Что происходит в кабинете главного?

Что происходит в кабинете главного?

За пять минут (и не более) до определенного, заранее назначенного, времени приемная Главного быстро заполняется сотрудниками конструкторского бюро и, в зависимости от обстоятельств, представителями смежных организаций и заводчанами. По составу присутствующих, прибывших на совещание, опытный глаз незамедлительно составит представление о характере проблемы, которая собрала столь представительную аудиторию: будет ли обсуждаться проект перспективной новой ракеты, которая определит направление творческой деятельности на ближайшие годы, или состояние изготовления узлов и агрегатов ракеты для летно-конструкторских испытаний, а может, предметом разговора станет непредвиденно возникшая проблема или предстоит анализ и разбор аварийной ситуации?

По торжественным поводам собираются в других местах. Здесь же всегда решаются конкретные вопросы деятельности конструкторского бюро. Совещание у Главного — важнейший инструмент технической политики и производственной деятельности конструкторского бюро.

Ровно минута в минуту все прибывшие заходят в кабинет М.К. Янгеля. Просторная светлая приемная пустеет, мгновенно в ней воцаряется многозначительная тишина. Обычно всегда готовая придти на помощь, неизменно приветливая секретарша сейчас предупредительно сдержана. Всем своим видом она дает понять, что… Но это излишне. Редкие посетители и так сразу все понимают. И только на телефонные звонки дается решительный ответ:

— Соединить не могу. У Михаила Кузьмича идет совещание.

А в кабинете между тем все уже заняли свои места, по обе стороны длинного, обитого зеленым сукном, стола, сгруппировавшись по профессиональным интересам. Во главе стола сидит тот, к кому сейчас обращены все взоры. В руке неизменная дымящаяся сигарета наиболее распространенной марки "Новость". Главный курил много и разрешал всем присутствующим. "Без табака плохо думается", — это его выражение. Лишь иногда он вставал и, медленно прогуливаясь вдоль кабинета, продолжал внимательно слушать, периодически делая глубокие затяжки сигаретой, с которой по-прежнему не расставался ни на минуту.

На совещания приглашались все нужные для обсуждаемого вопроса сотрудники, независимо от ранга. Поэтому состав присутствующих непрерывно менялся. Здесь не было постоянно прописанных, кроме самого Главного. Предпочтение отдавалось непосредственным исполнителям, которых приглашали всегда наряду с их руководителями. Просматривая предварительно предполагаемый список участников совещания, Главный обязательно вносил свои коррективы.

Каждый из приглашенных получал возможность высказать свое видение обсуждаемой проблемы, и не вообще, а по существу. Молчуны, не имевшие определенной позиции, или некомпетентные в рассматриваемом вопросе руководители, выставлявшие для ответов своих подчиненных, в глазах Главного не представляли интереса и следующее совещание могло состояться без их участия.

На заседания подобного рода с "пустыми руками" не ходят. Все вооружены чертежами, отчетами, справками, которые могут потребоваться по ходу дела. Все готовы к напряженной работе.

Особенность ситуации состоит в том, что, независимо от этапа, на котором находится разработка конструкции, все присутствующие по отношению к поставленной задаче являются единомышленниками, объединенными общей целью, участниками создания новой техники. Но в этой общей проблеме у каждого из них свои интересы, определяемые профессиональной персональной ответственностью за проектируемую ракету.

Одни хотят видеть ракету "невесомой", масса которой сведена до исчезающего минимума. Другие требуют идеально плавных очертаний и форм. Они категорически против любых лишних надстроек, создающих дополнительное сопротивление при движении в плотных слоях атмосферы. Третьи требуют увеличения толщин элементов корпуса будущей конструкции, чтобы обеспечить гарантированную прочность и надежность ракеты на всех этапах ее эксплуатации. В представлении четвертых — наиболее совершенная конструкция реализуется в виде простейших деталей прямолинейного очертания, изготовление которых производится из обычных материалов с помощью простейших технологических операций, хорошо освоенных в заводских условиях.

