2 февраля 1961 года

2 февраля 1961 года

После аварии для Главного конструктора ракеты и комплекса сложилась очень трудная ситуация.

Жизнью нанесен тяжелейший удар по престижу созданного и стремительно стартовавшего конструкторского бюро, по его — Янгеля — личному престижу. Все надо заново восстанавливать (межконтинентальная ракета должна летать!), и не только восстанавливать, но доказать новыми проектными разработками превосходство руководимого конструкторского бюро перед другими конкурирующими ракетными фирмами. А это значит распрощаться с надеждой на возвращение домой в Москву после окончания испытаний ракеты Р-16, обещанное жене, которая не хочет променять столичный образ жизни на периферийный. И в этом акте вновь проявление высокой гражданственности, честности и порядочности. Интересы государства выше личного благополучия.

Оставшись практически без руководителей испытаний и одного из ведущих смежников, он должен был не только взвалить на себя всю неимоверную тяжесть ответственности за случившееся, но и найти силы для организации работ по подготовке к пуску новой ракеты.

Прямо с полигона Михаил Кузьмич летит в Киев и докладывает о случившемся Первому секретарю ЦК КП Украины Н.В. Подгорному. Из Киева — в Днепропетровск, не заезжая домой, в областной комитет партии, где состоялся разговор с первым секретарем обкома партии.

Каким бы железным характером не обладал человек, пережить такое нельзя без последствий. Цена расплаты необычайно высока — здоровье. И после состоявшегося разговора неимоверное внутреннее напряжение последних дней, скрываемое огромной силой воли от посторонних глаз, дало о себе знать, вырвавшись наружу. Михаилу Кузьмичу стало плохо. Находившийся с Главным конструктором главный инженер завода А.М. Макаров доставил его в заводскую медсанчасть. Врачи констатировали — инфаркт. Второй по счету. Предыдущий был совсем недавно — в феврале 1958 года. Когда спросили Михаила Кузьмича, что сообщить родным, он попросил, чтобы приехала дочь Люся.

Однако и на больничной койке он меньше всего беспокоится о собственном здоровье. Таков уж характер — не может "сидеть сложа руки", не представляет себя без работы. Главного ни на минуту не покидают мысли о происшедшей трагедии. Не имея возможности выступить перед коллективом, еще и еще раз анализируя и оценивая случившееся, он направляет из больницы письмо, которое с нетерпением ждут в ОКБ: что скажет Главный конструктор, какую оценку даст происшедшим событиям?

Оставаясь верным себе, он напишет (письмо было оглашено 9 ноября 1960 года на отчетно-выборном собрании партийной организации конструкторского бюро):

"… Наша партийная организация за истекший отчетный период вполне справилась с весьма сложными и очень ответственными производственными задачами, возложенными на наше предприятие соответствующими постановлениями ЦК КПСС и Совета Министров СССР. Наш коллектив взял на себя инициативу по сокращению на три месяца начала государственных испытаний двух наших новых изделий совместно с коллективом завода. По одному из новых изделий нас постигла большая, в техническом смысле, неудача, о тяжелых последствиях которой вы все, очевидно, знаете…

Хотя непосредственной причиной неудачи явилась грубая схемная ошибка, допущенная одной из смежных организаций, мы не можем, не имеем права не считать и себя повинными в последствиях этой ошибки… Определенная ответственность за это должна быть, естественно, отнесена на мой счет и на счет некоторых заместителей Главного конструктора.

Но дело сейчас сводится не к тому, чтобы искать виновников и взвалить на них всю ответственность за последствия схемной ошибки. Вера в наше изделие непоколебима. Руководящие партийные и государственные органы верят также и в способность нашего коллектива довести это изделие до полного удовлетворения предъявляемым к нему требованиям… Следовательно, задача… состоит в том, чтобы поднять весь инженерно-технический состав ОКБ до уровня полного осознания и понимания каждым государственной ответственности за высокое качество наших изделий.

