Еврейский вопрос

Еврейский вопрос

Начну с «еврейского вопроса», поскольку мы его уже коснулись.

Впервые мне (и не только мне) стало ясно, что Солженицын — антисемит, и махровый, при чтении его «Архипелага ГУЛАГ», в котором он выделил биографиями и даже фотографиями исключительно евреев в руководстве НКВД, упомянув бегло, в перечислении, лишь несколько русских имен из тысяч не менее кровавых сталинских чекистов. Солженицын подсчитал даже, сколько жертв в среднем приходится на душу евреев-чекистов — от Фирина до Сольца, «забыв» прикинуть жертвы Ежова, главного сталинского палача. Он вообще «забыл» даже имя Ежова упомянуть!

Мне, как и всем людям демократической и антифашистской ориентации, эта ложка фашистского дегтя отравила и весь «Архипелаг». Меня не вдохновляет борьба с «коммунизмом» по принципу: «Коммунисты и евреи — шаг вперед!».

Между прочим, уже в эпоху Путина Солженицын неоднократно встречался с ним, принимал его у себя дома, доверительно беседовал. Значит, дело не столько в жестокости чекистов, сколько опять же в их национальности? Новые чекисты ведь тоже достаточно сотворили жестоких деяний и крови пролили! Имею в виду и чеченскую войну, и провокации, с помощью которых она развязывалась: похищения людей, взрывы домов и т.д.

Находясь в эмиграции, Солженицын продолжал раскручивать яростную антисемитскую пропаганду. Он производит анализ крови Ленина и открывает, что у него только одна «четвертушка крови — русская». Но этого ему мало, и он ставит над Лениным Александра Парвуса, второстепенную фигуру в социал-демократических кругах России и Германии, которого Солженицын изображает дьяволоподобным евреем, русофобом и немецким шпионом, утверждая, что Парвус был теневым идейным руководителем Ленина и всех трех революций в России (1905-го, Февральской и октября 17-го). Хочется Солженицыну все-таки чистого (на все четыре четверти) еврея поставить во главе большевиков и революции. При этом, чтобы читателям было яснее, кто есть Парвус, Солженицын подменяет его имя Александр на Израиль. И в то же время в конце повести («Ленин в Цюрихе») дает список деятелей революции и партии большевиков, выступавших под псевдонимами, раскрывает их псевдонимы, желая, очевидно, показать, как много евреев и всякой другой «неруси» (как сейчас фашисты говорят в России) было среди вождей революции.

Также подменяет Солженицын (в «Августе четырнадцатого») и имя Дмитрия Богрова, убийцы Столыпина, называя его Мордкой, чтобы опять же яснее было, кто он такой. Убийство Столыпина Солженицын характеризует как выстрел в Россию и объясняет его не «заказом» врагов Столыпина в царском окружении, как то признано мировой историей, а глубинной еврейской ненавистью к России, двигавшей Богровым.

Я вообще убежден, что Столыпин заинтересовал Солженицына более всего потому, что его убил еврей. Убийство Александра Второго, ликвидировавшего крепостное право и готовившего конституцию, было неизмеримо трагичнее для России, но Солженицын даже не упоминает об этом событии в своих исторических романах. В числе террористов, убивших царя, не было евреев! Как и при осуществлении множества других терактов в те времена. Ни словом не обмолвливается Солженицын и о том, что незадолго до Богрова Столыпина пытались убить эсеры, среди которых также не было евреев. А тот теракт был совсем по-палестински жестоким: эссеры взорвали бомбу на даче Столыпина, когда там находились его дети и посетители. Двое детей и многие посетители были тогда тяжело ранены.

Что касается злотворного влияния евреев, то не только Ленин, но и Сахаров, по Солженицыну, находился под их пагубным влиянием. В своих мемуарах «Бодался теленок с дубом» Солженицын обвиняет Сахарова в том, что он «сломал наш бой, лишил нас главного успеха, уступая воле близких, уступая чужим замыслам» (курсив мой. — В. Б.).

