Командные кадры

Командные кадры

В силу нескольких причин и по сей день трудно, а то и просто невозможно всесторонне оценить способности и боевую эффективность тех маршалов и генералов, которые представляли собой старший командный состав Красной Армии в первые 30 месяцев войны, да и за всю войну в целом. Советские и российские исторические труды слишком мало говорят о чертах характера и поведении этих командующих, зачастую они также обходят молчанием многие периоды их карьеры времен войны. Кроме того, хотя многие из этих командующих оставили свои воспоминания или даже сами стали героями одного или нескольких биографических описаний, государственная цензура заботливо убирала из этих произведений любые сведения, могущие нанести ущерб Советскому Союзу, его вооруженным силам или репутациям самих командующих — особенно если те после войны занимали видные посты в армии и государстве.

И наконец, содержание всех послевоенных воспоминаний и биографий во многом отражало политическую обстановку и отношения во властных кругах Советского Союза на момент их написания. Например, Сталин до своей смерти в 1953 году запрещал старшим офицерам писать воспоминания[137] — по крайней мере, отчасти преследуя цель увековечить то, что Хрущев позже назвал «культом личности» Сталина и защитить тщательно срежиссированную репутацию диктатора как единственного архитектора побед Красной Армии. После смерти Сталина тоненький ручеек воспоминаний и биографий, изданных с 1953 по 1958 год, превратился в настоящий поток между 1958 и 1964 годами. Эти книги, хотя и отличались намного большей точностью и откровенностью, чем их предшественницы, должны были способствовать стараниям нового советского лидера Н. С. Хрущева десталинизировать Советский Союз, всячески подчеркивая провалы Сталина (такие, как устроенная немцами операция «Барбаросса») и очерняя репутации любимых сталинских командующих (таких, как Жуков) — исключая в то же время сведения, наносящие ущерб репутациям Хрущева и его теперешних приближенных.

Советские воспоминания, биографии и другие исторические сочинения продолжали отражать политические реалии текущего времени и после того, как в 1964 году враги Хрущева отстранили его от власти. К примеру, вскоре после этого репутация Жукова воспарила до заоблачных высот — по крайней мере, частично из-за того, что он противостоял Хрущеву и поддержал новое кремлевское руководство. В 1970-е годы историки превозносили нового советского лидера Л. И. Брежнева за его достижения времен войны, а в конце 1980-х годов Горбачев в духе своей новой программы гласности обнародовал новые и зачастую нелестные сведения о Красной Армии и ее старших командующих времен войны. Однако, хотя программы «десталинизации» и гласности открыли взорам новые и более точные сведения о Красной Армии, сопровождающие эту новую откровенность политические мотивации продолжали отбрасывать тень сомнения на точность данных книг.[138]

Даже сегодня, спустя свыше десяти лет после того, как оковы, наложенные на исторические исследования и снижающие их достоверность, казалось бы, сгинули вслед за крахом Советского Союза в 1991 году, прежние ограничивающие точность внутренние запреты по-прежнему действуют. Теперь они подкреплены тенденцией защитить традиционное величие победы Красной Армии в войне, а также репутаций тех «великих капитанов», которых прежние исторические труды возвели в роль истинных архитекторов победы. В стране, у которой весьма немного героев, сохранение этих фигур в качестве «икон» потребовало дальнейшей манипуляции историческими фактами^{371}.

Еще одна причина того, почему столь трудно объективно определить профессиональный уровень и военный талант старших командующих Красной Армии времен войны, заключается в том, что они стали жертвами стереотипов, навязанных миру поколением офицеров вермахта, которые написали в послевоенные годы собственные воспоминания. Движимые либо стремлением к самооправданию, либо одержимые желанием обвинить во всех поражениях вермахта Гитлера, большинство этих офицеров, за некоторыми примечательными исключениями, обливали презрением воинскую доблесть своих противников из Красной Армии. Вот еще более-менее смягченная версия данного стереотипа:

«До некоторой степени высокие боевые качества русских снижаются их несообразительностью и природной леностью. Однако входе войны русские постоянно совершенствовались, а их высшие командиры и штабы получали много полезного, изучая опыт боевых действий своих войск и немецкой армии, Они научились быстро реагировать на всякие изменения обстановки, действовать энергично и решительно. Безусловно, в лице Жукова, Конева, Ватутина и Василевского Россия имела высокоодаренных командующих армиями и фронтами. Командиры младшего и нередко среднего звена все еще страдали нерасторопностью и неспособностью принимать самостоятельные решения — из-за суровых дисциплинарных взысканий они боялись брать на себя ответственность. Шаблон в подготовке командиров мелких подразделений приводил к тому, что они приучались не выходить за рамки уставов и наставлений и лишались инициативы и индивидуальности, что является очень важным для хорошего командира. Стадный инстинкт у солдат настолько велик, что отдельный боец всегда стремится слиться с „толпой“. Русские солдаты и младшие командиры инстинктивно сознавали, что, если они будут предоставлены самим себе, они погибнут. В этом инстинкте можно видеть корни как паники, так и величайшего героизма и самопожертвования^{372}».

И наконец, в определенные периоды войны, такие, как операции «Барбаросса» и «Блау», сопутствующий военным действиям общий уровень хаоса бывал столь велик, что трудно, а то и просто невозможно определить реальные возможности командующих Красной Армии и проявленные ими способности — когда политические просчеты Сталина ставили их в такое положение, с которым уже никак не справиться. Например, вполне ли разумно предполагать, что прежние командиры Красной Армии — например, прославленные, но подвергнутые перед войной чистке руководители вроде Тухачевского, Уборевича, Гамарника, Якира и Корка — могли в июне 1941 года более эффективно противостоять вермахту, чем польские, французские и английские командиры в 1939 и 1940 годах? Учитывая эти реалии и при отсутствии полных биографических сведений, самый лучший (если не единственный) способ оценить способности старших командующих Красной Армии — сделать это на основе их конкретных достижений на постах командующих[139] и того впечатления, которое они производили на подчиненных солдат и офицеров.