Авиационный инженер
Авиационный инженер
Вопроса о том, где работать, покинув студенческие аудитории, у молодого специалиста не существовало. Однажды во время консультации дипломного проекта Н.Н. Поликарпов сказал:
— А голова у тебя есть. Что думаешь делать, когда закончишь институт? Оставайся у нас: такие головы нам нужны.
То, что Н.Н. Поликарпов был скуп на похвалу, знали все. Но сибирский юноша его сильно заинтересовал и он дал команду не упустить этого парня. А Михаила Янгеля уговаривать было и не нужно: он сам уже твердо решил, закончив учебу, работать у Н.Н. Поликарпова.
Итак, впереди деятельность на авиационной ниве.
Об этом периоде жизни М.К. Янгеля известно мало. Тому свои причины. Самолетов собственной конструкции ему проектировать не привелось. В основном занимался деятельностью, связанной с организацией постановки в серию и доводкой новых конструкций, и приходится она большей частью на суровые военные годы, когда в тяжелейших условиях необходимо было заново в восточных районах страны на пустом месте, в кратчайшие сроки налаживать производство самолетов. А эта работа для руководителя среднего звена обезличена. Как правило, виден сам директор завода или его главный инженер.
Но именно в эти годы шлифуется фундамент организаторских способностей и административной мудрости, которые в конце концов и определили имидж М.К Янгеля как выдающегося руководителя и наставника. А повседневные контакты с проектной и конструкторской работой формировали и организаторский талант творческого инженера.
Первая работа, которую поручили выполнять молодому специалисту, была связана с доводкой истребителя, внедрявшегося в серию. От того, как пройдет этот этап отработки конструкции, зависит судьба самолета. Однако однозначного мнения на сей счет среди создателей машин не было: одни считали эту работу второстепенной, другие смотрели на нее как на мелкое дело и предлагали поручать ее производственникам. Совершенно другого мнения придерживался Н.Н. Поликарпов:
"И те, и другие неправы, — забывают, что какая-нибудь мелочь может поставить под сомнение их кропотливый труд, что из-за какого-нибудь болта, целая машина может отказать в работе и оказаться скомпрометированной. Конструктор должен не только хорошо конструировать, но и хорошо доводить. В этом отношении он должен быть упорным, педантичным и дотошным…"
По характеру работы, связанной с модификацией боевых самолетов, часто приходилось бывать на аэродроме, где проводились испытательные полеты. Там он и познакомился со знаменитым летчиком Валерием Павловичем Чкаловым, который испытывал поликарповские машины. По дошедшим воспоминаниям, В.П. Чкалов сразу обратил внимание на молодого конструктора с не по годам развитым чувством ответственности за порученное дело, которому до всего было дело, и в то же время скромному в поведении, который не лез на глаза начальству, лишь бы выдвинуться. А однажды при разборе одной ситуации В.П. Чкалов даже выступил в поддержку молодого инженера, проявившего, по мнению руководства, излишнюю оперативную самостоятельность при решении возникшего вопроса.
В начале 1938 года Н.Н. Поликарпов пригласил в свой кабинет Михаила Янгеля и без лишней церемонии объявил:
— Мы посоветовались и решили направить вас в служебную командировку в США. В составе группы советских специалистов примете участие в реализации советско-американского торгового договора. Это даст вам возможность познакомиться с общим уровнем развития американской техники, с опытом работы авиационных фирм. В создании авиационной техники Советский Союз по многим показателям ушел далеко вперед. Важно теперь не только закрепить эти успехи, но и развивать их дальше, используя и обогащая все лучшее, что достигнуто в практике мирового самолетостроения.
Михаил Янгель молод и как человек, и как специалист — всего двадцать семь лет.
Во второй половине февраля 1938 года он — уже в своем рабочем кабинете на Пятой авеню в Нью-Йорке, куда советская делегация прибыла на пароходе, преодолев просторы Атлантического океана. Отныне в акционерном обществе, ведшем внешнеторговые связи с Америкой, Амторге, появился новый сотрудник, которого американские коллеги будут называть Майкл Янгель.
Постепенно география знакомств расширилась. Пытливый инженер побывал и детально ознакомился с конструкциями и технологией производства самолетов в Бруклине, Чикаго, Лос-Анжелесе, Санто-Монико, Сан Франциско и канадском Монреале. Поездки сопровождались многочисленными встречами с руководителями компаний и фирм, заключались договоры на поставку оборудования.
