Х. Султангалиев, И. Антипов НЕИЗБЕЖНОСТЬ
Х. Султангалиев, И. Антипов
НЕИЗБЕЖНОСТЬ
История, которую мы собираемся рассказать, подлинная. Временами рассказ будет сбиваться в сторону от основных событий, идти окольными путями. Но ведь так зачастую и случается, когда расследуется сложное, запутанное преступление…
* * *
Капитан Балтенов ранним августовским утром вышел из дежурки на перрон. На запасных путях гулко стукались буферами вагоны. Динамики, установленные на столбах, разнесли голос диспетчера, вызывавшего бригадира грузчиков. В общем, станция Целиноград жила обычной жизнью.
Ночь прошла спокойно, без происшествий. Чтобы размять затекшие ноги, Балтенов прошелся по перрону. Вернулся к дежурке — и сразу заторопился в комнату. Там надрывался телефон.
— Дежурный капитан Балтенов слушает…
Чей-то взволнованный голос сообщал: в полувагоне сборного состава обнаружен труп мужчины.
Капитан положил трубку и тут же поднял ее, чтобы позвонить домой начальнику линейного отдела милиции подполковнику Свиридову.
Не прошло и получаса, как оперативная группа уже прибыла на место происшествия. Убитый лежал, неестественно запрокинув голову. Его ноги в носках безжизненно висели, чуть касаясь пола. Черные туфли, не очень новые, валялись рядом. Кто-то из работников уголовного розыска проверил карманы брюк, надеясь найти документы. Но документов не оказалось.
И, как всегда в таких случаях, сразу возникли вопросы, вопросы. Кто он, убитый? Ехал ли в этом вагоне или забрался сюда переночевать? Возможно, бандиты напали на него где-то неподалеку, а потом затащили сюда в надежде, что состав отправится и труп будет обнаружен очень нескоро и очень далеко от Целинограда…
Первое слово было за экспертом: с момента наступления смерти, установил он, прошло не более двенадцати часов. Капитан Балтенов тотчас отправился к дежурному по станции за графиком движения поездов.
Сборный, который интересовал капитана, прибыл накануне со стороны Кокчетава вечером в 17 часов 25 минут. Стало быть, преступление совершено здесь, на станции Целиноград. Человеку нанесено несколько ножевых ударов. Эксперты пришли к выводу, что нож был тупоконечный.
Когда осмотр подходил к концу, к оперативникам подошел средних лет мужчина, поискал глазами старшего.
— Не помешаю? — обратился он к подполковнику Свиридову.
Его рассказ заслуживал внимания. Вчера вечером он проходил неподалеку от этого места. Трое каких-то парней, видать выпивших, драку затевали. Правда, они вскоре же угомонились. А что дальше было — не видел… Но все это, на его взгляд, подозрительно.
Свиридов повернулся к Балтенову, но капитан только пожал плечами: вечером в его дежурство приводов не было и ни одной драки не зарегистрировано. Тем не менее Балтенов пошел в ресторан. Там, как он выяснил, действительно сидели довольно долго трое молодых рабочих. Изрядно подвыпив, они вышли на улицу и стали баловаться, поддавая плечом друг друга. Потом их видели на путях, метрах в трехстах от этого полувагона, где найден труп.
Вопросов возникало множество, вопросов, на которые пока никто из них не был в состоянии ответить. И уже не только старший оперуполномоченный уголовного розыска Шракбек Балтенов занимался этим делом. К нему подключились и другие работники.
В этот же день в кабинет следователя Евгения Гладнева постучалась стрелочница Екатерина Антонова. Вот что рассказала она.
Вчера, — а в который час, запамятовала, — прямо к ней на пост приходил парень лет двадцати двух. Одет в белую рубашку и черные брюки. Спросил, когда придет поезд со строителями с Украины.
Стрелочница посоветовала ему: обратитесь, мол, к диспетчеру, он ведает графиком.
Гладнев достал из ящика туфли, которые были взяты в полувагоне, рядом с трупом. Черные туфли.
— Вроде те самые, — неуверенно сказала Антонова.
