Тяжела ты, шапка Мономаха
Тяжела ты, шапка Мономаха
Успехи, сделавшие М.К. Янгеля несомненным лидером боевой ракетной техники, давались непросто. Так уж принято, что когда заходит речь о человеке, работающем на переднем крае науки и техники, то на первый план выступают его награды и почетные звания, различного рода торжества, приемы и банкеты, с которыми традиционно связано общественное признание. И, конечно, этапные периоды творческой деятельности, когда приходит озарение и наступает момент истины.
В действительности все ровно наоборот. Моменты официального признания и чествования с вручением наград, вершащие победную реализацию задуманного, тонут в повседневной изнурительной, порой рутинной работе, в процессе которой не только выдвигаются идеи, решаются принципиально новые технические проблемы, рождаются неизвестные до того конструкции и многое другое, что сопутствует творческой деятельности крупного инженера, внедряющего научные и технические идеи века, но и осуществляется постоянная администраторская и организаторская деятельность со всеми вытекающими последствиями, связанными с функционированием крупного коллектива. Несмотря на огромный авторитет М.К. Янгеля не только в кругах полигонных военных специалистов, но и у высшего руководства в лице Главнокомандующих ракетными войсками М.И. Неделина и Н.И. Крылова, главный военный заказчик в лице министра обороны СССР А.И. Гречко не был сторонником и не поддерживал перспективные начинания днепропетровского Главного. И это все на фоне постоянной сложной обстановки, в которой приходилось отстаивать новые направления: непрекращающаяся неравная борьба за заказы с основными конкурентами С.П. Королевым и особенно В.Н. Челомеем, имевшим и после "хрущевского" периода весомую поддержку в лице А.И. Гречко.
Бескомпромиссность в противостоянии с теми, кто не разделял взгляды М.К. Янгеля на развитие ракетной техники, носила порой очень резкий характер и не раз вынуждала идти на крайние меры, добиваясь отстранения от занимаемых должностей ставших тормозом руководителей смежных организаций и осуществлять перестановки в собственном конструкторском бюро.
Сослуживцы всегда видели подтянутого, спортивного сложения Главного с неизменной чисто янгелевской улыбкой, ставшей (как и улыбка Джоконды) хрестоматийной в кругах тех, с кем приходилось общаться. И только наметившаяся сутулость могла для наблюдательного глаза сказать о той тяжелой повседневной работе, скрытой от глаз сослуживцев. А ведь в конструкторском бюро никто практически не знал, какой "букет" недугов — прямое следствие трудного детства и суровых лет военного и послевоенного времени, мучил Михаила Кузьмича.
Пять инфарктов за днепропетровский период жизни М.К. Янгеля — такова цена подвижнического труда на ниве ракетной техники. Несомненно, болезни Главного усугублялись обстоятельствами личной бытовой неустроенности, связанной с кардинальным изменением места работы.
Семья не захотела расстаться со столичным образом жизни и переехать по месту работы ее главы, оставшись в Москве. В результате — существование без близких, на правах командированного в бесконечных переездах по треугольнику Днепропетровск-Москва-Полигон. Жена руководителя такого масштаба должна быть не только спутником, но и помощником, делить ежедневно "тяготы быстро текущей жизни", а может и раствориться в ней. История знает много таких примеров самопожертвования.
Все это создавало человеку, казалось, облеченному высшим государственным доверием, атмосферу постоянного нервного напряжения, обстановку одиночества, практически без дома и комфорта. Создав огромный работоспособный дружный творческий коллектив, оставаясь его признанным глубокопочитаемым лидером, Главный конструктор оставался практически одиноким. Заканчивая поздним вечером напряженный изнурительный рабочий день, сослуживцы отправлялись к своим домашним очагам, а он — в неуютную "холостяцкую" гостиничную квартиру.
Уезжая на новое место работы, обещал наладить дело, подготовить смену и вернуться через несколько лет. Срок пребывания пришлось продлить в связи с важнейшей государственной задачей — созданием первой межконтинентальной баллистической ракеты на высококипящих компонентах топлива — Р-16. Трагедия на полигоне находит резонанс в семье. Снова приходится отложить возвращение домой. Он должен довести дело до конца. Не выполнено уже не первое обещание. Впереди же новые идеи, новые задачи, на основе которых должен быть создан мощный ракетно-ядерный щит страны для обеспечения мира на планете в сложные шестидесятые годы. И возвращение в Москву так и не состоится. Интересы Государства для М.К. Янгеля всегда были выше любых других.