Толкового инженера быстро заметило руководство Амторга и стало связывать с ним определенные надежды, пытаясь сделать постоянным сотрудником. Однако это входило в противоречие со взглядами Михаила Янгеля на свою будущую деятельность. В письме из-за океана он пишет:
"…После двух-трех недель работы в комиссии меня вызвали в Нью-Йорк и предложили принимать дела у одного отъезжающего в Союз товарища. Так вот, работа, которую мне всучили, является по существу больше административной, чем технической, и ясно, что я этим сильно огорчен. Называется эта работа вроде как председатель технической комиссии. Слишком громко. Не правда ли? Мне больше нравится говорить так: временно исполняющий обязанности, заместитель уполномоченного главного управления. В общем шутки шутками, а всерьез спрашивается: за каким чертом я ехал в Америку, если я буду здесь сидеть на административной работе?"
В другом письме:
"…Я в очень резкой форме поставил вопрос об освобождении от работы в связи с тем, что срок моей командировки подходит к концу. Вместо удовлетворения моей претензии начальство запросило Москву о продлении моей командировки до января месяца…
…Вообще, я чувствую, что дело клонится к тому, что меня хотят закрепить здесь основательно, вроде как на постоянную работу. В той же телеграмме был поставлен вопрос об установлении мне персонального оклада с освобождением выплаты в Союзе. Никакие мои доводы во внимание не принимаются…"
Была и еще одна очень важная причина, из-за которой Михаил Янгель стремился в Москву — там у него была невеста — студентка МАИ Ирина Стражева.
И снова та же тема в очередном письме:
"…Как ни много у меня здесь работы, а все же мысль очень часто уносит меня в Москву к друзьям, в свой хороший коллектив, и я часто пытаюсь представить себе вашу работу и жизнь, отношения с заводом и новым директором, рисую себе будни вашей, наверное, напряженной работы. Срок моей командировки подходит к концу… Пришла телеграмма откомандировать меня срочно в Союз. Но моя радость по этому поводу была непродолжительна, так как начальство заявило, что не отпустит ни при каких обстоятельствах".
Однако в конце концов Михаил Янгель добился своего: в августе пришел вызов, требовавший командировать его в Москву.
И вот сентябрь 1938 года, Ленинградский вокзал столицы. С подножки подошедшего международного поезда соскакивает высокий молодой человек в элегантном сером габардиновом пальто. На голове в тон пальто серая шляпа. Михаил Янгель вернулся домой. Небольшой отдых, и вновь полностью уходит в работу. В сборочном цехе практически круглосуточно идет сборка новой конструкции истребителя И-180. О том, как быстро приобрел профессиональные инженерные навыки молодой специалист, свидетельствует известный в авиационных кругах профессор А.А. Кобзарев:
"…В один из обычных заполненных будничными производственными делами дней начала 1938 года в агрегатном цехе опытного завода не ладилась сборка лонжерона крыла нового истребителя. Как всегда в таких случаях, вызвали автора конструкции. Спустя немного времени в цехе появился высокий, стройный, подстриженный "под бобрик" конструктор. Спокойно, со знанием дела (чувствовалась школа Поликарпова) неувязка была устранена. Работа продолжалась. Так состоялась моя первая встреча с начальником бригады крыла Н.Н. Поликарпова — М.К. Янгелем".
В ноябре 1938 года Н.Н. Поликарпов назначает М.К. Янгеля своим заместителем. Второе важное событие в жизни молодого инженера произошло в мае 1939 года: загс Бауманского района Москвы зарегистрировал брак Михаила Кузьмича Янгеля и Ирины Викторовны Стражевой. Заместитель главного конструктора и студентка четвертого курса МАИ стали мужем и женой.
Вскоре М.К. Янгель неожиданно уезжает в длительную командировку на авиационный завод в город Горький как представитель конструкторского бюро при внедрении в серийное производство истребителя И-180. Из командировки он возвращается лишь в конце апреля 1940 года.