Уверен, что никто из нас не упадет духом от временной и случайной неудачи, и мы сделаем все, чтобы оправдать доверие ЦК нашей партии и правительства".

Необходимо организовывать продолжение работ, и Михаил Кузьмич снова на ногах, по-прежнему собран, дает четкие указания, распоряжения. Умение в трудную минуту предельно мобилизовать все свои силы и способности в полной мере было присуще Главному конструктору ракетно-космических систем.

Вторую ракету, находившуюся в монтажно-испытательном корпусе, вернули на завод для устранения замечаний по результатам работы комиссий. После доработки ракету вновь погрузили в специальные вагоны, и железнодорожный состав 28 декабря 1960 года отправился из Днепропетровска на полигон. Вместе с ракетой этим же поездом отбыла и бригада испытателей во главе с Главным конструктором. В составе поезда три спецвагона с ракетой и оборудованием, три купейных вагона для экспедиции и вагон-салон (с роялем) для Главного конструктора, технического руководителя испытаний М.К. Янгеля.

Новый год испытатели встретили в пути. Главный пригласил к себе в вагон-салон. В 24.00 по местному времени 31 декабря, когда все встали, чтобы поднять тост, остановился и поезд. Машинист сделал непредвиденную остановку на 1–2 минуты, чтобы встретить Новый год. Очевидно существует такая традиция на железной дороге. В 6 часов утра 1 января 1961 года состав встречали в Тюратаме.

Председателем Государственной комиссии по проведению испытаний назначили генерал-лейтенанта А.И. Соколова, возглавлявшего головной Научно-исследовательский институт Ракетных войск Министерства обороны. Техническое руководство по-прежнему осуществлял М.К. Янгель. Начались новые полигонные испытания по новой технической документации. На сей раз проводились они тщательно и продуманно при строгом соблюдении всех требований инструкции по безопасности работ, в присутствии главных и ведущих конструкторов всех организаций-разработчиков систем ракеты.

В целях тщательной проверки и анализа надежности комплексной электрической схемы системы управления и полного исключения любых случайностей в самом начале испытаний второй ракеты техническим руководителем испытаний была создана специальная группа из представителей научно-исследовательских институтов и конструкторских бюро — разработчиков ракеты во главе с директором и главным конструктором Научно-исследовательского института электромеханики А.Г. Иосифьяном.

Среди готовивших к пуску вторую ракету многие были участниками и даже пострадавшими в тот трагический день октября 1960 года. Однако никаких признаков психологического груза катастрофы, боязни, неуверенности в действиях испытателей не проявилось.

И все же для поддержания моральной и психологической атмосферы время пребывания на старте было сокращено до минимума.

За несколько дней до пуска возникла ситуация, которая долго потом рассказывалась как анекдот. При обсуждении порядка предстартовых работ непосредственно около ракеты вдруг один из стартовой команды испытателей выясняет, что только ему после окончания операций заправки компонентами топлива и прорыва мембран предстоит остаться у ракеты, чтобы провести определенные заключительные операции. Это было настолько неожиданно, что, не сумев сдержать изумления, он в сердцах воскликнул:

— Так что, я один..?

На это присутствовавшие хором прореагировали:

— Хэ…

Однако очень быстро, буквально за несколько минут к огромному удовлетворению испытателя и всех присутствовавших выяснилось, что в этом нет необходимости.

После проведения всех работ на технической позиции в последней декаде января 1961 года ракета была вывезена на старт, установлена на пусковой стол. Пуск был назначен на один из последних дней января. Погода явно не благоприятствовала испытаниям. Мороз достигал минус 36 ^оС. Вечером были проведены все регламентные испытания. Все системы функционировали нормально, за исключением полного отказа канала траекторных телеметрических измерений системы "Рубин-1", которая была установлена в головной части ракеты. Из-за этого пуск отложили.