Правда, это трудно было считать доказательством: мало ли на свете остроносых черных туфель. Зато в городском морге стрелочница расплакалась:
— Он это! Он, тот самый парнишка. Подумать, как изувечили, сволочи!
Показания Антоновой давали им в руки новую нить, совсем тоненькую, но все же лучше, чем ничего. Значит, парень — местный. Оперативники ходили на предприятия, в учреждения. Интересовались — не пропал ли где человек?
Почти всюду им отвечали отрицательно. Но труд был затрачен не зря. В линейный отдел милиции стали поступать сведения. Некоторые из них были противоречивыми, некоторые и вовсе не шли к делу. Но все же иные заслуживали внимания, заставляли задуматься.
Оказалось, что вечером, то есть накануне того дня, когда было совершено убийство, на пост к другой стрелочнице — к Антонине Прониной заходили двое молодых мужчин. Одному за тридцать, второму — чуть больше двадцати. Они спрашивали какую-то Нину.
— У нас Нин ой как много, дорогие мои! — ответила им Пронина. А когда ребята скрылись за вагонами, подосадовала: что ж не узнала, где работает эта Нина. Эх, всегда так — бываешь крепок задним умом…
Приметы мужчин стрелочница хорошо запомнила. Старший назвался Николаем, другой, видать, постеснялся назвать свое имя. Живут якобы в вагонах Новосибирского строительно-монтажного поезда.
Стрелочница Пронина сперва отказывалась — боится она мертвецов, но потом все же согласилась пойти на опознание.
— Погодите! Да это же… это — меньшой из тех, что подходил ко мне с тем Николаем. Ах ты бедняжка! И надо же такому горю случиться!
Значит, надо искать Николая! Его ведь тоже хорошо запомнила Пронина. И ощущение близкой удачи охватило оперативных работников, которые теперь просили стрелочницу помочь им найти того, кто назывался товарищем убитого.
В коллективе строительно-монтажного поезда имя Николай оказалось весьма распространенным.
— Знаете, вот такой, коренастый, симпатичный, — поясняла стрелочница, разводя руками.
Проверили в отделе кадров. Просмотрели множество фотографий, незаметно показывали женщине рабочих, а нужного человека все не было. Не тот, не он — твердила Пронина.
В конце-концов Николай был найден. Правда, им оказался рабочий Аркадий Тупицын. Стрелочница, встретившись с ним, рассердилась:
— И что за интерес такой — под чужим именем с людями знакомиться?..
Живым и невредимым оказался и товарищ Аркадия — Константин, который вместе с ним подходил к стрелочнице в поисках знакомой девушки.
— Тогда извиняйте, — сказала Пронина, уходя из милиции. — Стало быть, обозналась.
Им пришлось бы «начинать с нуля», если бы Балтенов, Гладнев и другие работники, подключенные к делу об убийстве, ограничились только отработкой этой версии, только поисками «Николая». Но они не сидели сложа руки. Фотография убитого побывала в окрестных колхозах и совхозах. Розыск велся и по другим городам. С каждым днем увеличивалось число помощников.
Вскоре из Новосибирска пришло письмо, и там фотография молодого человека. Сходство было поразительное. Пропавший без вести Александров в точности походил на того, кто был найден в полувагоне на запасных путях. Некоторое сомнение вызывало то обстоятельство, что этот Александров разыскивался на протяжении целого года.
Запросили еще раз. Новосибирск сообщил дополнительные приметы. Оказывается, на левой руке у Александрова Бориса Михайловича нет двух пальцев, а на нижней челюсти — несколько вставных металлических зубов.
И вот подняты акты экспертизы, заключения врачей. В протоколе осмотра записано, что на левой руке у него все пять пальцев. А вот о зубах нет ни слова.
Следствие не терпит никаких недомолвок, неточностей. Решено произвести эксгумацию. При повторном осмотре выяснено, что зубы у погибшего все целы, и пальцы — тоже.