В это время в поликарповском конструкторском бюро проектировался двухмоторный тяжелый истребитель сопровождения. М.К. Янгель становится ведущим инженером проекта. Постоянно участвует в обсуждении и выборе основных характеристик ТИСа. В это же время с участием М.К. Янгеля разрабатывались рабочие чертежи силовой установки и начато изготовление первого опытного образца истребителя танков. Используя опыт, полученный во время заграничной командировки, М.К. Янгель внедрил новый плазменно-шаблонный метод изготовления самолета и внес ряд предложений по организации разработки технологического процесса.
Все это способствовало росту авторитета среди работников конструкторского бюро и завода. Приказом Народного комиссариата авиационной промышленности в июле 1940 года М.К. Янгель был назначен заместителем директора завода и ведущим инженером Опытно-конструкторского бюро Н.Н. Поликарпова.
"…И опять закрутила Кузьмича работа: с утра — аэродром, а потом КБ до поздней ночи, — вспоминает его близкий друг А.А. Сарычев. — Вечером, перед отъездом домой, мы иногда собирались в его кабинете. Частенько он ставил меня в тупик коварными вопросами на философские темы и, добродушно усмехнувшись, тут же начинал сам отвечать на них.
В канун войны мы: Кузьмич и я, летчики — Иван Васильевич Доронин, Петр Ермолаевич Логинов и Женя Уляхин — допоздна сидели в кабинете у Кузьмича и спорили: нападут на нас немцы или нет?
А утром в воскресенье 22 июня я позвонил ему домой, сказал, что началась война. Весть была ужасной, и он сначала не поверил… Вскоре он с Поликарповым были уже на заводе".
К этому следует добавить, что вернулся домой Михаил Кузьмич только под утро, проведя первую военную ночь на заводе. И это станет нормой на все долгие военные годы.
Угроза, нависшая над Советским Союзом, нарастала с каждым днем. Немцы стремительно продвигались на восток. 22 июля 1941 года, ровно через месяц после начала войны, гитлеровские стервятники осуществили бомбежку Москвы.
Из далекого грозного сорок первого, связанного с первыми воздушными налетами врага на Москву, дошел примечательный полуанекдотический эпизод.
Группа представителей авиационной промышленности обедала в столичном ресторане "Националь". Вдруг внезапно объявили воздушную тревогу и почти одновременно послышались взрывы падавших где-то бомб. Сидевшие за столом, естественно, охваченные неприятным непривычным еще чувством опасности, в полупаническом состоянии повскакивали со своих стульев, чтобы укрыться в бомбоубежище. И в этот момент вдруг раздался громкий, решительный возглас М.К. Янгеля:
— Куда? А кто будет расплачиваться?
И это полушутливое, полуприказное, умело найденное обращение мгновенно подействовало на всех отрезвляюще.
В начале августа семья М.К. Янгеля — жена и годовалая дочка была эвакуирована из Москвы в Новосибирск.
В эти грозные для страны дни М.К. Янгель как ведущий инженер совместно с известным летчиком-испытателем Г.М. Шияновым проводил испытания ТИСа. О том, как нелегко они проходят, он сообщает жене в письме от 4 сентября 1941 года. По законам военного времени вся почта подлежит перлюстрации. И это не скрывается: на каждом письме штамп военной цензуры: "Просмотрено". Поэтому он прибегает в эзоповскому языку, взяв за ключевое слово "экзамен". Жена — авиационный инженер, она все поймет. Вот выдержка из этого письма.
"…Все дни и даже большую часть ночей прошли в подготовке к событию, о котором ты знаешь. Наконец, 26-го я был готов к экзаменам и провел практическую беседу с рецензентом о современных средствах передвижения по земле.
Вслед за этим мне пришлось переезжать на новое местожительство. Что это стоит — легко понять, зная положение с нашим городским транспортом, — едва нашел такси.
Кое-как перебрался и 30 августа провел еще одну подготовительную беседу с рецензентом, которая многое должна была сказать мне о результатах предстоящей защиты. Но здесь, против ожидания, меня сильно задержал папаша, так как ноги заболели еще сильнее, и мне пришлось уделить ему очень много времени.
Наконец, 2-го сентября я освободился от всего постороннего и смог явиться на комиссию почти в полной готовности. Экзамен прошел прекрасно. Папаша мой был так рад, что расцеловал меня".
"Читаю эти строки и невольно улыбаюсь, — вспоминает И.В. Стражева. — Рассказал мне все подробности. Теперь знаю, что самолет переправили на другой аэродром, что много неприятностей было с шасси — "ногами", и первый полет был столь успешным, что "папаша" — Николай Николаевич Поликарпов — крепко Янгеля расцеловал".