Не представляет большого труда увидеть стоящих за всеми этими требованиями специалистов в области проектирования и конструирования, баллистиков, аэродинамиков и тепловиков, тех, кто ответственен за ее прочность, и тех, кто будет осуществлять реализацию проекта в производстве. Они — известные антиподы и, как правило, всегда присутствуют на заседании. По мере того, как совещание набирает обороты, накаляются и страсти. И вот тут-то во всем своем блеске проявлялось умение Главного сдерживать эмоции спорящих, направив их в русло делового, спокойного и принципиального обсуждения. И арсенал приемов для "наведения порядка" также был необычайно широк: от простой непринужденной шутки, до едких, но никогда не переходящих грани дозволенного, жестких реплик.

На одном из технических совещаний два руководителя, имевших ученые звания, увлекшись спором между собой, не заметили, как он перешел в бессмысленную перепалку. Естественно, они стали мешать говорить очередному выступающему. Заместитель Главного конструктора попытался сделать им замечаний, на что мгновенно прореагировал Михаил Кузьмич:

— Не мешай людям вести "ученый разговор", — только и сказал он. И локальное совещание мгновенно прекратилось.

Довольно распространен тип начальника, который, пытаясь поднять свой авторитет и боясь обнаружить профессиональную некомпетентность в рассматриваемом вопросе, особенно при личных контактах, стремится держать подчиненных на расстоянии, создавая искусственный барьер отчуждения. Как часто должность возвышает человека не в глазах окружающих, а в его собственных, когда сознание преисполнено важностью своего положения! А это невольно диктует манеру поведения: дистанционироваться намного проще и надежнее, тем более дать почувствовать, что сотрудники находятся в четко обозначенном зависимом положении.

Всех этих "начальственных" комплексов напрочь был лишен М.К. Янгель. Как никто другой среди руководителей высокого ранга, он умел владеть умами профессионалов. На определенном этапе совещания — это равный среди равных, участвующих в обсуждении. У него есть свое мнение, но это не значит, что нельзя его переубедить, если предлагается лучшее решение. Показательно, что никто и никогда не стремился угадать мысли Главного, а потому не заботился о том, совпадают ли они с его личными. Это было возможно благодаря тому, что решающую роль всегда и при всех обстоятельствах играла истина, а не служебная иерархия. И, в то же время, не было места и намеку на панибратство.

Это был талантливый дирижер высокопрофессионального коллектива исполнителей, каждый из которых, вне зависимости от степени участия, чувствовал себя причастным к принятию очень важных и нужных решений, понимал необходимость своей роли в их выполнении, чувствовал, что ему доверяют по большому счету. Естественно, что такое отношение в максимальной степени мобилизовывало творческие способности и возможности инженерного корпуса.

На совещаниях было принято свободно мыслить, без стеснения говорить то, что думаешь по рассматриваемому вопросу. Принципиальность, честность и прямота получали поддержку и, практически всегда, в какой-либо форме им давалась предельно лаконичная объективная оценка.

Создать подобную рабочую атмосферу дано не каждому руководителю. Более того, одного желания тут недостаточно. И, прежде всего, нужно знать и уметь оценить собственные возможности, собственный потенциал.

Любой творческий процесс немыслим без свободной дискуссии, открытого, непринужденного обмена мнениями. При любых обстоятельствах, независимо от уровня, Главный никогда "не давил", не насаждал свою точку зрения, старался убеждать, и это ему удавалось. И никогда не доводил уровень участия в беседе до "театра одного актера". Поэтому он не только допускал, чтобы в разговоре ему возражали, но даже как-то невольно пытался провоцировать собеседника на полемический лад, приглашая к дискуссии.

С этих позиций своеобразие психологической обстановки совещаний у Главного конструктора определялось возрастным цензом его участников. С одной стороны — признанные в конструкторском бюро авторитеты, возглавляющие определенные направления. За плечами у них опыт работы в московских проектных организациях. А с другой стороны — по всем формальным признакам еще "зеленые" специалисты, практически вчерашние выпускники вузов. И каждый имел возможность высказать свое личное мнение по обсуждаемому вопросу со своих позиций и с учетом своей узкой специализации и интересов своего подразделения. И когда в ходе обсуждения разгорались споры по какой-либо проблеме, то в процессе обсуждения молодые не робели перед своими именитыми коллегами — все присутствующие спорили на равных, все имели одинаковые права на свое мнение, независимо от рангов. Никогда не давив своим авторитетом сам, Главный не позволял этого другим. Единственное, что признавалось, — аргументированная постановка вопроса и знание проблемы. Ценились эрудиция и конкретное дело, обоснованные предложения.

