За и против

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

За и против

Как выяснилось из проектных проработок, в случае принятия предложения о старте вновь проектируемой ракеты по газодинамической "горячей" схеме, когда в шахте ракета движется свободно или по направляющим, за счет действия реактивной силы, развиваемой двигателями ракеты, несмотря на всю простоту его реализации, имелась большая масса недостатков, усложнявших достижение высокого уровня защищенности шахтных пусковых установок.

И, в первую очередь, возникала архисложная проблема, связанная с отводом газов. При старте ракеты по "горячей" схеме двигатели сжигали за секунду работы около полутора тонн компонентов ракетного топлива, превращая их в газы, раскаленные до температуры порядка 3000 оС. Для уменьшения теплового и механического воздействия продуктов сгорания на узлы и агрегаты пусковой установки возникала естественная потребность отводить их за пределы шахты.

При реализации этой цели необходимы были дополнительные конструктивные решения, с помощью которых истечение газов из шахты происходило бы в нужном направлении. Для этого в донной части шахты требовалось установить газоотражательное устройство, позволявшее менять направление движения газов, поворачивая их в специальные газоходные каналы. На выходе из газоходов следовало предусмотреть газоповоротные устройства, отводящие газы в сторону от ракеты.

Установка газоотражательного устройства требовала увеличения глубины шахты, а наличие газоповоротных устройств существенно влияло на габариты пусковой установки в плане. В общем, образно говоря, вместо одной шахты для ствола ракеты нужно было соорудить примерно три. Еще две, прилегающие к основной, предназначались для отвода в разные стороны образующихся газов.

Обеспечение защиты такого сооружения требовало создания специальной крыши больших размеров, которая выдерживала бы, не разрушаясь, давление, возникающее во фронте ударной волны ядерного взрыва головной части противника. При таком решении конструкция защитной крыши получалась непомерно тяжелой. Поэтому требовалось создавать сложные механизмы большой мощности, способные в боевой обстановке быстро и надежно открывать шахту. В противном случае она просто не выдерживала бы давления ударной волны атомного взрыва.

Кроме того, для предохранения наземной проверочно-пусковой аппаратуры от горячих газов, находившихся в пусковой установке, возникала необходимость организации в верхней части шахты специального помещения — оголовка, в котором и размещаются все системы. Но его, в свою очередь, тоже надо защищать от ударной волны. Именно наличие газоходов и оголовка не позволило в дальнейшем В.Н. Челомею, который остался приверженцем горячей схемы, реализовать требуемую защищенность стартового комплекса.

Кстати, проблема защиты шахты от ударной волны сверху была вообще одной из сложнейших задач. Во время второго посещения конструкторского бюро в 1961 году Н.С. Хрущевым в докладе о новом типе боевого стартового комплекса ракеты Р-36 среди прочих рассказали и об этой проблеме. Никита Сергеевич остался неудовлетворенным решением задачи в целом и стал упрекать, что конструкторы вольготно себя чувствуют, в отличие от своих собратьев, занимающихся проектированием стартовых позиций, размещаемых на подводных лодках, где весь объем насыщен до предела.

— Компоновку можно сделать более плотной, — авторитетно заключил Генсек, явно почувствовав вкус к инженерной деятельности.

Один из присутствовавших попытался найти этому логическое объяснение, подкрепив его набившим оскомину трюизмом:

— Бытие определяет сознание.

Н.С. Хрущев помолчал какое-то мгновение, как бы застигнутый врасплох "вольнодумством", а затем в резком тоне отпарировал:

— Битие тоже определяет сознание.

На этом, к счастью, инцидент и был исчерпан. Клевреты, проявив благоразумие, не стали превращать в реалии умозаключение своего патрона, как это не раз случалось в подобных ситуациях. Например, когда порезали многие боевые корабли, приняв как приказ к действию неосторожное высказывание всесведущего Главы Великой державы.