В летно-испытательном институте сохранилась книга учета полетов тех дней. В ней имеется запись о том, что М.К. Янгель "участвовал в полетах в качестве ведущего инженера самолета Н.Н. Поликарпова под шифром "А" совместно с летчиком Георгием Михайловичем Шияновым".
После окончания летных испытаний Михаил Кузьмич должен был согласно предписанию наркомата вылететь самолетом в Казань. Но неожиданный звонок домой, где он собирал уже вещи в дорогу: просят помочь в срочном оформлении эшелона с заводским имуществом и людьми для отправки на восток. На месте стало очевидным, что вагонов явно не хватает. М.К. Янгель срочно связался с Наркоматом путей сообщения и в результате долгих переговоров достал несколько открытых платформ. Но впереди долгий путь, а на улице уже заморозки. Приходится срочно формировать бригады конструкторов, которым необходимо в кратчайший срок изготовить утепление вагонов. И опять куда-то звонит, едет, просит, требует. А сирены периодически и подолгу зловеще гудят, предупреждая об очередном налете вражеской авиации на столицу.
Наконец все работы закончены, вагоны утеплены, эшелон сформирован и готов к отправке. Вместе с составом собирается уехать и М.К. Янгель. И вдруг поезд, в котором были и его вещи, неожиданно тронулся. Михаил Кузьмич подбежал к подножке вагона, пытаясь вскочить на ходу. Но незнакомая женщина поспешно загородила вход корытом.
— Видишь, места здесь нет! — крикнула она хрипло. — Полезай, если хочешь, в другой вагон, а то оставайся с фрицами. Они недалеко…
Вскочить в какой-нибудь другой вагон уже не было возможности: все двери были плотно закрыты. А поезд, набрав скорость, быстро растворился в туманной мгле.
— Я сел на рельсы и вдруг ощутил, что весь дрожу, — вспоминал впоследствии Михаил Кузьмич. — То ли от усталости и неимоверного напряжения, то ли от грубой, незаслуженной обиды этой женщины… А потом встал — и на завод. Смотрю: там еще полно людей и гора ценного имущества. Хорошо, что не уехал. Дел оказалось по горло.
И вот приказ заместителя Наркома авиационной промышленности П.В. Дементьева:
"Окончание эвакуации завода НКАП возложить на заместителя директора завода тов. Янгеля Михаила Кузьмича, предоставив ему права директора завода".
В эти критические для страны дни М.К. Янгель, движимый патриотическими чувствами, видит себя в рядах бойцов с оружием в руках, защищающих свою свободу и независимость, и пытается предпринять для реализации своих намерений определенные действия.
"Когда завод эвакуировался, — вспоминает А.А. Сарычев, — Михаил Кузьмич оставался в Москве. Впоследствии многие вспоминали о помощи, которую он оказывал в те тяжелые дни. Однажды часов в двенадцать ночи он разыскал меня. Одет был в полушубок и валенки, за плечами винтовка. Только что упал сбитый немецкий самолет.
Кузьмич стал меня уговаривать остаться в Москве и быть начальником штаба партизанского отряда. Сам он был бы его командиром".
М.К. Янгеля в эти критические дни ни на минуту не покидает мысль о фронте. "Ежедневно, — пишет он в одном из писем жене, — бываю в Райкоме, добиваюсь целесообразного применения своих сил по защите Москвы".
О том, что место М.К. Янгеля в тылу, в промышленности, напишет в письме и его старший брат Александр, генерал, защищавший блокадный Ленинград.
"…Шура прислал открытку из Ленинграда. Ругает меня, что собираюсь на фронт. Говорит, что это похвально, но глупо, что я должен работать так, чтобы у них было больше нашей продукции".
Впрочем, Москву, когда враг был уже на подступах к столице и каждый день по несколько раз объявляли воздушные тревоги, а население активно участвовало в ликвидации воздушных атак и тушении пожаров от зажигательных бомб, тылом считать можно было только условно. Опасности самого неожиданного характера подстерегали на каждом шагу. Одна из них возникла в результате нелепого стечения обстоятельств и могла трагически завершиться для М.К. Янгеля. А произошло следующее.