На состоявшемся затем заседании Государственной комиссии приняли решение снять головную часть и отправить на техническую позицию для устранения дефекта в системе "Рубин-1". Однако при проведении испытаний дефект не подтвердился, и вечером головная часть была отправлена на старт и пристыкована к ракете. В десять часов вечера все было готово к пуску, который был назначен на шесть часов утра следующего дня.

Когда же команда испытателей утром прибыла на пуск, то вновь повторилась предыдущая ситуация — все системы работают нормально за исключением злополучной системы "Рубин-1". Неисправность повторилась.

И тут-то вокруг системы телеизмерений закрутилась карусель. В десять часов заседание Государственной комиссии. Присутствуют главные конструкторы всех систем и агрегатов, представители Заказчика. Председатель — генерал-лейтенант А.И. Соколов потребовал от главного конструктора системы "Рубин-1" А.Ф. Богомолова доложить о причинах отказа, и какие меры необходимо предпринять для восстановления ее работоспособности. Однако из сообщения А.Ф. Богомолова не следовало однозначного ответа, как "лечить" систему "Рубин-1" в условиях подготовки ракеты к пуску. Поэтому председатель в категорической форме потребовал предложить конкретные меры, напомнив для убедительности о важности и ответственности выполнения требований правительства о пусках ракеты Р-16.

Обстановка накалилась до предела. А.Ф. Богомолов еще находился на трибуне и, отвечая на очередной вопрос А.И. Соколова, сходу заявил:

— Надо снять с головной части приемник ДП-Е1М, завернуть в одеяло, установить его вечером в головную часть, а утром пустить ракету.

У присутствовавших создалось впечатление, что Главный конструктор системы "Рубин-1", как человек умный и не лишенный чувства юмора, хотел таким образом своим предложением несколько разрядить обстановку на Госкомиссии. И в какой-то степени это удалось. Его предложение у части присутствующих в зале вызвало улыбку. Но председателю Госкомиссии было не до шуток. Поэтому он несколько раздраженно и категорично потребовал от А.Ф. Богомолова и всех причастных к системе "Рубин-1" принять самые кардинальные меры по восстановлению ее работоспособности. На этом заседание закончилось, все разошлись. Положение "хуже губернаторского" — такой важнейший пуск откладывается всего лишь из-за системы контроля, а не работоспособности ракеты.

О том, как развивались события дальше, рассказывает телеметрист И.В. Коваль, оказавшийся волею судьбы в силу причастности к системе "Рубин-1" в центре событий.

— Ушел я с заседания, — вспоминает он, — в глубоком раздумье. Какие же кардинальные меры будут приняты? Ведь я был на полигоне куратором системы "Рубин-1" от нашего ОКБ как разработчика ракеты.

Вечером меня вызвал начальник отдела. Зная его как человека умного, строгого и опытного испытателя, сразу подумал, что "кардинальные меры" начинаются с меня. Когда же зашел к нему в комнату, он встал и сразу сказал:

— Пойдем к Михаилу Кузьмичу.

Ну, думаю, все. Будет крупный разгон. Зашли в комнату к М.К. Янгелю. Он спокойно и любезно пригласил сесть. Затем, глядя на меня, сказал:

— В Ваше распоряжение выделяется самолет. На борт необходимо взять прибор системы "Рубин-1", доставить его на завод-изготовитель в Казань. После доработки, не позже понедельника, прибор должен быть возвращен обратно на полигон.

Продолжая смотреть на меня, после короткой паузы, спросил:

— Какой гриф имеет прибор?

— Две буквы, — ответил я, имея в виду гриф "совершенно секретно".

— Тогда у Вас на борту будет вооруженный офицер, — продолжил Михаил Кузьмич. — Вылет самолета завтра утром в шесть часов.

Обращаясь к начальнику отдела, он добавил:

— Обеспечь доставку прибора на аэродром и охрану через нашу экспедицию.