Значит, чистая случайность — внешнее сходство этих людей, случайность, которая возвращает их в то утро, когда они стояли в полувагоне, разглядывая труп неизвестного мужчины. Александров из Новосибирска — совершенно другой человек. А кто же этот? Кто его убил?..
* * *
Работа линейного отдела в Целинограде в то время не ограничивалась, понятно, одним только этим делом. Были и другие дела и заботы, и, собираясь в кабинете подполковника Василия Афанасьевича Свиридова, его заместитель подполковник Павлов, старший уполномоченный уголовного розыска капитан Балтенов, начальник ОБХСС майор Крапивко часто обращались к другим нераскрытым делам, которые числились за отделом.
Ход следствия в представлении людей, мало знакомых с работой милиции, — это неожиданные погони, выстрелы, схватки… Без этого не обходится. Но прежде чем гнаться за преступником, надо выяснить, кто он!
Что приходило на память в связи с делом об убийстве?
Почти два года назад целиноградский житель, по фамилии Цыпин, припоздал, возвращаясь с работы. Его путь домой лежал через станцию, через железнодорожные тупики. Он всегда ходил этим путем, но на этот раз двое мужчин внезапно преградили ему дорогу. И раздался негромкий угрожающий голос:
— Ни звука, мужик!
Цыпин метнулся назад, но они его настигли, свалили с ног, ударили в спину ножом — раз, и два, и три…
В сознание он пришел на больничной койке. Вспомнил, что бандиты были, кажется, кавказской национальности. Но твердо ручаться за свои показания не мог. Было темно, нетрудно и ошибиться…
Той же зимой в линейный отдел милиции в одном белье прибежал пассажир Нефагин. Представившись дежурному, он устало опустился на стул.
— Помогите, товарищи! Ограбили, чуть не убили, паразиты!
А произошло это вот так.
Было воскресенье. Поезд уходил на другой день, утром. В гостиницу он не сумел устроиться и решил прикорнуть на вокзале.
Еще только вечерело, и Нефагин вышел на улицу. Подошли двое — веселые, словоохотливые парни. Закурили, разговорились.
— Ну, как Целиноград, нравится? — спросил высокий.
— Да, нравятся. Здорово здесь все развернулось.
— Верно говорите, товарищ. Вот и нам здесь тоже понравилось.
Нефагин посмотрел на собеседника. Высокий, широкоплечий. У него красивое цыганское лицо. Другой был низкого роста, щуплый, тоже на цыгана похож. В общем-то, видать, ребята, неплохие. И разговор как-то сам по себе завязался.
— Видно, вам с вокзала некуда податься? Проездом?.. Может, у нас переночуете? Не стесните. Отдохнем, возьмем «полмитрия», потолкуем…
В другой бы раз Нефагин отказался, но уж больно непривлекательной казалась перспектива провести ночь в неуютном и неприветливом зале ожидания.
— Ну что ж, пойдемте, — согласился он.
Они миновали привокзальные постройки. Дальше начинались железнодорожные тупики. Кругом ни души. Высокий замешкался, нагнулся и выхватил из голенища нож. Нефагин испуганно вскрикнул.
— Молчи!
Нефагин упал от сильного удара в грудь. В голове шумело. Бандиты принялись обшаривать его карманы, сняли пиджак, шапку, пальто и спортивный костюм. А когда их шаги затихли где-то в ночной темени, Нефагин поднялся, ощупал грудь. Под рубашкой было что-то липкое, в правом боку сильно ныло. Осмотрелся по сторонам и пошел в милицию…
И в-третьих, известно было, что год назад на том же месте двое неизвестных пытались изнасиловать двух девушек. Им помешали случайно проходившие неподалеку рабочие депо. Но, к сожалению, задержать никого из преступников не удалось.
Тогда в милиции девушки сообщили приметы:
— Да, это парни нерусской национальности. Один высокий, черный, на цыгана похож…
К сожалению, все эти преступления раскрыть не удалось. Только ясно было, что это, скорей всего, орудуют одни и те же.
Розыски продолжались.
