подготовке и проведению пуска.
Михаил Кузьмич живо интересовался, как проходят эти зачеты. Однажды он пришел в одну из групп вместе с начальником Управления полигона А.С. Матрениным. Естественно, присутствие на зачете человека, который конструировал эту технику, и познавшему ее не по инструкциям, а в процессе создания, немного смутило присутствующих.
И вдруг неожиданно М.К. Янгель обратился к А.С. Матренину:
— Александр Сергеевич, может быть не будем сразу задавать вопросы, а просто поговорим об отношении к ракетной технике?"
Естественно, все обрадовались такому началу зачетов. А Михаил Кузьмич подробно, просто, заинтересованно, а самое главное, откровенно рассказал о сложной и трудной работе испытателей ракетной техники. Предложенная деловая и непосредственная манера разговора подействовала на присутствующих магически. Они успокоились, невидимые мосты уважительности между "испытателями и испытуемыми" были установлены.
— Безусловно, — резюмирует М.И. Кузнецкий, мы и тогда понимали, что Главного волновало и беспокоило то, насколько глубоко знает расчет ракетную технику и работу на ней. Но в не меньшей мере его интересовало и настроение людей? Он хотел убедиться в том, что они верят в успех летно-конструкторских испытаний ракет. Он дал всем нам понять, что новую сложнейшую технику должны отрабатывать не только грамотные испытатели и специалисты, но одновременно и морально подготовленные, преданные своему делу люди. Эта любовь к ракетам и испытаниям, о которой говорил Михаил Кузьмич, явилась для большинства из нас делом всей жизни на космодроме".
Уже с самого начала возникновения конструкторского бюро к его деятельности стали проявлять большой интерес крупнейшие академические научно-исследовательские институты и высшие учебные заведения. Это внимание было сугубо прагматичным, обусловленным поиском новых тем для постановки и решения возникающих задач. Некоторые из них даже перепрофилировали свою деятельность, сконцентрировав ее в основном на задачах, связанных с ракетной техникой.
Проблем же было предостаточно — ведь все фактически приходилось создавать вновь, начиная от теоретических расчетов по баллистике, аэродинамике, прочности, до реализации их в конкретных принципиально новых конструкторских и технологических решениях. Однако уже на этом этапе поиска взаимных контактов науки и инженерии возникли вполне понятные противоречия в подходах к кабинетной деятельности ученого и прикладной деятельности проектанта. Первый выбирал для себя задачу, стараясь соразмерить ее со своими узкопрофессиональными способностями и возможностями в плане экспериментальной реализации. И естественно, он резервировал время для проработки и постановки задачи с последующей попыткой ее решения. Инженеру же ответы на эти вопросы нужно было знать "вчера", в крайнем случае "сегодня". Ибо завтра они уже должны воплощаться в металл.
И еще один характернейший момент. Известно, что в науке отрицательный результат — это тоже результат, свидетельствующий о неправильно выбранных предпосылках или направлении исследований, приводящих к тупиковой ситуации. Ученый может начать все сначала в поисках нового подхода к изучаемой проблеме. Инженер лишен права на такой исход своей деятельности. Для него отрицательный результат — факт несостоявшейся конструкции, его поражение, влекущее за собой самые непредсказуемые последствия для коллектива и в личном плане. Представьте, что вследствие неправильного понимания и представления (не ошибки!) особенностей работы сооружения, оно разрушится. И уже не будет возможности и времени на поиск правильного решения.
Поэтому в процессе проектирования, не ожидая помощи извне, особенно на первых порах, сплошь и рядом приходилось решать вопросы не только на основе уже приобретенного инженерного опыта и интуиции, а засучив рукава браться самостоятельно за аналитические исследования, разработку на их базе методик, проведение сложных экспериментальных исследований. Этому способствовали хорошее понимание сути проблемы и, при наличии мощной производственной базы, большие возможности проведения сложных широкомасштабных экспериментальных исследований.
И результаты не заставили себя ждать — один за другим в конструкторском бюро появляются "технические отчеты", представляющие по сути серьезные научные исследования. Стали оформляться и защищаться первые диссертации на специальных Ученых советах НИИ и вузов. Все это пробудило интерес и вкус к научной деятельности в среде инженерного персонала, явно свидетельствовавшие о росте профессионализма и уровня проводимых разработок. Так жизнь подвела к вопросу подготовки собственных научных кадров, необходимости планировать и совершенствовать научную подготовку непосредственно в стенах конструкторского бюро. На повестку дня встал вопрос о необходимости создания собственной аспирантуры и Ученого совета для защиты диссертаций.