Смелый и решительный в претворении принятого решения, бескомпромиссный в сложных жизненных коллизиях, не терявший чувства высокого человеческого достоинства на любом уровне, он был, как это не может показаться странным, слабым, по отношению к себе, не мог во внеслужебной обстановке порой справится с собой и в этом была его трагедия. В результате психологический надлом со всеми вытекающими последствиями и прежде всего, потеря сна. Без "стимуляторов" не обойтись, появилась тяга к "коньячным разгрузкам". И как следствие, неконтролируемые поступки. "Аборигены" конструкторского бюро и сегодня помнят знаменитые "пирожковые разборки", когда Главный конструктор ловил в коридоре молодежь, поедавшую в рабочие утренние часы продававшиеся тут же пирожки и бутерброды, и учинял нарушителям трудовой дисциплины публичные разносы. По форме вроде бы все было правильно. Сотрудники же реагировали на это своеобразно. Улыбаясь, они комментировали: "не царское" это дело.
Были и другого характера подобные "не царские" акции. Так, однажды Михаил Кузьмич назначил совещание в нерабочую субботу и, проходя мимо раздевалки, увидел в ней всего лишь одно пальто. Оно, как выяснилось потом, принадлежало рядовому инженеру. Остальные все были рангами повыше, а посему разделись, где посчитали удобней. Войдя в приемную, он первым делом спросил у секретаря:
— Что, еще никто не пришел?
Получив ответ, что его уже ждут, Главный вошел в кабинет. И когда увидел всех сидящими за столом заседаний, вдруг взорвался:
— А где вы разделись? На вешалке только одно пальто. Что, все остальные предпочли кабинеты? Только у Главного есть эта небольшая привилегия. Остальные должны пользоваться раздевалкой. Прошу об этом помнить.
Конечно, все почувствовали себя в этой ситуации крайне некомфортно. Но, надо сказать, что слишком велико было уважение сотрудников к своему Главному, слишком велик был его авторитет. Поэтому они с должным пониманием относились к появившимся подобного рода проявлениям неуравновешенности своего руководителя. Прекрасно осознавая насколько непростая у него жизнь, и как он предан своему делу, как мудро ведет коллектив от успеха к успеху, они даже во многом сочувственно воспринимали подобные инциденты и посему не держали ни "дули в кармане", ни "камня за пазухой". Не все было спокойно на "Олимпе". Поводов находилось предостаточно и, в первую очередь, связанных с выбором основного направления работ. Потерпев неудачу в попытке создания носителей для большого космоса, Главный все внимание сосредотачивает на боевой жидкостной ракетной тематике. В то же время в коллективе возникают сильные тенденции, направленные на развитие новых направлений, связанных с проектированием малых спутников Земли и созданием твердотопливных двигателей. В этой связи в структуре конструкторского бюро происходят преобразования, связанные с организацией новых подразделений. Обстоятельства требуют произвести и кадровые перестановки. Забота о преемственности в деятельности конструкторского бюро требует выдвижения перспективных молодых заместителей.
Оценивая сложившуюся обстановку и пытаясь не допустить возникновения конфликтных ситуаций в разговоре с директором завода А.М. Макаровым, Михаил Кузьмич откровенно заявляет:
— Зачем они — рвутся в бой? Я уже больной человек, и сейчас, как никогда раньше, мне крайне необходимы верные помощники и товарищи, которые смогли бы достойно продолжить мое дело.
Прекрасно осознаю свои недостатки в этой ситуации, не могу смириться, когда бьют лежачего. Что им еще надо?
Между тем стычки между лидерами принимают тот уровень, который может обернуться против конструкторского бюро.
— В партком, — вспоминает бывший в то время его первым секретарем В.М. Михайлов, — стали поступать тревожные сигналы: становится невозможно работать, не успеет Главный, приняв решение, уехать в командировку, как они отменяются. Это создавало крайнюю нервозность во взаимоотношениях в среде руководителей подразделений. И высказывались настойчивые предложения:
— Секретарь, принимай решение.