* * *
Капитан Шракбек Балтенов, отрываясь от других дел, продолжал заниматься и делом об убийстве. Он вновь и вновь листал увесистый том, в котором пока содержались одни только вопросы… Вновь были подняты протоколы осмотра места происшествия, акты судебно-медицинской экспертизы. И вот капитан обратил внимание на одну деталь. В акте эксперта записано, что убийство совершено тупоконечным ножом. В этой связи вспомнилось происшествие с Нефагиным. Преступники нанесли ему удар, однако нож, пройдя одежду, лишь коснулся груди. Рана оказалась незначительной. Это еще раз подтверждало версию, что на станции орудуют одни и те же грабители.
Докладывая как-то начальнику линейного отдела о ходе розыска, капитан Балтенов поделился возникшим у него новым подозрением. Неподалеку от станции живет женщина. Ее фамилия Колчина. Она работает сторожем в аэропорту. Есть у нее семнадцатилетний сын — токарь на вагоноремонтном заводе.
Колчины — мать и сын — вроде бы не замечены в неблаговидных поступках. Но вот их частые гости ведут себя странно. Двое каких-то мужчин бывают на квартире у Колчиной, устраивают попойки.
— Надо немедленно проверить, — приказал подполковник Свиридов, выслушав капитана. — Обратите внимание на прописку в паспортах, спросите, чем занимаются эти люди.
Не теряя времени, майор Павлов, заместитель Свиридова, и капитан Балтенов направились к Колчиной. Она встретила их в коридоре, у дверей своей квартиры, и встретила довольно неприветливо.
— На работу спешу. В другой раз придется повидаться, — небрежно бросила Колчина, дважды поворачивая ключ в замочной скважине.
— Не беспокойтесь, — сказал Балтенов. — На работу мы сообщим, что это мы вас задержали. Причина уважительная. — И он предъявил Колчиной ордер на обыск. А майор Павлов тем временем подбирал понятых.
— Что вам от меня нужно? — закричала Колчина. — Жаловаться буду!
Кто-то из собравшихся в коридоре соседей посоветовал:
— Зря кричишь, Осиповна. У них служба такая.
— А чего — служба? Чего у меня искать? — Колчина, немного успокоившись, открыла квартиру.
В комнате, за столом, молча сидели двое мужчин. Пустые бутылки свидетельствовали о попойке. А ворох окурков — о том, что компания собралась уже давно.
Сердце у Балтенова чуть дрогнуло в предчувствии удачи. Но он тут же остановил себя. Слишком часто бывало — вот-вот, казалось, наступит развязка, и каждый раз оставались ни с чем.
При виде людей в милицейской форме, парни почувствовали себя явно неуютно. Хозяйка попыталась отвлечь от них внимание. Она опять стала скандалить, закатила истерику.
— Я женщина одинокая! — выкрикивала Колчина. — Кому какое дело до моих гостей? Я жаловаться буду! Я в Москву напишу!
На что она рассчитывала? Возможно, думала — сотрудники милиции не захотят связываться со скандальной бабой, махнут рукой и уйдут.
Ей дали выкричаться. И начался обыск. В это время к капитану Балтенову подошел один из парней и, дыхнув густым водочным перегаром, сказал:
— Оставьте нас в покое, капитан. Здесь честные люди.
Теперь, когда он стоял, а не сидел за столом, Балтенов отметил про себя: рост — выше среднего, волосы — густые, черные, под сросшимися бровями — нагловатые глаза. Красивое цыганское лицо лоснилось от пота. Можно ли его с первого взгляда принять за кавказца? Пожалуй, можно.
Подошел его собутыльник, щуплый, взъерошенный.
— Мы целинники. Отдохнуть приехали, а здесь милиция, — горячился он. — Безобразие!
Они оба «накачивали» себя. Пришлось вызвать дружинников, чтобы присматривали за Колчиной и ее гостями.
Обыск продолжался.
Балтенову попался поношенный пиджак, он подержал его, а перед глазами стоял лист из незакрытого дела с описанием вещей, похищенных у гражданина Нефагина, бывшего на станции Целиноград проездом.