Именно поэтому докладчиками по разбираемому вопросу, как правило, были непосредственные исполнители, а не руководители подразделений. С молодежью спорить значительно труднее, она еще не познала "вкуса" служебной дипломатии, она задириста, открыта, да и свежие мысли ее посещают чаще. На нее не давит груз сложившихся представлений. Она полна желания проявить себя, преисполнена здоровой амбициозностью. И Михаил Кузьмич доверял молодым решение сложных вопросов техники, представительство на совещаниях любых уровней. Смело и решительно, не принимая во внимание чье-то неудовольствие, выдвигал способных, подбадривая словом и делом, нацеливая на дерзание при проектировании новых ракетных комплексов.

Права гражданства приобрело золотое правило, превратившееся в неписанный закон: если сам не присутствовал и не участвовал в проведении испытания или эксперимента — не докладывай. Такая постановка ликвидировала принятую многоступенчатость в докладах, а следовательно, и гарантировала объективность в констатации фактов, а самое главное, делала основной фигурой — действующим лицом — конкретного исполнителя технического решения.

Органически не терпел М.К. Янгель некомпетентность, в какой бы форме она не проявлялась. Мог прервать любой, недостаточно подготовленный, неубедительный доклад. И никакой скидки на ранги. Докладывает молодой ведущий специалист в области баллистики и динамики полета. Докладывает на сей раз как-то неуверенно. На возникающие вопросы отвечает невпопад. Чувствуется по всему, что материалом владеет плохо. Его неожиданно прерывает Главный и резко спрашивает:

— Ты думал, куда шел? Иди, и подготовься.

Это подействовало на специалиста отрезвляюще. В дальнейшем инженер подобного не позволял.

Предоставляя право выступить каждому участнику совещания, Михаил Кузьмич внимательно слушал, давая возможность до конца высказать свою точку зрения. Иногда, по ходу дела, подавал реплики. При необходимости задавал вопросы с целью уточнить неясные положения или отдельные детали. Порой замечания приобретали характер советов, корректирующих развиваемую мысль. При необходимости, мимикой, жестами и словами поддерживал почему-либо стушевавшегося докладчика. Чутко относился к авторам оригинальных предложений, не вписывающихся в сложившиеся стандартные представления. Всем своим видом и поведением давал возможность понять, что крайне заинтересован в происходящем разговоре, тем самым невольно вызывая на откровенность.

Проявляя исключительный такт к чистосердечным высказываниям, не иронизировал, если предложения порой носили несбыточный характер. В то же время по малейшим оттенкам речи, выражению лица необыкновенно чувствовал — уверен докладчик в себе или блефует. Несомненно, он был тонким психологом и физиономистом. Особенно его раздражали любители расплываться по древу. В таких случаях, когда выступавший говорил не по существу, Михаил Кузьмич всегда решительно и резко останавливал. Если требовали обстоятельства, для активизации хода совещания, не дожидаясь, пока кто-то сам изъявит желание выступить, обращался напрямую к кому-либо из присутствовавших:

— А как ты думаешь? Каково твое мнение?

И далее, приглашая к продолжению разговора:

— Говорите яснее!

И в то же время умел создать такую атмосферу, что каждый чувствовал себя полноправным участником, умело поддерживая каждое разумное предложение:

— А ведь он говорит дело!

Или:

— К этому надо прислушаться!

Обладая исключительной способностью инициировать активность участников совещания, Михаил Кузьмич необыкновенно быстро схватывал суть любого вопроса, делал оперативные выводы из всей совокупности высказываний и тут же четко их для себя формулировал. После этого уже "экономил" время присутствующих, если оно уходило впустую.

Естественно, по каждой проблеме Главный имел собственное предварительное суждение. Но, чтобы утвердиться в нем или изменить свое представление о вопросе, для него, в первую очередь, важна была весомость и убедительность аргументации в пользу конкретной мысли. Должности и количество сторонников предложения не играли никакой роли, равно как и при окончательном решении принципиального технического вопроса практически никогда не использовалось правило большинства голосов.