Посоветовавшись с членами партийного комитета, секретарь берет ответственность на себя и приступает к решительным действиям — пишет письмо в Москву министру С.А. Афанасьеву, в котором, подробно обосновав создавшуюся ситуацию, попросил приехать в Днепропетровск и на месте при необходимости принять соответствующие кадровые решения.
Как стало известно впоследствии, о сложившейся обстановке были хорошо осведомлены в ЦК партии. И когда министр поставил в известность руководство оборонного отдела ЦК о поступившем письме, то оно оказалось последней каплей в чаше терпения. Все ясно понимали, что под удар может быть поставлена судьба конструкторского бюро, судьба перспективного коллектива. Решение однозначно: хватит терпеть такую обстановку, надо разводить конфликтующие стороны. Поэтому министр не заставил себя долго ждать. В конструкторском бюро он появился крайне раздраженным и сразу же высказал Михаилу Кузьмичу:
— Кто у тебя парторг. М…к, мне письма пишет.
Затем, не теряя времени, С.А. Афанасьев предварительно провел несколько неофициальных встреч с руководителями различного ранга, при этом демонстративно минуя парторга, хотя последний был не только автором письма, но по негласным канонам того времени, имел решающий голос в подобных вопросах. На официальное заседание были приглашены все заместители Главного, секретарь парткома и заведующий Оборонным отделом областного комитета партии. Не в силах скрыть раздражения, вызванного историей с письмом, открывая встречу, министр приняв позу неосведомленного, демонстративно разыграл примитивную сцену. Обратившись как бы ко всем присутствующим, спросил:
— Ну, кто тут из Вас писал письмо?
А затем стал поочередно опрашивать мнение всех присутствовавших. Цель разговора одна — сколько можно не понимать друг друга? Кто-то должен уйти? И министр принял решение: в большом деле тылы должны быть крепкими. По результатам совещания состоялись кадровые выводы. К руководству конструкторского бюро были привлечены молодые перспективные работники, проявившие себя в первую очередь на административной ниве. И это был большой урок для всех присутствующих. Вопрос не в том, кто ушел с дороги. Настоящий успех приходит тогда, когда воз тянут в одну сторону. Таков был смысл принятого решения, и это почувствовали все.
Но принятыми решительными действиями Москвы не решался другой, не менее важный и имевший непосредственное отношение к возникшей ситуации вопрос. Жизнь на правах командированного продолжалась. И не неустроенность быта (все свидетельствовало о том, что в жизни Михаил Кузьмич был крайне неприхотлив), а отсутствие семьи, возможность видеть каждое утро горячо любимых детей и общаться с ними — для любого родителя мучительно.
Семейная личная жизнь каждого человека по всем меркам, всегда — тема деликатная и обычно обходится молчанием. Но тем не менее она не оставалась незамеченной сотрудниками конструкторского бюро. Всегда неодобрительно оценивая возникшую ситуацию, сослуживцы при всех обстоятельствах полностью были на стороне Михаила Кузьмича. Показательно, что даже по прошествии десятилетий, они часто вспоминая ушедшие в историю времена, невольно обращаются и к этому вопросу. Ведь Главный живет до сих пор в сердцах и умах многих из тех, кто бок о бок трудился рядом, деля радость побед и горечь поражений.
Одиночество настолько омрачало жизнь Главного, что он в достаточно корректной форме поделился обо всем со ставшим ему достаточно близким человеком парторгом В.Я. Михайловым.
Вот они превратности "быстротекущей жизни", жизненные коллизии во всех их предсказуемых проявлениях. Сильная личность, человек, который владеет думами сотен и тысяч людей, к которому обращаются и доверяют свои самые интимные и житейские проблемы работники конструкторского бюро и который помогает своим мудрым советом и конкретными действиями выбраться из них, сам оказывается беззащитным и беспомощным, когда обстоятельства касаются лично его самого.
В один из приездов жены в Днепропетровск М.К.Янгель приглашает В.Я. Михайлова к себе в гости. И молодой партийный руководитель, сам еще не имеющий достаточного жизненного опыта, решает не упустить свой шанс и попытаться вызвать на откровенность И.В. Стражеву.