Балтенов отложил пиджак в сторону. Попалась еще шапка-ушанка, спортивный костюм. Улики? Вещественные доказательства? Может быть — да, может быть — нет.
Майор Павлов молча показал Балтенову большой нож с тупым концом, который был обнаружен на кухонном столе. И снова они боялись поверить себе, что, быть может, в эту минуту заканчиваются сразу четыре дела с пометкой «нераскрытые преступления».
Так это или не так — покажет будущее. Сейчас ясно до конца только одно: братьев Курбановских — Бориса, старшего, и Григория — необходимо задержать. Задержать по подозрению в грабежах, попытке изнасилования и убийстве.
* * *
Но одно дело — подозрения, интуиция, догадки… И совсем другое — стройный ряд неопровержимых доказательств, которые ложатся в основу обвинительного заключения. Этот ряд еще предстояло выстроить. Ведь смешно было бы предполагать, что братья Курбановские сразу после ареста заговорят. Надо было проделать большую работу, чтобы картина преступления стала предельно ясной, независимо от того, захотят ли говорить Борис и Григорий, признают или не признают они свою вину.
Но теперь, по крайней мере, было с кем разговаривать…
На рабочем столе следователя Евгения Гладнева были разложены вещи, обнаруженные при обыске в квартире Колчиной — спортивный костюм, поношенный пиджак, шапка-ушанка. Борис Курбановский твердил одно и то же:
— Костюм в Казани купил, шапку второй год ношу… Не знаю, кого вы ищете, гражданин следователь, но только это не я.
Гладнев дал ему договорить. И спросил так, словно не слышал ни одного слова из всего сказанного старшим Курбановским:
— Чем в Целинограде занимаетесь?
Курбановский улыбнулся.
— На целину же приехал. Другие тут ордена зашибают, звездочки золотые. А я чем хуже? Я не хуже.
Гладнев пристально смотрел на него.
— Паясничать — это вам не поможет, Курбановский. И хватит валять дурака! Отвечайте: чем занимаетесь в Целинограде?
Курбановский перестал улыбаться, он покрутил чуб и сказал:
— А все очень просто, гражданин следователь! Работал в Казани. Не понравилось мне там. Подался в Целиноград. Сейчас работу себе и брату подыскиваю.
То же самое говорил и Григорий:
— А за что нас взяли — не пойму. Невезучий я, и Борька — невезучий. Приехали на целину, осматриваемся — а тут милиция… — И он недоуменно пожимал плечами.
Продолжительные беседы велись и с Колчиной. Она сидела напротив капитана Балтенова и, прикладывая платок к глазам, говорила:
— Зря вы меня таскаете… И Курбановских зря взяли. Сами потом увидите, что напраслину на них возводите. Ребята честные, самостоятельные. А уж Григорий — и вовсе тихий, застенчивый. С братом приходил, так я слова плохого от него не слышала. А вещи, что у них взяли, — так они же купили, на свои деньги.
Балтенов слушал, не перебивая. Пока еще надо было слушать, сопоставлять, додумывать, чтобы уже потом задавать неотразимые, бьющие прямо в цель вопросы. Но и с самого начала трудно было поверить в искренность Колчиной. Третьего дня она учинила скандал, не скупилась на оскорбления, угрожала… Зато теперь переменила тактику и старалась представиться такой тихой, одинокой женщиной с неустроившейся судьбой; а если она и зналась с Борисом Курбановским, так что ж тут плохого. Парень как парень. Говоря о нем добрые слова, она тем самым в белом свете выставляла и себя. А может быть, и в самом деле ничего подозрительного за ним не замечала?.. Нет, не похоже… К тому же — нож. Нож с тупым концом, который фигурировал в каждом из этих дел.
В эти дни очень нужен был для следствия пострадавший от рук бандитов гражданин Нефагин. Однако найти его оказалось не так-то легко! В Целинограде его не было, по тому адресу в другом городе, который был указан в деле, он тоже не проживал. И прошло немало дней, прежде чем его разыскали и попросили приехать в Целиноград.