"При обсуждении состава и структуры разделяющейся головной части ракеты Р-36 в зависимости от поставленной цели, — вспоминает бывший начальник отдела проектирования головных частей В.А. Пащенко, — я единственный выступил против мнения двух заместителей Михаила Кузьмича, молчаливо поддержанных другими участниками совещания. Но, видимо, доводы в пользу перспективности предлагаемого унифицированного варианта, представлявшего совершенно новое для конструкторского бюро направление, показались Главному заслуживающими внимания. И он не только поддержал мое предложение, но и убедил колеблющихся".

И еще один показательный момент, характеризующий стиль работы Главного конструктора: принимая решение, он никогда и ни при каких обстоятельствах не шел на поводу конъюнктурных соображений.

Однажды при разработке разделяющейся головной части возникли трудности, связанные с созданием твердотопливного двигателя для разделения блоков. Вернувшись из командировки в Москву, и определенно кем-то настроенный, Михаил Кузьмич собрал совещание с целью изменить принятое ранее решение и использовать для разведения блоков вторую ступень ракеты. Однако дружные выступления и доводы присутствующих заставили его отказаться от навязываемого со стороны мнения. Главный согласился с вариантом, принятым проектантами, и ограничился поручением выпустить технический отчет, который он, по-видимому, кому-то пообещал в верхах, хотя судьба отчета уже была предопределена.

Совсем другим видели Главного сослуживцы на техническом совещании, когда им овладела идея, встретившая неприятие в проектных подразделениях.

"Мне довелось присутствовать на техническом совещании у Михаила Кузьмича, когда обсуждался по его заданию вопрос о реализации одного из основных принципов, который сейчас заложен во всех наших основных изделиях, — пишет в своих воспоминаниях бывший начальник отдела В.С. Колпаков. — Представленные проектными отделами материалы свидетельствовали о том, что это практически неосуществимо[4].

Меня поразило, с какой убежденностью Михаил Кузьмич говорил о возможности осуществления подобного варианта. Его представление о том, в каком направлении следует идти, было настолько убедительным, что присутствовавшие руководители, вначале почти единодушно возражавшие, восприняли высказанные мысли как основу для дальнейших проектных проработок. В заключение Михаил Кузьмич достаточно жестко (это особенно мне понравилось) сделал замечание в адрес подразделений, готовивших материалы к совещанию, подчеркнув, что они не выполнили его первоначальных указаний о направлении проектных проработок".

Создавая атмосферу полной свободы мнений как Главный конструктор ракеты и комплекса, М.К. Янгель руководствовался неукоснительным и обязательным для всех правилом, которое неизменно подчеркивал при случае:

— Если решение принято, если тебе поручено определенное дело, то, будь добр, реши вопрос и отвечай по самому высокому счету.

При этом никогда не оставлял исполнителя один на один с проблемой, а всегда старался вникнуть в суть возникающих трудностей и при необходимости приходил на помощь, особенно если в дело должна была вступить "тяжелая артиллерия". Когда же наступало время, если требовали обстоятельства, умел строго и жестко спросить.

Правильное видение сердцевины проблемы и ясность мышления Главного проявлялись самым неожиданным образом. Особенно в тех случаях, когда приходилось из рассматриваемых предложений выбирать альтернативное направление работ. Умение разложить по полочкам все достоинства и недостатки предлагаемых вариантов — верный ключ к принятию правильного решения.

Показательный эпизод, убедительно демонстрирующий необыкновенное конструкторское чутье М.К. Янгеля, произошел при разработке эскизного проекта орбитальной головной части.

Перед проектантами очень остро встал вопрос: за счет чего осуществлять маневр летающего на орбите искусственного спутника Земли в режиме боевого дежурства объекта при сходе его с круговой орбиты к цели, после получения команды на выполнение задания.

Предполагались два варианта: в первом маневр предусматривалось осуществить за счет качания камеры двигателя. В другом — предлагалось по периферии корпуса головной части установить четыре неподвижных сопла и, перераспределяя подаваемые в них выхлопные газы от турбины, осуществлять управление по тангажу и рысканию.