Для реализации старта по предлагаемой схеме необходимо было строить новые дорогостоящие комплексы. Вдобавок при этом остро вставал вопрос по прочности — защищенности самого ствола шахты.

Несмотря на все эти архисложные проблемы, представленный проект был положительно оценен в днепропетровском конструкторском бюро, разрабатывавшем ракету, и его повезли в Москву на согласование к М.К. Янгелю, находившемуся в это время на лечении. И тут-то события приняли неожиданный оборот.

Главный, что называется, показал от ворот поворот. Его заместители не только не выполнили прямые указания на разработку тяжелой ракеты, выбрасываемой из шахты, но и пошли на поводу у Главного конструктора шахты Е.Г. Рудяка, с упорством, достойным лучшего применения, отстаивавшего явно изжившие себя взгляды на техническое совершенствование комплекса. Это уже был вызов.

Проектанты, пытаясь как-то смягчить сложившуюся ситуацию, сделали последнюю попытку убедить Главного отказаться от идеи минометного старта, подвергнув ревизии получаемые преимущества, суть которой сводилась к следующему: одно дело, если речь идет о твердотопливной ракете, а предлагается-то реализовать старт жидкостной ракеты, при котором необходимо осуществить запуск двигателей основной ступени после выхода из шахты в состоянии невесомости, когда компонент в баке отрывается от днища, а значит, нет давления столба жидкости. Надо создавать давление на входе в двигатель, а где гарантия, что эту задачу можно решить? Главный конструктор двигателя не сможет ничего сделать в такой ситуации, а мы — тем более.

Среди проблем, выдвигавшихся оппонентами, был и такой каверзный вопрос: существующее промежуточное днище не выдержит нагрузок, возникающих при выбрасывании ракеты.

Выслушав терпеливо все возражения и не показав и тени раздражения, после минутной паузы Главный закончил обсуждение предельно лапидарно, снабдив его крепким русским словом:

— …Даю Вам полгода — и чертежи на стол!

Отныне идею минометного старта тяжелой ракеты из шахты он с фанатичной убежденностью неофита будет претворять в жизнь на всех последующих этапах проектирования.

Однако высказанное даже в такой резкой форме указание не прибавило энтузиазма исполнителям. Не желая доводить ситуацию до создания конфронтации, Михаил Кузьмич по возвращении в Днепропетровск в феврале 1968 года, вечером в "задней" — рабочей комнате собрал на совещание своих заместителей и ведущих проектантов конструкторского бюро. В коротком вступительном слове пояснил, что вопрос для всех известен и попросил каждого персонально высказать свое мнение.

Представитель технологического направления построил свое возражение на невозможности реализовать транспортно-пусковой контейнер в таких габаритах. Курировавшие наземное оборудование ссылались на крайне отрицательное отношение к идее Е.Г. Рудяка. Наиболее обоснованное возражение высказывали проектанты. Утверждая, что при создании предлагаемой конструкции для выхода ракеты придется преодолеть большие трудности, они высказывали сомнение в возможности реализовать выбрасывание ракеты из-за взрывного догорания в задонной части ракеты.

Такой факт был обнаружен в процессе отработки ракеты РТ-20П. Максимальное давление в задонной части очень резко возрастало до шести — девяти атмосфер. Как было установлено, столь неприятное явление было связано с особенностями работы пороховых аккумуляторов давления: образующиеся при их работе газы, выталкивающие ракету из контейнера, несут большой процент несгоревших веществ, которые, смешиваясь с находившимся за ракетой в задонной части воздухом, приводили в полном смысле к взрыву образовавшейся смеси. Сам по себе скачок давления, приводивший, естественно, к росту перегрузки, для конструкции ракеты опасности не представлял. Но против такого динамического роста нагрузки категорически возражали, опасаясь за их функционирование, специалисты, курировавшие приборы, устанавливаемые на ракете.

Проблему на несостоявшейся ракете РТ-20П решили за счет продувания опасной зоны азотом, который создавал нейтральную атмосферу.