Он был удивлен вызовом и не скрывал своего удивления, когда переступил порог кабинета в Целиноградском линейном отделе милиции. Миновало уже больше двух лет с того дня, когда он сюда же пришел со своей бедой. Правда, милиция тогда не могла сказать ему ничего определенного, ничего утешительного, и он уехал из Целинограда, не дождавшись поимки грабителей.
— Я уж про это и думать забыл, — сказал Нефагин встретившему его подполковнику Свиридову.
— Мы тоже рады бы забыть, — усмехнулся подполковник. — Да вот беда: забывать не имеем права.
И он вкратце рассказал Нефагину о событиях последних недель.
Нет, и сейчас подполковник Свиридов не мог со стопроцентной уверенностью сказать Нефагину, что задержаны те самые, которые заставили его пережить несколько отчаянных минут в глухом железнодорожном тупике. Но есть основания их подозревать, вот потому-то, для ясности, и понадобилась его, Нефагина, помощь.
— Посмотрите, — предложил ему подполковник. — Посмотрите внимательно, не торопясь.
Нефагин одну за другой брал в руки предъявленные ему для опознания вещи. Он отошел к окну, чтобы рассмотреть их получше, чтобы не ошибиться…
Наконец он вернулся к столу. Подполковник Свиридов и все находившиеся в комнате ждали. Неужели и эта версия лопнет, как мыльный пузырь?
— Все мое, — сказал он. — И пиджак, и спортивный костюм. И шапка. — Он нахлобучил ее на голову. — Ну и дела. Как же это вам удалось?
— А самих грабителей… вы узнали бы или нет? — с надеждой в голосе спросил подполковник.
— Вот насчет этого не ручаюсь. Знаете, сумерки были, в темноте черты лица трудно в точности разглядеть. Помнится, нож у того был — большой, столовый.
— Взгляните вот на этот. — Капитан Балтенов положил перед Нефагиным нож, изъятый при обыске у Колчиной.
И снова Нефагин задумался.
— Этот?.. Вроде бы похож.
И снова взгляды всех присутствующих уперлись в него. Нефагин устало опустился на стул.
— Подождите, товарищи… Дайте припомнить как следует. Не так сразу…
* * *
Начиная очередной допрос, следователь Гладнев как ни в чем не бывало спросил Бориса Курбановского:
— Не надоело еще?
— А я жду, гражданин следователь, когда вам надоест трепать безвинного человека.
— Ох, Курбановский!.. Я бы вас давно уже отпустил. Но ведь неясностей много в вашем деле. Правда, постепенно их становится меньше.
Курбановский слушал с недоверчивой улыбкой. Он уже привык к этим разговорам и знал, что следователю в общем-то нечем подкрепить свои подозрения. А подозрение — еще не доказательство. Никакой суд не примет догадку, пусть самую правдоподобную, за установленный факт.
Спокойствие и уверенность Курбановского вызывали у Гладнева глухое раздражение, но до сегодняшнего дня следователь не имел возможности припереть его к стенке и заставить говорить правду, а не эти бесконечные «не был», «не знаю», «да не тот я, кого вы ищете».
— Так вот, есть новость, — продолжал Гладнев. — Не думаю, чтобы она вас обрадовала. Нашелся хозяин.
— Какой хозяин? — насторожился Курбановский.
— Хозяин тех вещей, про которые вы говорили, что это — ваши вещи. А он говорит — мои.
Курбановский исподлобья смотрел на него.
— Я ж не мальчик, гражданин следователь! А вы меня задешево хотите купить, «на пушку» меня берете. Я и на барахло, и на хлеб вот этими руками зарабатываю. — Он поднял с коленей узкие ладони и растопырил пальцы. — Работа меня кормит…
— Смотря что называть работой, — отозвался Гладнев. — А «на пушку» я вас не беру.
— Как же не берете?
— Понимаю, — охотно согласился Гладнев, поднялся из-за стола и открыл дверь. — Прошу, товарищи…
В кабинет вошел Нефагин, следом за ним — капитан Балтенов и еще двое работников станции, которых пригласили присутствовать при очной ставке.
— Тот?