И вот в один из субботних дней утром в кабинете Главного состоялось совещание. Выступал ведущий проектант. И, на сей раз, докладывал довольно бестолково, все запутал. Было совершенно непонятно, к чему он клонит, и какое из рассматриваемых решений предпочтительнее.

После выступления наступила неопределенная пауза, которую прервал Михаил Кузьмич. Проникновенно, с оттенком обиды в голосе, растягивая слова и как бы что-то обдумывая, высказал свою точку зрения на рассматриваемый вопрос:

— Да…, - обращаясь к проектанту по фамилии, что уже само по себе свидетельствовало о реакции на доклад, начал Главный. — Не порадовал ты меня этим докладом. Но давайте попытаемся все же разобраться сами, какой вариант должен быть положен в основу.

А затем он подошел к доске, разделил ее мелом на две части и сам начал писать плюсы и минусы каждого предложения. И когда закончил перечисление, то оказалось, что на одной половине доски, отведенной для варианта с неподвижными соплами, все плюсы, а на другой — ничего, или, во всяком случае, около этого.

— Все присутствующие, — вспоминал по прошествии более трех десятилетий очевидец этого эпизода начальник отдела Ю.П. Просвиряков, — буквально ахнули: до того все оказалось предельно просто и понятно, что дальнейшее обсуждение потеряло всякий смысл. В нем уже не было никакой необходимости.

— Теперь тебе все ясно, — только и обратился в заключение Главный к проектанту, продолжая подчеркнуто называть его по фамилии…

О другом поучительном уроке, преподнесенном Главным, рассказал инженер А.Ф. Белый:

— Однажды в воскресенье неожиданно звонит секретарь Лидия Павловна и сообщает, что поскольку начальники отдела и сектора находятся в командировке, то Михаил Кузьмич приглашает меня. Уровень совещания оказался достаточно высоким, представлены были все проектные подразделения. Я был самым младшим по званию. Когда зашли в кабинет, Главный, как всегда, сидел в углу за рабочим столом. Сразу почувствовалось, что настроение у него грозное. Открыл совещание коротким вступлением, подчеркнув:

— Присутствующим вопрос хорошо известен. Что нужно предпринять для спасения ракеты РТ-20П.

И сразу предоставил слово своему первому заместителю, который хорошо и обстоятельно рассказал о возможных четырех вариантах: от небольшой модернизации до коренной переделки ракеты.

Внимательно выслушав, не прерывая выступавшего, он сразу спросил:

— Ну, а что же ты предлагаешь?

На что практически опять последовал рассказ о четырех вариантах. Я понял, что "медведь" зашевелился. Но ведь и его заместитель — не простой "гусь". Угрюмо посмотрев на докладчика, Главный попросил высказать свое мнение начальника проектного отдела.

Почувствовав сгустившиеся в воздухе тучи, чтобы как-то разрядить обстановку, руководитель рангом ниже в свойственной ему манере, используя отработанный, испытанный прием, рассказал острый, шикарный анекдот. Я буквально еле усидел на месте, так хорошо он его "запустил". Но на сей раз на Михаила Кузьмича подобный прием не подействовал. Это мгновенно оценил выступавший и перешел к деловой части. В результате "съехал" к двум вариантам, но однозначного ответа, по-прежнему, не дал.

Продолжая вести совещание, Главный сказал:

— Я еще хочу послушать начальника проектного сектора.

Вышел небрежно одетый, с растрепанными волосами молодой человек, уже зарекомендовавший себя талантливым инженером, и начал несколько косноязычным языком излагать свое мнение. Чувствовалось, что он хорошо понял, что надо высказать одно конкретное предложение. Поэтому закончил предельно ясно:

Учитывая сложившуюся ситуацию, надо дорабатывать существующий вариант. На все остальные переделки фактически нет времени.

Михаил Кузьмич, услышав заключительные слова, обратился к предыдущим докладчикам, назвав их по имени и отчеству:

— Учитесь, как нужно докладывать Главному.