Но для этих целей азот на ракете Р-36М не мог быть использован по простой причине: М.К. Янгель поставил перед проектантами категорическое условие — на стартовой позиции не должно было быть никаких сжатых газов. А это, в свою очередь, исключало применение азота для наддува баков.

— Против этого требования, — вспоминает И.Г. Писарев, отвечавший за создание пневмогидравлической системы ракеты, — я, как начальник отдела, возражал, поскольку альтернативу холодному наддуву найти было очень сложно.

Суть его достаточно обоснованной позиции сводилась к следующему. В принципе существовало два варианта этой альтернативы.

В основе одного была турбогенераторная установка, которая должна была питать какое-то время до запуска основного двигателя газогенераторы наддува топливных баков. В определенном смысле подобное решение к тому времени было реализовано на королевской ракете Р-11. Автором такой системы наддува был А.М. Исаев. Но против турбогенераторной системы активно возражал заместитель Михаила Кузьмича по двигателям И.И. Иванов, так как в этом случае установку нужно было делать ему.

Второй вариант был связан с химическим наддувом топливных баков. В этом случае в бак горючего на зеркало поверхности компонента впрыскивался окислитель, а в бак окислителя — горючее. А поскольку компоненты самовоспламеняющиеся, то сгорание должно было происходить в том объеме, который необходим для создания нужного давления.

Но сложность заключалась в том, что такое предложение, начиная с пятидесятых годов опробывалось в различных организациях как в СССР, так и в США, но удачного решения не получилось, а потому и не было реализовано. Достаточно конкретно эта идея прозвучала в конструкторском бюро А.М. Исаева, автором работы был начальник отдела А.А. Толстов. Учитывая важность проведенного исследования, нашедшего развитие в написанной диссертации, ей был присвоен высший гриф секретности: "Совершенно секретно. Особой важности".

В 1961 году способ химического наддува опробовали в янгелевском конструкторском бюро. Однако на этом этапе разработчиков постигла неудача.

Причина была в том, что слишком большой был замах: предполагалось, что химический наддув будет происходить на протяжении всего полета. Однако неожиданно обнаружились нерасчетные колебания давления в баке, приводившее к их возрастанию во время полета. Связано это было с тем, что с увеличением расходования компонентов уровень их зеркала опускался, поэтому когда очередная порция впрыснутого компонента сгорит то время, в течение которого летит следующая струя, прежде чем она достигнет нового положения зеркала топлива, увеличивается. Это приводило к запаздыванию срабатывания датчика и компонента поступало значительно больше, чем необходимо. В результате и происходило недопустимое колебание — "раскачка" давления в баке.

Обсуждался также вопрос организации комбинированного наддува — вначале, как предварительный, происходит химический наддув, а затем в полете наддув осуществляется газогенераторами, которые питаются от маршевых двигателей. Но в этом случае опасались другого: при движении по контейнеру ракета испытывает определенные перегрузки. Когда же она выбрасывается из него, то в какой-то момент попадает в состояние невесомости. При этом возникает возможность вплескивания компонента, что приводило бы к охлаждению газов наддува и, в результате, к неизменным недопустимым провалам давления. Но была еще одна причина — третья по счету. Главный конструктор воронежского КБ "Химавтоматика", разрабатывавшего двигатель первой ступени, считал, что запуск пяти однокамерных двигателей в заданное время, равное 0,15-0,2 секунды, он обеспечить не сможет.

Не нашла поддержку идея минометного старта и у баллистиков. Возглавлявший их начальник отдела связывал свои возражения с организацией динамики полета. Его оппонентом выступил начальник отдела, курировавший систему управления смежника. Несмотря на то, что они были представителями одной структуры, именовавшейся "комплексом" конструкторского бюро, обсуждение, возникшее между ними, приобрело бурный характер, а уровень аргументации достиг тех "высот убедительности", что потребовалось довольно резкое вмешательство Главного, едкой репликой приведшего в порядок увлекшихся сверх всякой меры спорящих.

