Историческая неизбежность социализма

Историческая неизбежность социализма

В период безработицы я, разумеется, много времени проводил в моем «параллельном мире». В частности написал статью об исторической неизбежности социализма, настоящего, демократического.

Во второй части книги (в главе 7) я рассказывал о психологическом обосновании такой неизбежности. Однако подобное обоснование — дело, как говорят в математике, необходимое, но не достаточное, и я все время продолжал думать и об историческом обосновании. Информация и впечатления, приходившие ко мне на Западе, помогли продумать этот вопрос.

Ход моих рассуждений был примерно следующим.

Чтобы исследовать вопрос, какой строй должен прийти на смену капитализму и госсоциализму, и убедиться в неизбежности этой смены, надо проследить две важнейшие линии: освобождения труда и развития демократии.

На заре цивилизации господствовал рабовладельческий уклад, когда и раб, и его руки, и плоды его труда были собственностью рабовладельца. Уклад этот существовал веками — и казался современникам вечным и незыблемым. Однако его сменил феодализм, при котором собственностью феодала, владельца средств производства (тогда это была главным образом земля), стали «только» рабочие руки и плоды труда крепостных работников. (В России феодализм был ближе к рабству.) Затем пришел капитализм, когда хозяину средств производства стали принадлежать лишь плоды труда работников (наемных). Таким образом, несмотря на все зигзаги истории, мы видим линию постепенного освобождения человека и его труда по мере развития сознания людей и производительных сил: раб — крепостной — наемный работник...

И не существует и существовать не может в природе причин, по которым этот процесс освобождения может навсегда остановиться на нынешней стадии и не сложится в конце концов строй, когда и плоды труда станут собственностью их производителей, что будет означать ликвидацию наемного труда — последней стадии рабства — и полное освобождение человека. У истинно свободного человека никто не может отобрать продукт его труда. Продукт труда должен быть и будет неприкосновенной частной собственностью его создателя, кем бы он ни был по социальному положению.

Исчез рынок рабов, исчезнет и рынок труда, рабочих рук. У Станислава Лема прекрасно сказано: «О чем главная мечта раба? — О рынке, на котором он мог бы купить себе доброго хозяина». И подобные мечты потеряют «свою сладость».

Обращаясь в агентство по трудоустройству, человек будет искать не работодателя, который обещает больше платить за его работу, а компанию работников, предлагающую лучшие условия совладения капиталом, средствами производства.

Ведь работники, владеющие продукцией своего труда, неизбежно будут становиться и совладельцами капитала. Ибо тот, кто владеет продукцией, будет владеть и средствами производства, так как только у него есть деньги для поддержания и обновления этих средств.

И в результате сложится форма собственности, которую можно назвать групповой трудовой собственностью, когда все постоянные работники предприятия/учреждения, и только они, являются его владельцами. По принципу: кто не работает, тот не владеет! Этот принцип, в отличие от феодально-социалистического «кто не работает, тот не ест», является сугубо правовым принципом, проистекающим, в свою очередь, из священного права собственности производителя на продукт своего труда.

Таким образом, намеченная выше линия развития будет выглядеть следующим образом: раб — крепостной — наемный работник — работник-совладелец (средств и продуктов производства).

Сходную линию, шел я дальше, можно проследить и в развитии демократии. Демократия для узкой группы — олигархии, потом — для всех имущих граждан (цензовая демократия), потом — для всего мужского населения, затем — и для женщин; т. е. распространение демократических прав вширь на все общество. Как и права собственности на продукцию труда!

И мы вновь не найдем в природе причин, по которым бы это развитие должно остановиться. И следующий этап — это вступление демократии внутрь трудовых ячеек общества. (Развитие вширь уже исчерпано!) А именно — выборность и разделение власти внутри этих ячеек: совет трудового коллектива — законодательная власть, администрация — исполнительная, ревизионно-контрольные комиссии — судебная. Иными словами, это будет означать создание системы демократического самоуправления. Что возможно, конечно, лишь с одновременным укоренением групповой трудовой формы собственности на средства и продукцию производства. Наемный работник не может иметь права голоса в делах предприятия и в распределении его доходов, в частности.