И, после небольшой паузы, откинувшись на спинку кресла:

— А теперь хочу Вас информировать. Вчера я в Москве подписал решение о прекращении работ по этой ракете. Спасибо за внимание. Вы все свободны.

У меня осталось от всего услышанного такое впечатление, что выступавшие об этом решении знали. Только зачем тогда они дразнили Главного?…

Любое совещание для того и собирается, чтобы оно пришло к своему логическому концу — принятию конкретного решения, когда практически все мнения, представляющие интерес, высказаны. Еще продолжается обсуждение, но для Главного вопрос уже ясен. И сигнал тому: Михаил Кузьмич предупредительно поднимается с кресла с дымящейся сигаретой в руке и стоя выслушивает последнего выступающего. Всем своим видом он дает понять, что вопрос ясен. Это мгновенно улавливают участники совещания и в ожидании заключительных слов Главного прекращают локальные выяснения отношений. А он, неторопливо вышагивая по кабинету, со слегка склоненной головой, еще что-то обдумывая, дает возможность присутствующим сосредоточиться.

Наступает кульминационный момент, вершащий заседание, — принятие решения, которое сформулирует Главный конструктор. В нем найдет воплощение коллективная мудрость инженерного ума. Из многочисленных высказываний участников обсуждения будут отфильтрованы те наиболее интересные предложения, которые лягут в основу генеральной линии по рассматриваемому вопросу. И как заключительный аккорд — конкретные поручения. Из кабинета участники совещания выйдут с ясной и четкой программой: что делать, кому делать и в какие сроки.

И так было всегда и при всех ситуациях — от обычных до экстремальных и при решении самых разнообразных вопросов — от мелких текущих или организационных до сложнейших технических и глобальных стратегических, определяющих на долгие годы деятельность не только собственно конструкторского бюро, но и всей кооперации разработчиков-смежников.

"Мне приходилось многократно бывать на совещаниях у Михаила Кузьмича, — делится своими впечатлениями ведущий конструктор А.А. Полысаев, — и всегда я поражался тому, что принимаемые решения были понятны и просты. Иногда невольно удивлялся, как же можно было не додуматься до этого самим".

Ему вторит доктор технических наук профессор Ф.П. Санин:

"Я тогда работал в Физико-техническом институте в городе Харькове младшим научным сотрудником. Нам было поручено повысить стойкость теплозащитного покрытия наконечников головных частей ракет. И вот мне пришлось докладывать Михаилу Кузьмичу в его кабинете о результатах нашей работы. По одним вопросам у нас дела шли хорошо, так как они вписывались в достижения нашей вакуумной технологии, которая лучше всего была поставлена в институте. По другим — я чувствовал себя неуверенно. Михаил Кузьмич подбодрил примерно такими словами:

— Мы от Вас сразу не ждали чего-то сверхъестественного, но вдруг Вы, как с другого света, что-нибудь и подскажете.

Как оказалось, результаты наши, полученные на моделях, не так уж плохи, но осуществить на натуре это было трудно. Попутно я заметил, что американцы переходят на новую конфигурацию наконечников — тупую, закругленную. Я даже побоялся, не говорю ли глупость. Ведь на тот момент общепризнанной была заостренная конусообразная форма, считавшаяся наиболее совершенной с аэродинамической точки зрения. В связи с этим некоторые из присутствовавших многозначительно, иронически переглянулись. Но, совершенно неожиданно для меня, Михаил Кузьмич как-то особенно заострил внимание на высказанном предложении. Посоветовав присутствовавшим специалистам серьезно отнестись к нему. И это запомнилось надолго. Кстати, вскоре притупленная форма наконечников стала применяться на всех головных частях.

У меня сложилось впечатление, что он умеет создавать раскованную, располагающую к свободе мнений обстановку, и человек не почувствует себя глупым даже перед таким большим руководителем, если, может быть, говорит и не то. Потом, уже работая в конструкторском бюро, я почему-то не боялся ходить к нему, так как, казалось, всегда говорил правильно, а ведь это, очевидно, не всегда было так".