— Так получилось, что со своим развернутым сообщением, обосновывая кажущиеся недостатки минометного старта, я выступал довольно долго — минут двадцать, — продолжает вспоминать руководитель подразделения, отвечавший за пневмогидравлическую схему ракеты, И.Г. Писарев, со слов которого и воспроизводится развитие хода совещания. — При этом произошел любопытный эпизод, глубоко засевший в памяти. Михаил Кузьмич сидел в шерстяной рубашке без галстука во главе длинного стола, пиджак по традиции покоился на стуле. Внимательно слушал всех выступавших, иногда по ходу бросал реплики. Аргументируя свое мнение, я стоял перед ним около стола. Когда закончил излагать аргументированные доводы не в пользу минометного старта, он неожиданно встал. Я даже немного растерялся. А Главный подошел, взялся за пуговицу моего пиджака, покрутил ее какое-то мгновение и вдруг сказал:

— Ну вот ты-то как не понимаешь, что если эту машину не сделаем через два — три года, то они на нас могут напасть?

Почему он выбрал объектом для такой реплики именно меня, до сих пор не понимаю. Могу только предположить, что наиболее существенным ему показалось возражение, связанное с организацией газодинамических процессов в баках и двигателе. А именно они-то и обеспечивают полет ракеты. Тогда как вопросы, связанные с производством, в частности, создание конструкции ракеты и систем, обеспечивающих новые условия старта, он считал сложными, но решаемыми.

После этого эпизода получилось что-то вроде небольшого своеобразного неофициального голосования, оставлявшего как бы свободу при принятии окончательного решения. Михаил Кузьмич спрашивал персонально каждого, называя по фамилии, за или против тот минометного старта, обращаясь со словами:

— Твое мнение?

Один из заместителей Главного, любитель статистики, на листе бумаги провел вертикальную черту и, поставив вверху слева "за", а справа "против", стал крестиками фиксировать отношение участников совещания к предложению Михаила Кузьмича. И, если мне не изменяет память, практически все ведущие специалисты конструкторского бюро высказались против. Когда стало совершенно ясно настроение присутствующих, Михаил Кузьмич встал, по привычке закурил традиционную сигарету, прошелся, как обычно, вдоль стола, а затем как-то спокойно, тоном не допускающим "инакомыслия", четко сформулировал свое решение:

— Ну, что же. Я всех внимательно выслушал и принимаю решение: будем делать минометный старт.

— Михаил Кузьмич, для этого нужен эскизный проект, у нас сроки на носу, — попытался возразить начальник проектного отдела.

— Это не твой вопрос. Эскизный проект сделайте в июне, — на той же ноте конкретизировал свое решение Главный.

Так закончилось это, ставшее в своем роде историческим в развитии боевой ракетной техники совещание, о котором до сих пор знали только его участники…

Развитие дальнейших событий очень убедительно показало сколь много внимания уделял Главный отработке и отработанности процессов, происходящих в двигателях и двигательных установках ракеты, куда входят и баковые системы. Если конструкция может быть несовершенной, то всегда есть пути ее улучшения и доведения до нужного уровня, отвечающего поставленной задаче. Все это, как говорится, лежит на поверхности и зависит от изобретательности исполнителя. Возникающие в двигательных системах процессы, могущие привести к взрывам, колебаниям, непредсказуемы, природа их зачастую неизвестна, а следовательно, и непонятны пути борьбы с возникшим "недугом".

Из истории ракетной техники известны примеры, когда самые большие проекты не состоялись по этой причине. Это подтверждает и практика летных испытаний при отработке новых ракет. Львиная доля аварий во всех странах мира приходится на долю именно двигательных установок.

На ракете Р-36М, на первой ступени, в дальнейшем отказались от двигателей разработки А.Д. Конопатова. В.П. Глушко сумел предложить не пяти-, а четырехкамерный двигатель, надежно обеспечивавший заданное время запуска. Что и было в дальнейшем блестяще реализовано.