Во время очередного налета вражеской авиации зенитчики сбили один самолет над Центральным аэродромом Москвы. Экипаж самолета успел выброситься на парашютах. Одного летчика быстро обнаружили. За двумя другими бросились в поиск.
Надо же было такому случиться, что как раз в это время Михаил Кузьмич возвращался из райкома партии, куда приехал утром машиной, пешком на завод. Поскольку он очень торопился, то для сокращения пути решил использовать лазейку в заборе. И вот тут-то и столкнулся лицом к лицу с патрулем, пытавшемся поймать немецких летчиков. Естественно, бойцы потребовали у М.К. Янгеля документы. Однако в гимнастерке бумажника не оказалось. В этот момент он мгновенно понял, что забыл их в ящике стола в кабинете. Это была непростительная оплошность, которая чуть не стоила ему жизни. Бойцы, раздосадованные неудачным поиском, были настроены решительно.
— Да что с ним церемониться, — закричал один из них. — Списать, да и все. Если он и не фриц, то личность темная. У нас дела поважнее. Ишь, придумал: забыл документы… А через забор зачем лез?!
Михаил Кузьмич предпринял попытку объяснить в оправдание причину отсутствия документов, но сразу понял, что это абсолютно бесполезно. В довершение ко всему где-то совсем близко самолет сбросил бомбы и столб пламени взвился над крышами домов.
— Вот гады! — продолжал кричать боец. — А ты давай поживей к забору.
И он грубо ударил Михаила Кузьмича по плечу. Многое в эти мгновения промелькнуло у него в голове. До забора считанные шаги. Погибнуть так нелепо от рук своих. И не в бою, а просто так, по глупейшей ошибке и в такие трудные для Родины дни. Было тяжело и страшно от этой беспомощности. Словно свинцом налились вдруг онемевшие ноги.
— Молча шел я с солдатами к забору, — вспоминал этот полный кошмара трагический в своей случайности эпизод. — И вдруг навстречу рабочие — трое или четверо, — с ними мы грузили эшелоны, отправлявшиеся на восток.
— Это куда ведете нашего директора?! — потребовали они ответа у солдат. — Мы Кузьмича обыскались, а вы его — под конвоем!
Так меня эти ребята и выручили… А я пришел в свой кабинет, достал из стола бумажник, вынул пропуск и долго держал его в руках. Не знаю, сколько минут просидел в неподвижности.
Традиционные революционные ноябрьские праздники 1941 года М.К. Янгель встретил в Москве. Как и вся страна, слушал в канун 7 ноября речь И.В. Сталина. На другой день был он на Красной площади. В строгом, суровом марше проходили мимо Мавзолея В.И. Ленина солдаты, отправляясь сразу с парада на фронт, который был уже на подступах к столице. Весь мир был поражен этим событием, мужеством и нерушимой уверенностью в своей победе советских людей.
В конце ноября 1941 года Михаил Кузьмич надолго запирает двери своих комнат в квартире. В полуторатонной грузовой машине, увязающей в мокром мягком снегу шоссейного бездорожья, он возглавляет эшелон, эвакуирующийся на восток. 30 апреля 1942 года Н.Н. Поликарпов подписывает приказ, в котором, в частности, сказано:
"…За проделанную работу по завершению эвакуации, по организации филиала завода и подготовки территории и зданий завода под ремонт боевых самолетов объявляю благодарность с занесением в личное дело и премирую месячным окладом следующих работников завода:
1. Янгеля М.К. - зам. Директора…".
В списке еще восемь человек.
Однако, несмотря на проведенную в сложнейших условиях огромную работу, получившую положительную оценку, и хорошие отношения с Н.Н. Поликарповым, обстановка для Михаила Кузьмича оказывается сложной. В разговоре с женой он бросает:
— К сожалению, некоторые из "деятелей" еще крепко сидят на своих местах и вошли в доверие к главному. Мне надо подумать о будущей работе. Оставаться на заводе я не могу.
В июне 1942 года по указанию Наркомата М.К. Янгель возвращается в Москву. Квартиру кто-то самопроизвольно занял, пришлось временно поселиться у товарища.
В этот момент Михаил Кузьмич предпринимает еще одну попытку уйти на фронт. Однако это решение не получило поддержки ни в Наркомате авиационной промышленности, ни в Московском городском комитете партии. Секретарь горкома В.И. Фирюбин категорически отказал в просьбе. М.К. Янгелю объяснили, что на фронте он будет всего лишь рядовым бойцом даже в ранге командира, а здесь такие специалисты, не теряющие ни чувства собственного достоинства, ни самообладания, решительные и мужественные в критических ситуациях, нужны не меньше, чем на передовой в окопах.