Особым вниманием, пожалуй, пользовались у Главного проектанты. С ними он больше всех общался на основе личных контактов. И это вполне понятно. Именно в проектно-конструкторских подразделениях рождалась идеология развития ракетной техники, именно здесь начинался процесс материализации ее сначала в расчеты и эскизные прорисовки, а затем и в реальные узлы и агрегаты. По существовавшей схеме, проектанты, на основе установившейся в кругах военных стратегов доктрины, формировали тактико-технические характеристики будущей ракеты, которые направлялись в Министерство обороны. И в случае, если они удовлетворяли запросам военных, то возвращались в конструкторское бюро в качестве предложений Заказчика на разработку нового образца ракетной техники. И это были не только боевые, но и космические ракеты. Пульс деятельности конструкторского бюро генерировался в проектном отделе. Часто поэтому рабочий день Главного конструктора начинался с посещения именно этого отдела. Эмоционально передает обстановку этих посещений проектант Л.М. Шаматульский:

Михаил Кузьмич иногда вместе со своим первым заместителем Василием Сергеевичем Будником заходил к нам в сектор, которым в тот период руководил Эрик Михайлович Кашанов. Интересовался ходом работ, присаживался к кульманам, беседовал с исполнителями, вникал в детали, критиковал, советовал посмотреть еще такой-то и такой-то варианты. Обстановка была деловой, непринужденной. Вначале нас представлял Эрик Михайлович:

— Вот это Лев. Рубит, аж щепки летят!

Он всегда это делал с юмором. Михаил Кузьмич приветливо улыбался, здоровался за руку и начинался деловой разговор. Чуть позднее ему уже не нужны были представления Кашанова, он хорошо знал нас даже по именам.

Михаил Кузьмич часто отлучался в Москву для решения организационных вопросов в Министерстве, обсуждения требований Заказчика, подключения необходимых конструкторских бюро, заводов, научных организаций. По возвращении на фирму, а это был раз и навсегда заведенный порядок, обычно утром звонил в проектный сектор.

— Эрик Михайлович, чем ты сейчас занят? У тебя не совещание? Нет. Тогда заходи ко мне с ребятами. Есть интересные новости.

А ребята — это мы, многие "сопливые" еще инженеры, начинающие проектанты. В кабинет Главного шли практически всем сектором, исключая техников. Главный встречал нас приветливой улыбкой, приглашал рассаживаться за большим столом для совещаний, садился сам во главе стола, осматривал нас внимательным взглядом, шутил, балагурил. Затем начинал рассказывать о результатах своей поездки, о встречах с руководителями Министерства, с Заказчиком, о том, какие пожелания высказывают военные, какие требования они предъявляют к новым ракетам, чего ему удалось добиться (жилье, деньги, автомобили и т. п.). Обязательно спрашивал наше мнение по этим вопросам. Молодые вначале помалкивали, говорили более старшие — руководители групп, секторов. Постепенно и мы стали втягиваться в разговор, который всегда носил непринужденный характер, без всяких чинов и рангов. Обсуждения заканчивались конкретными предложениями по работе, что необходимо проанализировать, оценить, намечал сроки, когда нужно доложить. С таких совещаний его участники всегда уходили окрыленные, вдохновленные, готовые свернуть горы.

Разрабатывая конструктивно-компоновочную схему новой ракеты, всегда прорабатывали несколько, иногда до десяти, вариантов. Затем у себя в секторе на "техническом совете" определяли два — три основных варианта и с ними шли на доклад Главному.

Докладывал обычно Кашанов, реже начальник отдела Вячеслав Михайлович Ковтуненко. На этих совещаниях о результатах проработок или выполнения поручений Главного присутствовали все инженеры, принимавшие хоть какое-то участие в этих работах. Атмосфера обсуждений была доброжелательной и непринужденной. При этом Михаил Кузьмич внимательно и дотошно вникал в суть и особенности предлагаемых вариантов, уточнял, сомневался, спорил. И хорошо запомнилось: в конце совещания Главный спрашивал персонально каждого из присутствующих, обращаясь по кругу — за какой он вариант и почему. Выслушивая мнения, задавал наводящие вопросы, стараясь как можно лучше понять отвечавшего.

