Еврейский вопрос

Еврейский вопрос

Вечером зашла Алла, медсестра, красивая девушка с золотистыми волосами и огромными голубыми глазами, говорит по-польски и чуть-чуть по-русски. Ко мне у нее особая симпатия. Она всего 5 месяцев как приехала из Европы и очень горько жалуется на все и вся. Родители ее погибли в концлагере.

— А я, — говорит она, — скрывала, что я еврейка. Говорила, что я полька. Зачем я должна была говорить, что я еврейка, если у меня была возможность спастись? — заплакала. — Почему они, (то есть американские евреи) к нам, приехавшим из Европы, так плохо относятся? — спрашивает она меня.

Большинство больных — это ДИ-ПИ. Те, кто пережил ужасы лагерной жизни, многие из них чудом уцелели в немецких лагерях.

Привезли их сюда родственники или «Юнайтед-Джуиш-Аппил». У большинства из них мужья и родные погибли в лагерях. Вспоминают о пережитом с ужасом, и почти все они были освобождены из концлагерей Красной Армией. Никто из них никогда не был в России, но с интересом расспрашивают меня о порядках там.

Одна из них сказала:

— Меня Гитлер научил свободу любить, я не хочу никакого насилия, хочу просто для себя пожить.

Но странно, что все прибывшие из Европы не находили общий язык с американскими еврейками и после каждой стычки, происходившей между ними в туалете, бежали ко мне со слезами жаловаться на злых, бессердечных американских евреек. Меня удивляет и поражает невероятный антагонизм между евреями, прибывшими из Европы, и местными. Не могу понять, разве можно так относиться к тем, кто приехал из Европы?

Странно, но ловлю себя на мысли, что национальный вопрос никогда меня не интересовал. Да и никто почти никогда и не спрашивал меня об этом. Здесь отдельные еврейские кварталы, отдельные еврейские больницы, еврейская пища. Ведь это почти такое же гетто, только созданное самими евреями. И только сейчас я поняла, насколько мне было чуждо чувство национальной розни, и вот сейчас, здесь я ощутила, какая это жуткая вещь, и то же самое, по-видимому, происходит в мужской половине этого санатория.