Выдвинутая в качестве существенного возражения на этом судьбоносном совещании проблема взрывного догорания образовавшейся смеси получила удачное разрешение в процессе дальнейших проектно-конструкторских проработок. Введением оригинальной специальной выкладной мембраны удалось исключить возможность возникновения этого явления. Но об этом будет сказано в своем месте.

Что же касается идеи химического наддува баков, то месяца через два Главный вызвал к себе И.Г. Писарева и предложил:

— Делай химнаддув.

— Но, Михаил Кузьмич, — возразил Игорь Глебович и назвал многие организации, которые не смогли реализовать эту проблему до уровня конструктивных решений, — не знаю, справимся ли мы с такой сложной задачей. Нужно провести очень большое количество экспериментов.

— Делай, я буду помогать, — закончил разговор Главный конструктор.

Получив добро, подразделение, руководимое И.Г. Писаревым, будущим доктором технических наук, а пока инженером без ученого звания, развернуло широкомасштабные исследования. И после более чем 1500 проведенных экспериментов было найдено удачное решение, альтернативы которому в дальнейшем не было и в будущем даже на самой совершенной ракете Р-362М. И сейчас химический наддув "живет" на этих, прозванных сатанинскими, ракетах, стоящих на боевом дежурстве, но уже в России.

После совещания, вызвав к себе ведущего конструктора, Главный задал ему в достаточно резкой форме вопрос:

— На каком основании были прекращены работы по минометному старту?

Последний, взяв в секретном отделе письмо, показал его Михаилу Кузьмичу. В нем речь шла о разработках, связанных с минометным стартом. Наискосок на тексте стояла резолюция заместителя Главного конструктора, исполнявшего на период отсутствия первого лица его обязанности. Решение своей категоричностью, казалось, не оставляло никакого сомнения в судьбе проекта: "Работы по минометному старту прекратить".

Прочитав документ, М.К. Янгель взял ручку, зачеркнул наложенную резолюцию своего заместителя, и сверху над ней твердой рукой вывел: "Работы по минометному старту продолжить", скрепив свое окончательное и бесповоротное решение подписью.

Итак, принятое решение предельно строго и лаконично: старт должен быть только минометным. Это значило, что все надо начинать заново, да еще в таком темпе, чтобы наверстать упущенное. С этого момента и ведет отныне отсчет времени история минометного старта тяжелых баллистических ракет. Революционная по своему содержанию идея станет неукоснительно претворяться в жизнь и "обрастать" союзниками. Проектирование пойдет в заданном направлении и не будет сил, способных повернуть движение вспять.

В то же время М.К. Янгель, помня о заслугах Е.Г. Рудяка как идеолога шахтных комплексов для ракет Р-16 и Р-36, когда ленинградский конструктор проявил себя не только автором прогрессивных технических решений, но и энтузиастом своего дела, продолжает делать настойчивые попытки сохранить его в качестве Главного конструктора шахтного комплекса, для чего организует встречу в Министерстве. На совещании в неизменно вежливой манере Михаил Кузьмич начинает облекать предложенную идею убедительными перспективами ее реализации. Напомнив, что подобный способ выбрасывания испытан веками, "завораживающим", мягким голосом Главный в который уже раз обрисовывает первоочередные явно видимые и побочные преимущества. В дополнение к очевидным, это еще и прибавка дальности полета, эффективное использование уже существующих стартов. И, что особенно важно, решение задачи с единых позиций дает возможность осуществлять при минимальных затратах индустриальную заводскую сборку со всем комплексом бортового оборудования, что, несомненно, скажется на качестве изготовления.