Именно об этом он напишет гневные строки:
"… Не хватает оборудования, рабочих рук, зато избыток случайно попавших в руководство ограниченных людей и персон. Временами кажется: может быть не они, а я сам — выродок человеческого рода? Может быть и мне надо стараться быть похожим на них?! Но нет…".
В этот период М.К. Янгеля освобождают от должности заместителя директора завода и он переходит на другой завод начальником цеха. О том, в каких тяжелейших условиях приходилось работать, когда порой руководящий состав — начальники цехов и отделов переводились на казарменное положение без права покидать завод, Михаил Кузьмич написал в одном из писем близким:
"Завод совершенно не укомплектован кадрами. У меня в цехе на 120 производственных рабочих только четыре человека являются кадровыми. Остальные — ребятишки в возрасте 16–17 лет.
… В других цехах дело обстоит нисколько не лучше, чем у меня. За два месяца сменили шесть начальников цехов и двух начальников производств".
В другом месте читаем:
"Присмотревшись, произвел замену всех своих заместителей и помощников. На днях возьмусь за начальников мастерских и мастеров…"
И далее:
"Провел большую перестановку всей внутренней организации работы и структуры цеха. Не обошлось, конечно, без столкновений с некоторыми работниками, обид с их стороны. Но сейчас не такое время, чтобы считаться с нежелающими или не умеющими работать и терпеть их пребывание на случайно занятых местах".
С этого момента начинается период в жизни Михаила Кузьмича, когда место работы и занимаемые должности меняются, как в калейдоскопе.
В январе 1943 года Н.Н. Поликарпов выходит с просьбой в Наркомат авиационной промышленности о возвращении М.К. Янгеля на завод и предлагает ему поехать в Сибирь и заняться реэвакуацией завода. М.К. Ягнель принимает предложение. В Москву он возвращается в феврале 1944 года. В это время стало набирать темпы конструкторское бюро А.И. Микояна, который приглашает Михаила Кузьмича к себе заместителем главного инженера.
Однако это решение не было простым. Вот характерный разговор, состоявшийся между М.К. Янгелем и его женой:
— Вчера встретил на одном совещании Артема Ивановича Микояна. Он рассказал мне кратко о своих делах, планах. Думает в ближайшее время развернуть работу по созданию истребителя больших высот.
— И предлагает тебе заняться этой темой?
— Пока нет. Но в перспективе возможно. Сейчас ему нужен главный инженер завода. Он предложил Янгеля.
— Но в том коллективе есть люди, с которыми ты неизбежно будешь "воевать". Стоит ли тебе идти на руководящую работу, где придется решать множество организационных вопросов, связанных, в частности, с расстановкой кадров?
— А где таких вопросов не будет? Не бороться с подхалимами, с людьми без принципов не в моем характере. А их, к сожалению, на наш век хватает… В этом коллективе немало настоящих людей, с которыми можно отлично работать. Уверен, что в правильных начинаниях всегда получу от них поддержку.
С Михаилом Кузьмичом вернулась из эвакуации и семья. Условия жизни в Москве были очень непростыми, часто приходилось прибегать к услугам керосинки, керогаза и даже примуса. Для решения картофельной проблемы пришлось взять участок в коллективном огороде, на поле, закрепленном за конструкторским бюро А.И. Микояна. Это мероприятие дорого обошлось для здоровья Михаила Кузьмича. Убирать урожай ему пришлось в хмурый дождливый осенний день. Чувствовал он себя неважно, болели ноги, ныла поясница. Поэтому его укутали шарфами и взяли напрокат у кого-то ватник. Вечером до глубокой ночи пришлось таскать на спине картошку к себе в квартиру на седьмой этаж.
А утром он не смог встать с постели — диагноз участкового врача — двухстороннее воспаление легких. При сильном истощении необходимо усиленное питание. Но где достать для этого денег? Пришлось продать пишущую машинку, которую Михаил Кузьмич привез из Америки. Через месяц он уже был на ногах и вскоре приступил к работе.