Обе линии приводят к двум фундаментальным правам истинно свободного человека: к праву решающего голоса во всех касающихся его делах, во всех структурах, членом которых он состоит, от трудовой ячейки до государства; и к праву собственности на продукт своего труда.

Оба эти права, как я убежден, должны лечь в основу конституции свободной России и любой другой свободной страны. Права эти, кроме всего прочего, призваны освящать и регулировать трансформацию капиталистического уклада в социалистический. Концепцию этих прав я считаю одним из своих важнейших вкладов в теорию демократического социализма, наряду с разработкой механизма расширенного воспроизводства в социалистическом обществе.

Концепцию «двух прав» (говоря немножко по-китайски!) я опубликовал в книге «Продолжение истории: синтез социализма и капитализма», вышедшей уже в Москве. В эмиграции я ее опубликовать не смог, лишь говорил о ней в своих передачах по «Свободе».

Важным для меня событием в безработный период было, как я уже упоминал, мое сотрудничество с одним из ведущих советологов и социологов Западной Германии Вольфгангом Леонгардом, автором всемирно известной мемуарной книги «Революция пожирает своих детей». В этой книге он рассказывает историю своей неординарной жизни. Его родители, немецкие коммунисты, бежали от нацистов в Советский Союз и там благополучно угодили в сталинские лагеря, а Вольфганг — в специальный интернат для детей арестованных в СССР иностранных коммунистов. В войну он работал на радио «Свободная Германия», а после войны в команде Ульбрихта переехал в Восточную Германию устанавливать там «коммунистический режим». Разочаровавшись в деятельности немецких коммунистов, Леонгард в конце 40-х годов бежал в Югославию, чтобы помогать властям Тито строить новый социализм. (Леонгард был, наверное, первым в послевоенное время высокопоставленным беглецом из соцлагеря!) Но и в югославском социализме он со временем разочаровался и переехал в Западную Германию, где стал работать в области социологии и в издательском бизнесе. Вместе с женой, Элке Леонгард, доктором философии и депутатом бундестага от социал-демократической партии, вел в издательстве «Хердер» серию под рубрикой «Европейские свидетели эпохи». В этой серии супруги Леонгард издали, между прочим, мемуарную книгу Евгения Гнедина, сына Александра Парвуса и бывшего советского дипломата, а затем и узника ГУЛАГа.

Я предложил Леонгардам издать в их серии и мое «Самоуправление». Книга их заинтересовала, и они решили ее перевести и издать, и со своей стороны предложили мне написать для «Хердера» еще и мемуарную книгу и в ней, кроме всего прочего, рассказать, как зарождались и развивались мои идеи синтезного социализма. Для многих они в мемуарном изложении, с историей их зарождения и развития, говорил мне Леонгард, будут более понятны и более убедительны, нежели в чисто теоретическом виде. Я, естественно, согласился на это предложение.

Я подготовил для немецкого издания «Самоуправление» и засел за мемуары. «Самоуправление» вышло в свет у «Хердера» в 1989 году под названием «Россия перед выбором: самоуправление или тоталитаризм?» в формате карманной книги (Taschenbuch), т. е. весьма большим тиражом.

Мемуарная книга, которую я успел написать за время своей безработицы, очень понравилась Леонгарду и была в его бюро уже переведена на немецкий, но неожиданно распалось (по не известной мне причине) сотрудничество Леонгарда с «Хердером», и мои мемуары остались не изданными. (Леонгард свою издательскую деятельность не возобновил.) Я пытался пристроить мемуары в какое-нибудь другое немецкое издательство, но безуспешно, хотя отзывы рецензентов везде были очень хорошими. Для коммерческого успеха мемуарной книги необходима большая известность автора, да и к Советской России и людям оттуда интерес тогда на Западе очень упал.