Я решил уточнить:

— Но, ведь прилетим под выходной день.

На что Михаил Кузьмич ответил:

— Обеспечение режима работы Казанского завода в системе Приволжского Совета народного хозяйства в выходной день я беру на себя. В случае каких-либо задержек с вылетом самолета звони мне лично по спецсвязи в любое время суток.

Выйдя от Михаила Кузьмича, я витал в облаках. Вместо "кардинальных мер" оказано большое и полное доверие. Поразила четкость постановки задачи, подход к ее решению и вместе с тем простота общения с подчиненными любого ранга. Я-то был всего лишь старшим техником. Для себя же сделал вывод на всю жизнь: вот это настоящий государственный человек.

Утром приехал на аэродром в половине шестого утра. И сразу заметил, что с подготовкой самолета к вылету происходят какие-то задержки. Позвонил М.К. Янгелю в гостиницу. Он, по-видимому, спал, так как телефон ответил не сразу. Я извинился за беспокойство и доложил обстановку. В ответ услышал:

— Хорошо, я дам указание.

И действительно, через полчаса службы аэродрома стали готовить самолет к вылету. Взлетели мы в семь часов в направлении на Актюбинск. После дозаправки в Актюбинске наш ИЛ-14 взял курс на Казань, куда прилетели вечером, и сразу же на завод с прибором ДП-Е1М. Там уже нас ждали специалисты в белых халатах и сразу же приступили к доработке прибора. Они заменили полупроводниковую линейку усилителя промежуточной частоты на ламповую, которая применялась в первых модификациях прибора. После этого приступили к настройке, а затем и к испытаниям прибора.

Убывая с завода, по ВЧ-связи доложил о том, какими рейсами придется лететь обратно и о промежуточных аэропортах посадок. И вот, что меня поразило: если где-то возникали задержки, шел прямо к руководству аэропорта, говорил, что я представитель Янгеля, и сразу все вопросы решались. Откуда они знали о Янгеле, ведь все было засекречено? Но одного упоминания везде было достаточно.

Как и было предписано, в понедельник прилетели с доработанным прибором на полигон. Обратный путь был длинным, и я все время задавал себе вопрос: почему на заводе перевели часть схемы приемника с полупроводников на лампы. Ведь в то время мировая практика утверждала, что полупроводниковые элементы более надежные по сравнению с ламповыми. Но, тем не менее, у нас в государстве еще долго полупроводниковые приборы уступали по надежности ламповым. Причина, как потом выяснилось, крылась в чистоте полупроводниковых материалов и способе крепления электродов.

Из аэропорта сразу же поехали на техничку, где приемник ДП-Е1М системы "Рубин-1" был установлен в головную часть. На следующий день утром, несмотря на неослабевающий мороз, был назначен старт…

Пуск состоялся 2 февраля 1961 года со второй пусковой установки 41-й площадки. На сей раз все были эвакуированы на значительное удаление от старта, гарантировавшее полную безопасность, а также на защищенный наблюдательный пункт. В помещении управления пуском ракеты непосредственно на старте, в специальном бункере, кроме боевого расчета пуска, находились М.К. Янгель и главные конструкторы систем на случай принятия решений при возникновении непредвиденных ситуаций. Однако и при пуске второй ракеты, буквально в считанные минуты до старта, не обошлось без ЧП. Суть же неожиданно возникшей ситуации оказалась связанной опять с системой телеизмерений, но на сей раз с системой "Трал".

На старте перед самым пуском, как всегда, проверка функционирования всех систем сопровождается репортажем. Все идет нормально. И вдруг, когда уже почти не оставалось времени до нажатия на кнопку "Пуск", по связи докладывают:

— Нет питания на телеметрию системы измерений.