Продолжая обсуждать преимущества, он показывает, что минометный старт решал проблему достартового расхода топлива. С момента запуска маршевого двигателя первой ступени до срабатывания контакта подъема проходит всего 0,7 секунды, а рулевые камеры работают 2 секунды. За это время сжигается в общей сложности до одной тонны топлива. К тому же начало работы двигателя соответствует уже достигнутой высоте в 15–20 метров. Расходует меньше энергии в процессе нахождения ракеты в шахте и система, обеспечивающая температурно-влажностный режим (ТВР) внутри контейнера. В этом случае экономия происходит за счет резкого сокращения объема, в котором необходимо поддерживать заданные параметры: вместо колодца шахты — пенал контейнера.

Е.Г. Рудяк с самого начала заседания ведет себя довольно агрессивно. Уговоры явно не помогают. В своих убеждениях непреклонен: стартовый комплекс отработан, испытан и возможны только некоторые его усовершенствования, связанные с новыми требованиями, а принцип должен оставаться прежним.

М.К. Янгель пытался привлечь и другие дополнительные аргументы: при газодинамическом старте шахта после пуска выйдет из строя полностью. Реализуя же новый способ, ее можно с небольшими доработками использовать повторно. И если в военное время это обстоятельство не имеет никакого особого значения, то в мирной обстановке может оказаться важным экономическим показателем.

В то же время у возражающих были и такие доводы: минометный старт — дополнительное звено в цепочке возможных причин, которые могут привести к отказу, а следовательно, и к аварийному старту. М.К. Янгель был убежден в противном: не только сокращается и облегчается весь цикл предстартовых операций, но и повышается надежность всего старта.

Что, Главный опровергает элементарную логику и основы математической теории надежности? Нет и нет! Он смотрит глубже и дальше, интуитивно чувствует высокое инженерное совершенство создаваемой системы. И чутье, как покажет ход дальнейшей отработки, его не подведет. Поразительно, но это состоявшийся факт: за всю историю пусков не было ни одной аварийной ситуации по причине минометного старта, хотя до этого они случались несколько раз.

Но никакие доводы не произвели нужного впечатления. Очень эмоционально отстаивая принятую позицию, свои возражения и контраргументы Е.Г. Рудяк облек в расхожую инженерную сентенцию:

— Зачем изобретать колесо, если оно давно изобретено и испытано временем?

Между тем стало вполне ясно, что долгое сопротивление Е.Г. Рудяка как Главного конструктора шахты имело под собой сугубо личную, отнюдь не инженерную причину. Существовало даже мнение, что для такого эрудита, каким был ленинградский смежник, это был единственный "шкурный мотив", определявший его поведение на каждом этапе обсуждения, когда придумывались все новые и новые возражения. Борьба шла, по существу, не за техническую концепцию, а за объемы разработок в общем комплексе. Как выразился один из участников этой эпопеи, в хрущевском "сосисочном" конвейере, производившем ракеты, Е.Г. Рудяку хотелось быть колбасой, а не сосиской.

Дело в том, что в существовавшей схеме газодинамического старта по направляющим основным узлом был стакан, который определял сложность шахтного комплекса, а следовательно, и степень участия организации в общем объеме работ. При минометном же старте в системе связи шахта-ракета важнейшим элементом становился транспортно-пусковой контейнер, внутри которого сосредотачивались все связи борта ракеты с наземными коммуникациями. В то время как связь транспортно-пускового контейнера с шахтой сводилась к минимуму.

Отсутствие газоходов и стакана со всей его начинкой, роль которого начал выполнять контейнер, являвшийся принадлежностью ракеты, приводило к резкому уменьшению участия конструкторского бюро Е.Г. Рудяка в общем объеме работ при создании ракетного комплекса.

В этом контексте следует сделать некоторое отступление. В любом деле, как и в самом простом механизме, есть незаметные "винтики", без которых, однако, он не может функционировать. В ракетной же технике таким незаменимым является процесс транспортировки ракеты из цеха завода-изготовителя до установки на стартовый стол. Вопросы транспортировки, несмотря на кажущуюся их второстепенную роль, во многом определяют облик будущей ракеты.