Нефагин, не отвечая, разглядывал сидевшего на стуле Курбановского.
— А вы, Курбановский, знаете этого человека? — спросил Балтенов.
— Нет…
— Никогда его не видели?
— Не видел.
Гладнев прислушивался к разговору.
— Вы потеряли дар речи, Курбановский? — внезапно спросил он. — На всех допросах вы были такой словоохотливый. Скажите нам ясно и определенно: знаете ли вы этого человека?
— Не знаю.
Вытянуть из него что-нибудь поподробнее было невозможно. И когда Курбановского увели, Нефагин дополнил свой рассказ:
— Я бы не стал так смело утверждать, что это он, тот самый. Я же говорил: вышел из вокзала покурить уже в сумерках. Он и одет был по-другому. Но лицо-то мне все же запомнилось. А главное — голос, этот акцент. Он это, точно. То-то он старался поменьше разговаривать в моем присутствии.
На следующий день в кабинете у Гладнева шел совсем иной разговор.
— Не зря свой хлеб едите, гражданин следователь. — сказал старший Курбановский. — Я на «казне» остановился, а вы «прикупили» очко в очко… Было дело… Знаю я этого фраера. Ну, и он, понятно, надолго меня запомнил. Как же ему меня забыть!
Но даже и такого прямого признания было недостаточно, чтобы считать окончательно установленным факт разбойного нападения. По требованию следователя Борис Курбановский около часа водил работников милиции по железнодорожным тупикам, восстанавливая путь, проделанный вместе с Нефагиным, когда они якобы вели его к себе ночевать. И место показал, где схватился за нож… Все в точности совпадало с показаниями потерпевшего, зафиксированными еще два года назад и подтвержденными теперь.
Григорий Курбановский попробовал еще запираться, но недолго. Очевидность фактов, которыми располагало следствие, заставила сознаться и его.
— Все верно, все так и было, — сказал Григорий. — Борис до?бре его стукнул, а я пиджак и спортивный костюм сымал…
* * *
Бывают такие дела: сколько над ними ни работай, а конца все равно не видно…
С Нефагиным вопрос был ясен.
Но ведь оставались девушки, которых двое неизвестных пытались изнасиловать. Оставался Цыпин, подвергшийся разбойному нападению.
Разыскивая Нефагина, целиноградские оперативники не забыли и про них.
Девушек разыскали. Они пришли в милицию и на очной ставке опознали братьев Курбановских.
— Они это! — возмущенно сказала одна из девушек. — Я бы их, подлецов, и сто лет спустя узнала! Тот, высокий, мне руки крутил.
— А этот, что рядом с ним, на меня набросился, — сказала вторая.
Нашелся и Цыпин.
— Они. Узнаю, — сказал он.
Курбановский-старший опять был вынужден сознаться:
— Да, было, — вздохнул он. — Чуть не убили человека. В тот раз Гришка погорячился: два раза сунул ему в спину ножом. Молодой…
— А что же вы раньше отпирались?
— Так ведь наше дело, гражданин следователь, — отпираться, а уж вы — ловите нас. А и то — пора закругляться. Будете в суд передавать наше дело?
— Поживем — увидим, — неопределенно сказал Гладнев, дал Курбановскому подписать протокол допроса и вызвал охрану.
По общему мнению, рано еще было расставаться с Борисом и Григорием Курбановскими. В трех случаях их виновность можно считать доказанной. А убийство? Убийство в полувагоне? О нем пока разговора с братьями не было. Все равно упрутся — не сдвинешь.
Но теперь, кажется, время для такого разговора настало. И выяснилось это во время одного из допросов Колчиной…
Курбановских она знает давно. Всякий раз, когда братья приезжали в Целиноград, они останавливались у нее на квартире. Поживут несколько дней, а потом уезжают. И не то что куда-то поблизости, а в другие города. Немного странно все это.