«Близкие» — это Е.Г. Боннэр, еврейка по матери, зять-еврей Е. Янкелевич, представитель Сахарова в эмиграции, а «чужие», поясняет Солженицын, это «90 евреев, написавших письмо американскому конгрессу, как всегда о своем: чтобы конгресс не давал торгового благоприятствования СССР, пока не разрешится вопрос об еврейской эмиграции». «Для придания веса своему посланию» они попросили Сахарова написать такой же протест, и Сахаров это сделал, «не подумав, — повторяет Солженицын, — что ломает фронт, сдает уже занятые позиции», превыше всего, мол, ставя свободу для еврейской эмиграции.^[37]

В другом месте, по поводу критики Сахаровым «Письма к вождям Советского Союза», Солженицын вновь подчеркивает:

«Эта горячность и опрометчивость пера, не свойственная Сахарову, выразила горячность и поспешность того слоя, который без гнева не может слышать слов «русское национальное возрождение»».^[38]

Одиозное высказывание сделал Солженицын, выступая в Тайбее (Тайвань) 23 сентября 1982 года. Оказывается, не только в Октябрьской революции евреи сыграли решающую роль, но и в китайской.

«Теперь все уже забыли, что еще в 1923 году советский агент Грузенберг, под кличкой Бородин, готовил в Китае коммунистический переворот, и это именно он выдвинул на первые высокие посты в партии Мао Цзедуна и Чжоу Эньлая».^[39]

Этот воспаленный антисемитский бред почерпнут Солженицыным, наверное, в эмигрантских книгах того типа, которые издавались в серии «Россия под жидовским коммунизмом». Отметим попутно, какого поразительно высокого мнения Солженицын о способностях евреев. Один русский еврей сумел подготовить «коммунистический переворот» (переворотом Солженицын называет многолетнюю гражданскую войну) в стране с миллиардным населением и оригинальной древней культурой, да еще и выдвинул к руководству Мао и Чжоу!

Антисемитских высказываний Солженицына может набраться на целый том, но я приведу еще только уникальные страницы из романа «Октябрь шестнадцатого», где автор описывает совещание реальных исторических лиц — членов царского правительства и Государственной думы — и вкладывает им в уста соответствующие высказывания в расчете на то, что читателями они будут восприниматься как документальные.

Обсуждается на совещании положение, возникшее в связи с насильственным выселением евреев из районов, на которые наступали немецкие войска, из опасения, что евреи будут как-то помогать немцам. Общую обстановку Солженицын поясняет сам следующим образом:

«Ожесточенная реакция на Западе (на это выселение. — В. Б.) была мгновенна... повсюду на Западе тотчас были обрезаны кредиты России на ведение войны, недвусмысленно закрыты все источники, без которых Россия не могла воевать и недели. Наиболее ощутительно это сказалось в Соединенных Штатах, ставших банкиром воюющей Европы».^[40]

Далее Солженицын передает слово царским министрам.

«Кривошеин: Нож приставлен к горлу, ничего не поделаешь. Пока еще вежливо просят (евреи), мы можем ставить условия: мы существенно изменим черту оседлости, а вы нам дайте денежную поддержку и окажите воздействие на печать, зависящую от еврейского капитала (это равносильно почти всей печати), в смысле перемены ее революционного тона.

Щербатов: Мы попали в заколдованный круг. Мы бессильны: деньги в еврейских руках, и без них мы не найдем ни копейки.

Сазанов: Союзники тоже зависят от еврейского капитала и ответят нам указанием прежде всего примириться с евреями.

Самарин: Мне тоже больно давать согласие на акт, последствия которого огромны и с которым русским людям придется считаться в будущем. Но таково сплетение обстоятельств, приходится жертвовать.

Щербатов: Конечно, Сергей Васильевич глубоко прав, указывая на разрушительное влияние еврейства, но что ж нам остается делать, когда нож приставлен к горлу, а деньги в еврейских руках.