Однако работа в конструкторском бюро А.И.Микояна не сложилась. В конце 1944 года он подал заявление об увольнении. Семье свое решение объяснил так:
— Решение своевременное. Не думайте, что это так легко для меня. Знаю, что какое-то время и семье будет трудно. Другой работы я сейчас не подыскал… Возможно, и стоило бы в угоду благополучию поступиться чем-то. Но не могу. Характер уж у меня такой, как говорят, "слишком принципиальный".
В январе 1945 года М.К. Ягель — ведущий инженер в конструкторском бюро В.М. Мясищева. Об этом периоде жизни он подробно пишет своему младшему, следующему за ним брату Павлу, который в это время был в советских войсках в Германии:
"Работа ведущего заключается в техническом руководстве конструкторами, координации их деятельности с производством, в разрешении возникающих технических вопросов. Работа сама по себе довольно интересная, и меня она может вполне удовлетворить. Но, к сожалению, я не уверен, будет ли она реализована.
Кроме того, она не приносит мне достаточных для удовлетворительной жизни семьи материальных благ. Денег могло бы хватить, если бы не было необходимости часто прибегать к рынку, так как отовариваются продовольственные карточки продуктами невысокого качества. Детям необходимо молоко и хотя бы в небольшом количестве масло. Но ни того, ни другого мы не получаем. Получаем солодовое (мучное) молоко и лярд (искусственный жир). Свежего мяса тоже не получаем — оно заменяется яичным порошком или, в лучшем случае, консервами. Так что волей-неволей приходится прибегать к рынку.
Этой осенью положение создалось наиболее трудное: продавать из вещей уже нечего, а нужны были несколько тысяч рублей на заготовку картошки и других овощей на зиму, так как весной из-за болезни я своего огорода не сажал. Трудно мне бы пришлось, если бы не выручил Александр.
Большая тяжесть свалилась с моих плеч: будет картошка, значит, жить можно. Остается еще как-то разрешить вопросы, связанные с необходимостью купить некоторые предметы одежды. Начиная от чулок, обуви и кончая теплой одеждой, как у детей, так и у нас с Ириной дела обстоят, прямо говоря, неважно.
За весь 1945 год я получил на заводе всего лишь один ордер на отрез для костюма. Хотя и донашиваю последний костюм, этот отрез придется все же продать. Надо приобрести более необходимые вещи для ребятишек и Ирины.
…Я, может быть, и зря, Паша, так расписал свою нищету. Ведь, в сущности, очень многие живут хуже, чем я. Уж такое сейчас время…"
В этот период семья М.К. Янгеля настолько бедствовала, что он вынужден был использовать свои способности в портняжном ремесле. И, как всегда, поставив перед собой конкретную задачу, не в зависимости от ее уровня оказался на высоте. Вот как описывает эту ситуацию его жена:
"Жилось нам нелегко… Одежда его пришла в негодность. А в шкафу висел старый, целый, но сильно вылинявший с американских времен костюм.
— Что, если я его перелицую сам? С изнанки он как новый. Недаром в прошлом был ткацким поммастера.
В воскресный день он сел за работу… Михаил Кузьмич аккуратно распорол бритвой все швы, потом отутюжил все "детали", и наконец ювелирно сшил их на машинке. Мама была потрясена и сроками и качеством работы. Костюм оказался удивительно элегантным."
Работа в конструкторском бюро В. Мясищева также не была продолжительной. В 1946 году ОКБ было неожиданно расформировано. М.К. Янгеля перевели в Министерство авиационной промышленности старшим инженером, где он с присущей энергией и целеустремленностью занимался координированием и решением принципиальных вопросов, связанных с развитием отечественного самолетостроения.
— Работа интересная, — говорил он. — Но все-таки с явно организационным уклоном. А я так мечтаю о сугубо конструкторской, творческой. В 1948 году была организована Академия авиационной промышленности для повышения квалификации руководящих работников авиационной техники. К преподаванию в ней были привлечены ведущие ученые, экономисты, главные конструктора и организаторы промышленности.
Михаил Кузьмич стал слушателем этой Академии. Учился с большим интересом, часто ездил на консультации в ведущие научные организации. С особым интересом работал над курсовым проектом по конструкции. Тема — специальная тележка на рельсах для взлета тяжелых самолетов. Вопрос подвижного старта сильно заинтересовал будущего главного, и он нашел оригинальное конструктивное решение.