После всех выступлений Михаил Кузьмич, немного походив по кабинету как бы в раздумье, давал свою оценку рассматриваемым вариантам, указывал на их достоинства и недостатки. В итоге обязательное решение: к дальнейшей проработке принимается такой-то вариант. При этом дополнительно просмотреть такие-то и такие-то вопросы, особое внимание обратить на то-то и то-то, следующие вопросы обсудить с Главными конструкторами по принадлежности систем. Как правило, решение было ясное, конкретное и убедительно аргументированное, — заканчивает свой рассказ проектант…

Совсем другим увидели Главного конструктора участники оперативного совещания, на котором присутствовало много заводских диспетчеров, в силу своего положения владевших всей информацией о состоянии изготовления узлов ракеты в производстве.

— Михаил Кузьмич подробно выяснил состояние дел у каждого из присутствующих, — вспоминал один из участников этого оперативного совещания. — Можно было только удивляться, что все поднимавшиеся вопросы он знал настолько досконально, что спрашивая кого-то, практически предвидел уже ответ. И это очень сильно влияло на ход совещания. Если отвечавший не был полностью в курсе дела и говорил недостаточно конкретно, а то и неправильно оценивал сложившуюся ситуацию, то Янгель, не повышая голоса, без крика и унижения собеседника, как это водилось на такого уровня оперативках, давал понять, что второй раз он не допустит подобного положения.

И такая необычная манера поведения оказывала сильное воздействие. Более того, в этом наверное вся суть мудрого руководителя. На подобного уровня оперативных совещаниях "словоприкладство" — основной инструмент оказания давления на присутствующих. Тем не менее, раздаваемые налево и направо "и в бога и в мать", мало действовали. К этому все уже привыкли, они отскакивали, наподобие теннисного мячика. Более того, воспринимались порой как свидетельство слабости распекающего. Кроме того популярностью пользовалась раздача письменных выговоров. Был случай, когда один начальник цеха Южного машиностроительного завода умудрился накопить в своем личном деле двадцать (!) выговоров, после чего ему вручили самую высшую награду — орден Ленина.

Главный же конструктор разговаривал с присутствующими непринужденно, на равных, при необходимости как бы даже советуясь.

— Красиво говорит, — шепнул сидевший рядом сосед.

Особенно запомнилась доброжелательная, порой с полетом иронии, улыбка. Ведь очень легко почувствовать, когда улыбка идет от сердца, от души, а когда человек улыбается по обязанности, выдавливая ее из себя. У такой улыбки глаза всегда холодные, равнодушные…

Встречи происходили не только в кабинете руководителя и за рабочими столами в залах конструкторского бюро, а порой, из-за дефицита времени, или когда нездоровилось Михаилу Кузьмичу, прямо у него на квартире и даже в выходные дни. Но не это главное, а главное та атмосфера непосредственности, непротокольной доверительности и откровенности. Глубоко веря в коллективный разум, в этих обсуждениях Главный искал ответы на многие волновавшие его вопросы, проверял обоснованность своих предложений и сомнений..

В процессе одной из таких бесед состоялся показательный диалог.

Главный:

— Друзья мои, похоже, мы теряем инициативу в новых разработках?

Проектант (в шутку):

— Стареем, Михаил Кузьмич.

Главный:

— На что намекаешь? Хорошо бы понять, сохранится ли у нас лет через десять признание страны. Если да, то в каком качестве мы будем нужней? Похоже, военные, насытившись жидкостными ракетами, приглашают нас к разработке твердотопливных ракетных систем.

Проектант:

— Михаил Кузьмич, Америка интригует наших заказчиков. Но янки очень богаты, они справятся с "Минитменами", а мы? Не подорвем ли пуп?

Главный:

— Я знаю одно. Пока живет страна, она должна уметь себя защищать. Дорого нам обошелся урок последней войны! Но, в то же время, абсолютно согласен, небогато, ой небогато мы живем сегодня. Думаю, что будущее нашей работы будет связано с поисками решений по ядерной безопасности. Сами понимаете, долго балансировать на острие ножа — штука опасная. И потом, рано или поздно придется отдавать народу то, что мы у него берем сегодня. Но отдавать с умом, не в ущерб оборонке. Нам придется внедрять боевые ракеты в космическую технику и развивать на этой основе космические системы, которые так ждет от нас большая наука…