Кривошеин: Я тоже привык отождествлять русскую революцию с евреями, но тем не менее подписываю акт о льготах (расширение черты оседлости. — В. Б.). Будемте спешить. Нельзя вести войну сразу с Германией и с еврейством, это непосильно даже для такой могучей страны, как Россия.

Оболенский: В еврейском вопросе — три четверти значения всей программы. Это нужно для кредита... Американцы ставят условием свободный приезд американских евреев к нам».^[41]

Разумеется, все эти высказывания либо придуманы самим Солженицыным, либо взяты из эмигрантской литературы про «жидовский коммунизм». И главное — мы видим здесь изложение основных тезисов геббельсовской пропаганды, адаптированной к условиям того времени и России. До Геббельса в ходу были другие обвинения: использование крови христианских младенцев, заговор сионских мудрецов, шпионаж в пользу немцев и т. д.

Причем Солженицын фактически клевещет на царскую Россию, будто она была закрытой страной для иностранцев. И не поясняет, как на русских границах евреев выделяли среди американцев. По измерению пропорций лица или с помощью интимного осмотра? Ведь в американских паспортах никогда не было графы о национальности. И еще комично: в СССР евреи с помощью Сахарова, как утверждает Солженицын, добиваются свободного выезда, а тогда, в 16-м году, с помощью американского правительства добивались, оказывается, свободного въезда! Зачем? Известно — делать в России революцию. По Солженицыну выходит, что евреи одновременно владели мировым капиталом и прессой (даже в России!) и мировую революцию через Россию разжигали — против владычества своего же капитала.

Затрону отдельно утверждение самого Солженицына об «ожесточенной реакции» Запада на принудительное переселение евреев в России. Унизительно и скучно доказывать, что дважды два — четыре, а не пять, но надо, учитывая затмение сознания многих россиян. В начале ХХ века еврейский вопрос, да еще в России, совершенно не волновал Запад. Перед Первой мировой войной еврейский вопрос проявился разве только во Франции в связи с судом над Дрейфусом, офицером генштаба, евреем, которого обвинили в шпионаже в пользу Германии. Несмотря на отсутствие доказательств суд приговорил Дрейфуса к пожизненной каторге. И французские евреи ничего не смогли сделать. Только Эмиль Золя сумел поднять общественное мнение против неправого приговора, и через пять лет Дрейфус был помилован, а еще через семь — реабилитирован.

Во время же мировой войны антигерманская коалиция была жизненно заинтересована в активном участии России в войне, и утверждать, что страны Антанты из-за переселения российских евреев «обрезали» России кредиты, необходимые для ведения войны, можно только потеряв чувство реальности из-за ненависти к евреям. Позже юдофобия немецких нацистов не мешала Англии и Франции заключить Мюнхенское соглашение с Гитлером, а Швейцарии — закрыть границу для еврейских беженцев из Германии, обрекая их на газовые камеры. После Второй мировой англичане прямо воевали с евреями в Палестине, чтобы не дать им создать там свое независимое государство, даже потопили однажды пароход с беженцами-евреями из Европы. Наконец, в наши дни значительная часть политического истеблишмента Западной Европы поддерживает Арафата и осуждает Израиль.

Утверждениям, что большинство капиталов мира находятся «в еврейских руках» и что евреи возглавляли революцию в России, я противопоставляю и такой вопрос: почему же тогда евреи мира не смогли помешать Гитлеру истреблять их в Европе, а Сталину — с легкостью вычистить евреев из партийного руководства, раскрутить государственный антисемитизм и начать истреблять еврейскую интеллигенцию?