А это значит, что не будет работать система "Трал" и никакой информации о работе узлов и агрегатов ракеты на активном участке полета получить нельзя. Необходимо срочное решение, последствия которого трудно переоценить. После катастрофы с первой межконтинентальной ракетой Р-16 сейчас все поставлено на карту. Это понятно не только присутствующим на старте. Без преувеличения, в напряжении весь "посвященный" Советский Союз. Пуск ждут на полигоне, в Днепропетровске, многочисленных организациях смежников, а самое главное — в Москве, связь с которой поддерживается непрерывно. Но принимать решение надо одному человеку. Времени же на размышление, а тем более обсуждение в сложившейся ситуации нет. Стрелки часов неумолимо приближаются к назначенному сроку. И Главный берет ответственность на себя, принимая решение правильное как тактически, так и стратегически.

Основная цель старта на данный момент — показать работоспособность конструкции и, прежде всего, правильность заложенных при проектировании идей. А если даже и возникнут какие-то отклонения в процессе полета, все равно цель будет достигнута. Конечно, и в этом случае возможны неприятности. Но "волков бояться — в лес не ходить". Тем не менее, принимая такое решение, необходимо иметь уверенность, основанную на многих привходящих факторах, которые мгновенно интегрируются в уме.

И команда М.К. Янгеля, несмотря на бурные протесты, в первую очередь, телеметристов, решительна и бесповоротна:

— Работаем дальше.

Однако беда не приходит одна. Через пять минут опять:

— Нет питания на систему аварийного подрыва ракеты.

Пауза на сей раз продолжалась несколько дольше. Но снова решительный голос Главного:

— Работаем дальше.

Пуск в целом, особенно учитывая поставленную задачу на полет и предельно сложную психологическую атмосферу, прошел нормально. Это была победа М.К. Янгеля, победа нового направления. Первая межконтинентальная ракета на высококипящих компонентах топлива, так нужная обороне страны, состоялась.

Но в процессе движения произошло значительное отклонение от расчетной траектории полета. В результате ракета сошла с курса. Поскольку на систему аварийного подрыва ракеты питание не поступало, то не произошла и ее самоликвидация в воздухе. Отклонившись от траектории, головная часть вместо Камчатки упала в районе Красноярского края, что и определили по внешнетраекторным измерениям. Отсутствие же информации о работе систем не позволило поставить диагноз — определить причину возникшей аномалии.

И Михаил Кузьмич вслух, прилюдно признал свою ошибку, заявив, что больше таких решений принимать не будет.

При следующем пуске опять произошло отклонение. Причина оказалась стабильной. Но работавшая на сей раз телеметрическая аппаратура передала на землю так нужную информацию, которая и позволила однозначно определить источник неудачи — ненормальная работа гироскопов. Дефект был устранен, а вместе с ним перестали проявляться отклонения траектории в полете ракеты.

"После успешного запуска ракеты Р-16, - вспоминает испытатель полигона П.Д. Сапсай, — Михаил Кузьмич, обнимая каждого из нас, членов стартового расчета, персонально приговаривал:

— Дорогие мои, вы еще сами до конца не осознали, какое большое дело вы сделали! Спасибо!".

Официально же мир узнает о том, что в СССР появилась новая межконтинентальная ракета, после первого пуска ракеты Р-16 в акваторию Тихого океана. В средствах массовой информации сообщение об этом прозвучало так:

"В Советском Союзе проведен успешный запуск нового варианта ракеты-носителя космических объектов. По данным телеметрической информации полет ракеты и работа всех ее ступеней проходили в соответствии с заданной программой. Макет предпоследней ступени достиг водной поверхности в заданном районе акватории океана с высокой точностью".

Для тех, кому было надо, содержание этого сообщения было не больше, чем секрет полишинеля. Все прекрасно понимали, что "макет последней ступени, достигший водной поверхности в заданном районе…" являлся штатной головной частью первой межконтинентальной боевой баллистической ракеты Главного конструктора М.К. Янгеля.