Проблемы начинаются у цеховых ворот, габариты которых должны быть такими, чтобы ракету можно было вывезти, а затем доставить каким-либо из видов транспорта на полигон в монтажно-испытательный корпус, где она проходит полный комплекс проверок на функционирование всех систем и агрегатов. И только после этого ее погружают на транспортное устройство — тележку, с помощью которой и доставляют на стартовую позицию и устанавливают на пусковое устройство — стартовый стол.

С принятием схемы минометного старта принципиально упрощался и весь комплекс подвижного наземного оборудования. До этого ступени двухступенчатых ракет из монтажно-испытательного корпуса возились по отдельности на старт по грунтовым дорогам на специальных тележках. Здесь они перегружались на специальный установщик, с помощью которого и водружались на стартовый стол. При принятой схеме особенно сложным была конструкция установщика, так как для осуществления стыковки ступеней требовался механизм со всеми степенями свободы: вверх, вниз, вправо, влево.

С появлением транспортно-пускового контейнера резко упрощались весь комплекс подвижного оборудования и его номенклатура. А это входило в противоречие с интересами Е.Г. Рудяка, поскольку касалось всего комплекса в целом и собственных проблем и вопросов.

Ну и, наконец, резко сокращался объем работ, а следовательно, и времени, необходимого для состыковки всех магистралей ракеты с "землей" после загрузки ее в шахту, поскольку вся стыковка с транспортно-пусковым контейнером производилась на заводе-изготовителе, а не в шахте, как раньше.

Заканчивая совещание, М.К. Янгель, обращаясь к Е.Г. Рудяку, примирительно произнес:

— Не волнуйся. Давайте еще поработаем: ты со своими конструкторами и я со своими. А недели через две-три соберемся вновь.

И через три недели в том же помещении происходит повторная встреча. Е.Г. Рудяк прибыл на сей раз с необычно большой делегацией, с огромным количеством чертежей и таблиц. Вновь убедительная аргументация М.К. Янгеля о перспективности нового вида старта. Однако при повторной встрече позиция, занятая Е.Г. Рудяком, еще более непримирима. Свое, по-прежнему построенное на эмоциях выступление, на сей раз он закончил вызывающе категорично:

— Или я, или минометный старт.

Михаил Кузьмич в это время делал какие-то пометки на чертежах толстым красным карандашом из числа тех, которыми обычно накладывают резолюции на документах. После неожиданного ультимативного заявления Е.Г. Рудяка он помолчал, потом поднял голову, внимательно, изучающим взглядом посмотрел на всех присутствующих, затем в упор на Е.Г. Рудяка и решительно произнес:

— Значит — минометный старт.

И в это время раздался сухой резкий звук — это сломался пополам толстый карандаш в руках Главного, хотя внешне он был совершенно спокоен.

Напряжение разрядил Главный конструктор системы управления Н.А. Пилюгин, неожиданно вошедший в кабинет. Мгновенно оценив обстановку, он увел под каким-то благовидным предлогом М.К. Янгеля.

Е.Г. Рудяк продолжал возмущаться:

— Это оскорбление. Я не ожидал.

Немного успокоившись, обращаясь к присутствующим, он спросил:

— Так что будем делать?

На что один из членов янгелевской делегации произнес:

— Как, что? Минометный старт!

Отныне в истории развития ракетных комплексов, создаваемых в конструкторском бюро М.К. Янгеля, начинается новая эпоха.

И все же, несмотря ни на что, М.К. Янгель сделал еще одну, на сей раз последнюю попытку переубедить Е.Г. Рудяка. Произошло это в августе 1969 года на высоте девять тысяч метров, в самолете, летящем из Москвы в Крым, где должен был состояться Совет Обороны, и на котором среди других рассматривался и этот вопрос. Однако Е.Г. Рудяк упрямо продолжал стоять на своем. И более того, ровно через два дня на Совете Обороны он решительно выступил против М.К. Янгеля. И этого Главный уже не мог простить.