О том, как протекала и насколько удалась эта необычная миссия по такой тонкой и пикантной жизненной проблеме, в которой соотношение участвующих сторон по всем параметрам вписывалось в известную сентенцию, когда "яйца учат курицу", вспоминает сам ее инициатор.
— Жена Янгеля небольшого роста, простая, собранная, внимательная к собеседнику. Кузьмич рядом с ней смотрелся великолепно. Лучистый, высокий, домашний и одновременно праздничный.
— Какая чудесная пара, — подумал я.
За чашкой чая разговор быстро перешел к обсуждению столичных новостей, которые с собой привезла Ирина Викторовна. Михаил Кузьмич удалился на кухню помогать домработнице.
— Ирина Викторовна, извините меня, — решив приступить к делу, начал я. — Сто раз задавал себе вопрос: имею ли я право вторгаться в Вашу жизнь с Михаилом Кузьмичом, и все же хочу спросить:
— Почему Вы не здесь? Не рядом с ним?
Сразу стало как-то проще. По всему чувствовалось, что она сама ждала этого разговора. Возможно, хотелось объяснить прежде всего себе, а потом уже другим, почему она не рядом с мужем. Где-то в душе, по всему было видно, эта умная женщина понимала, что суд людей не на ее стороне.
— Да, Ирина Викторовна, — после невольной паузы продолжил я, — именно это и хотел у Вас спросить. Михаила Кузьмича в свободные минуты уже не спасают ни рыбалка, ни охота. Он всеми мыслями уходит в свою семью. В конце концов его страшная болезнь прогрессирует вследствие одиночества. Как я понимаю, будь Вы рядом, ему бы не потребовались лекарства, врачи.
— Владимир Яковлевич, — медленно начала она, — Вы слишком молоды и мне трудно ответить на Ваш вопрос так, чтобы быть понятой до конца. Страшусь это сказать вслух, но нас, женщин, еще никто не смог до конца понять. Мы сами порой себя пугаемся. Понимаю, нескладно получается. Но особенно сейчас, когда Миша стал знаменит и известен на всю страну, я боюсь быть рядом именно здесь. Кажется, что тогда я его потеряю навсегда. Ведь я начну каждый день ревновать его к работе. И потом, Владимир Яковлевич, поймите меня как человека. Я доктор технических наук, профессор, у меня большая творческая жизнь. Боюсь себя опустошить. Не уверена…, - оборвав вдруг фразу, замолкла она.
— Вы же знаете, что у нас в университете есть специальный физико-технический факультет, где работают многие известные ученые и, в первую очередь, из конструкторского бюро, — пытался возразить я. Но Ирина Викторовна не откликнулась на мое предложение. Хранила молчание. По всему было видно, что развивать эту тему она дальше не хотела и обсуждение считала законченным.
— Бог ты мой, вот так разговор получился, — только и успел с тоской подумать я. К такому пониманию жизни в свои тридцать лет я был еще явно не готов. Проклятый бабий жребий! Эмансипация отбирает у нашей прекрасной половины счастье материнства, семьи. Все хотят быть Софьями Ковалевскими. Ради этого детей разучились рожать. От мужей отказываются. Надо же? Поди пойми их. В этот момент, как нельзя кстати, нарушив затянувшееся молчание, из кухни вернулся Михаил Кузьмич. Сразу заметив грустные лица собеседников и поняв причину, он вмешался в разговор:
— Владимир Яковлевич, у нас с Ириной Викторовной все оговорено. Она с ребятами будет ко мне чаще приезжать. Да и я в столице, сам знаешь, не редкий гость. Так выше голову.
Возвращался домой из гостей в раздумье. Не получился у меня разговор с женой Главного. Более того, где-то в душе я даже отступился от Михаила Кузьмича, оправдывая возможность его разлуки с Ириной Викторовной.
— Видать, — думал я, — у таких сильных, властных, неделящихся в жизни, так и случается, и это правда. Как говорится из песни слов не выкинешь, а песни бывают всякие. И все же жизнь надо уважать, даже такую трудную…
И тем не менее принципиально образ жизни Главного не изменился, а проблемы продолжали оставаться. Однако даже в период душевной расслабленности М.К. Янгель умел овладеть своими чувствами и, если требовали обстоятельства, проявлял фантастическую способность мобилизоваться в нужную минуту.