Однако вопрос оказался не таким простым, как могло показаться с первого взгляда. В отличие от НИИ и вузов ОКБ не могло позволить себе организовать очную аспирантуру. И довод предельно прост — речь в данном случае идет о наиболее перспективных и квалифицированных работниках. А какой руководитель согласится отпустить такого специалиста на три года в аспирантский отпуск, когда он каждый день нужен на рабочем месте, план-то с него никто не снимал! Порой и законный отпуск ему предоставляли с превеликим трудом, если и вовсе не предлагали "пока" подождать, а это могло продолжаться и не один год. И в то же время именно такая аспирантура — "не отходя" от своего рабочего места — это почти идеальный случай для выполнения действительно ценных для науки и техники исследований, а не "высосанных из пальца" научных опусов, как часто бывает. В общем вопрос на страницах газеты КБ "Конструктор" дебатировался полгода, пока наконец в канун Нового 1969 года не прозвучало окончательное мнение Главного:
"Я убежден в целесообразности и необходимости создания на нашем предприятии аспирантуры. Но я не за аспирантуру ради получения степени как самоцели, а как метод повышения квалификации. Нам нужна аспирантура для обобщения собственного опыта с элементами научного анализа. При этом темы диссертаций должны соответствовать профилю предприятия, способствовать решению основных производственных вопросов. Наши научные работы должны быть полезным достоянием не только нашего предприятия, но и смежных организаций.
В задачах подготовки научных кадров я категорически против "выравнивания" количества защищаемых диссертаций среди подразделений расчетных, конструкторских, испытательных, в которых степень "легкости" защиты разная. По моему мнению, необходимо способствовать защите диссертаций теми сотрудниками, которые являются кадровыми работниками ОКБ, под руководством которых был решен ряд проблем, которые по уровню знаний находятся на уровне кандидатов или докторов наук. Например, трудно ожидать от человека в 45-50-летнем возрасте, что он освоит и сдаст кандидатский минимум по иностранному языку. Вот я, будучи в свое время в Америке, разговаривал по-английски, однако теперь затратил бы очень много сил для сдачи экзамена. И важным для права на ученую степень в нашей организации является вклад в технический прогресс нашей отрасли, а этого можно ожидать только в избранной полюбившейся профессии, не боюсь сказать — узкой профессии.
Создание Ученого совета является целесообразным. Для того у нас имеется достаточно научных сил. Наш Ученый совет может быть использован для технической пропаганды нового, так как к защите диссертаций можно привлечь широкий круг специалистов данного профиля".
Время показало эффективность принятого решения. Аспирантуру прошли многие сотрудники конструкторского бюро, которые впоследствии стали не только кандидатами, но и докторами наук и представляли свою организацию во многих Ученых советах страны.
В 1959 году в одном из секторов отдела телеметрических измерений возникла сложная ситуация. Резко вырос объем выполняемых работ, численность и квалификация сотрудников. Сформировались перспективные лидеры со своими амбициозными претензиями. Существовавшая структура и методы руководства становились очевидным тормозом при проведении летно-конструкторских испытаний. Все это не могло не сказаться на моральной обстановке в коллективе. Созрела необходимость принципиальных изменений в организации работ. С этой целью было созвано общее собрание коллектива сектора.
"Вот ведь было время, — вспоминает инженер А.Ф. Гришин, — на собрание пришел сам М.К. Янгель.
Собрание было бурным. Обсуждение началось в 17.00 и только в одиннадцатом часу ночи, когда все уже выступили и выдохлись, слово взял Михаил Кузьмич. На протяжении всего собрания он не проронил ни слова, внимательно слушая выступающих. В двух-трех емких фразах, поляризовав все высказывавшиеся мнения, отметив достоинства и недостатки предлагавшихся направлений, Михаил Кузьмич резюмировал:
— Все, что здесь говорилось, может быть сведено к двум концепциям. Одну из них наиболее четко высказал Баранов, другую — Кудин.
Присутствующим особенно запомнилась последняя фраза, в которую М.К. Янгель облек свое решение:
— Я считаю, что сейчас нужно принять первое предложение. Но может я ошибаюсь и это не лучший вариант. Тогда через пару лет вернемся к этому вопросу."
Дальнейшее развитие событий подтвердило правильность принятого решения. Структура оказалась жизненной, созданные подразделения успешно справлялись с поставленными задачами.
"Проблемы, как и беда, обычно ходят парами. Так случилось и в этот раз, — продолжает вспоминать инженер А.Ф. Гришин, исполнявший в то время обязанности начальника отдела. От военных с полигона поступила жалоба на ведущего конструктора Михаила Ивановича Галася, что он не обеспечивает работы, связанные с анализом измерений, проведенных при пусках ракет. В связи с этим я и Иосиф Менделевич Игдалов — начальник отдела динамики полета были немедленно вызваны в кабинет Янгеля.
Главный уже на пороге встретил нас резкими словами и приказал отбыть на полигон к Галасю.
Я еще никогда не видел Михаила Кузьмича в таком раздраженном состоянии, и, казалось, в такой ситуации любые возражения нецелесообразны. Но дело в том, что в ближайшие дни необходимо было согласно приказу по предприятию провести большое сокращение штатов: уволить 10 "живых" человек. Что делать? И я рискнул возразить Главному, что не могу выполнить его приказ отбыть на полигон, так как работу по сокращению не могу перепоручить другому.
Он с удивлением выслушал мое заявление, а затем, вникнув в суть дела, усадил в кресло и начал спокойную беседу о моральной сложности процесса сокращения и в то же время необходимости его как стимулятора поддержания дееспособности коллектива. Разговор закончил некоторыми практическими советами, которыми я не преминул воспользоваться. Его советы мне весьма пригодились: сокращение обошлось без трагедий".