По Солженицыну, евреи были также виновны в создании коммунистической идеологии и переносе ее в Россию, где коммунизм якобы не имел никакой почвы: «Русский народ был первой его жертвой». Чтобы понять, как позорит эта концепция русский народ, надо представить, что немцы, скажем, говорили бы сейчас подобное: нацизм был привнесен извне с помощью австрийцев и других «инородцев», в Германии он не имел никакой почвы, и немецкий народ был первой его жертвой. К чести немцев, среди них не нашлось подобных «просвещенных» патриотов.

Концепция Солженицына противоречит его же призыву к раскаянию. В Германии после разгрома нацизма волна раскаяния охватила большинство немцев. У нас же все время держится взгляд о невиновности народа во всем, что творилось в стране и ею в мире. Солженицын внес большой вклад в закрепление такого подхода. С точки зрения религиозной — это антихристианский подход. Я как-то сказал своей жене Аните: «Если случится чудо, и к власти в стране придет наконец «гуманоид» и признает войну в Чечне преступлением, неужели и тогда все станут говорить, что это было преступлением Ельцина, Путина, а народ был ни при чем, был опять жертвой?». На что она справедливо возразила: «До тех пор пока в стране будет господствовать такое отношение, и чуда не произойдет — гуманоид в Кремле не появится!».

Исходя из своего утверждения о привнесенности и чужеродности коммунизма для России, Солженицын постоянно убеждал западную общественность и власти, что единственная сила, способная уничтожить коммунизм в России, это русский национализм («русские национальные силы») под эгидой православия, и тем он вновь повторял фактически Гитлера, убеждавшего в свое время немецких магнатов и всех антикоммунистов, что только ставка на немецкий национализм принесет победу над «еврейским коммунизмом» в Германии и Европе.

Итак, из всех упомянутых выше писаний Солженицына вытекает, что евреи — враги России и мира. И Солженицын не мог не знать, чьи идеи он повторяет и к чему подобная пропаганда привела в недавнем прошлом. Немецкие нацисты еще могли не предвидеть, чем кончится их борьба с «еврейством» — и для немецкого народа, и даже для еврейского, могли не предполагать, что они приведут дело к разрушению тысяч городов и гибели 55 миллионов человек в ходе развязанной ими (с помощью Сталина!) Второй мировой войны. Но их идейные последователи не могут этого не знать.

И все-таки Солженицын повторяет Гитлера и Геббельса! Такова, видимо, сила его ненависти к евреям, за которой обязательно стоит и ненависть вообще к людям, к жизни, тяга к разрушению всего и вся. Эта тяга, как я далее покажу, присутствует и в большинстве других воззрений Солженицына, высказанных им в эмиграции. Солженицын, видимо, долго сдерживал эту свою черную страсть, но когда слава уже была им завоевана и ослабила его тормоза, он не выдержал.

И единственное, что отличает почти всех современных теоретиков юдофобии от «классиков» данного направления, так это их трусливые усилия маскировать свои взгляды. Они ведь все-таки ведают, что говорят и творят! И Солженицын в эмиграции всегда пытался отвергать обвинения в антисемитизме и даже пользовался услугами нескольких евреев-журналистов из числа новых эмигрантов, которые рьяно защищали своего патрона или хозяина, не знаю уж как сказать, от обвинений в юдофобии.^[42]

У Стругацких есть замечательная повесть «Жук в муравейнике», в которой рассказывается, как «звероидные» инопланетяне оставляют на Земле эмбрионы человеческих существ с запрограммированным ими в генах этих эмбрионов стремлением к разрушению. Из них выходят нормальные поначалу люди, одаренные и даже нравственные, но в какой-то момент заложенная в них программа начинает действовать. Такое впечатление производит и Солженицын.

Ну а если вернуться к реальности, то можно предположить, что Солженицын в своей жизни не приобрел тяги и способности к любви. Вспомним тут поразительные слова Николая Ивановича Зубова (Кадмина в «Раковом корпусе») из его письма ко мне о том, что Солженицын «не умеет любить и даже не знает, что это такое». А там, где нет любви к людям, а значит, и к жизни, верх берет «любовь» к разрушению и смерти.