Она однажды удивилась, чего им не сидится на месте. Так Борис по-пьяному многозначительно намекнул:
— Характер у нас такой — не можем долго на одном месте. Но смотри, Осиповна, — никому про нас ни слова. А то худое может с тобой случиться…
Вскоре после этого, придя домой с работы, Колчина застала их пьяными. С ними была какая-то женщина. Григорий шутил с ней, размахивал ножом, бахвалился:
— Эх, ты бы, красавица, видела, как я в «телячьем» вагоне одного фраера пришил. А ты мне говоришь — мальчишка!
Колчина замешкалась у порога и перехватила Борькин взгляд: слышала или не слышала. Но она виду не подала — сразу начала шутить с ними, не отказалась от стопки. И поняла, что Борис решил — не слышала…
Колчина на допросе заверяла:
— Нет, ослышаться я никак не могла. Вы уж не сомневайтесь. А за мое вначале поведение — извините. Без мужа живу, трудно одной сына воспитывать.
Объяснение довольно странное, но сейчас дело было не в этом.
На другой день Борис Курбановский сидел перед Гладневым и яро опровергал показания Колчиной:
— Что было, гражданин следователь, я все признал. А чего не было — того не было. Зря клеите мне «мокрое» дело. Я в прошлом году весь август в Челябинске прожил. Как же я мог в Целинограде кого-то убить? Не верьте вы Колчиной… Баба… Зло имеет, вот и хочет оговорить!
— Дело тут не только в показаниях Колчиной, — сказал Гладнев. Действительно, августовское убийство очень напоминало повадки Курбановских. Станционный тупик. Нож с тупым концом… И подозрение превращалось в уверенность. Но и уверенности следователю мало. Нужны доказательства. А кто может подтвердить показания Бориса Курбановского, что в день убийства он находился в Челябинске?
Пришлось вновь вернуться к событиям тех дней, к показаниям первых свидетелей. Вспомнили необычную встречу стрелочницы Прониной с двумя молодыми людьми. А нет ли во всей этой истории какого-либо недоразумения? Ведь стрелочница могла и ошибиться в опознании своих знакомых. К тому же рабочие строительно-монтажного поезда Аркадий и Константин говорили тогда, что Нину-то они искали, но не помнят в лицо стрелочницу, у которой спрашивали о ней.
Теперь надо было искать Нину; Нину — больше о ней ничего не было известно. В городе с многотысячным населением нелегко найти нужного человека только по имени. И все-таки оперативникам удалось найти именно ту Нину, которая была знакома с Борисом Курбановским.
На допросе она рассказала:
— В августе прошлого года я встречалась с Борисом, и не раз — в кино ходили, на танцы. Ну, как же, он тогда в Целинограде жил.
Она не отказалась от своих слов и во время очной ставки с Борисом.
— Эх, бабы!.. — зло махнул рукой Курбановский-старший. — Через них одни неприятности.
— Ну, хорошо, — сказал Гладнев. — Колчина зло против вас держит. Нина, оказывается, тоже. А как вы объясните, что убит этот парень в избранном вами месте? Мы привлечем экспертов, чтобы они сличили раны, полученные Цыпиным и Нефагиным, с теми ранами, которые были обнаружены на трупе… Понимаете? Выхода-то у вас нет, Курбановский.
Следователь посмотрел на Бориса Курбановского — смуглое лицо у того посерело.
— От вас не уйдешь! — глухо сказал он. — Пишите. Того парня мы стукнули на путях и затащили в вагон. Да задержался проклятый поезд. А барахло его загнали, деньги поделили…
— Сколько?
— Семьдесят дубов.
И снова Борис Курбановский водил сотрудников милиции в тупик на станции, показывал, объяснял…
Дело можно было передавать в суд.
Оставалось, правда, неустановленным, кто был убит. Курбановские в один голос утверждали, что познакомились с ним на станции, вот как с Нефагиным. Ни Гладнев, ни Балтенов не располагали в отношении убитого никакими другими сведениями, поэтому приходилось верить Курбановским на слово. Но ведь только в плохих детективных повестях всевидящие сероглазые майоры распутывают все узелки до единого.
А в деле Курбановских, например, не удалось найти и ту женщину, которую они привели на квартиру Колчиной и перед которой Григорий похвалялся своей отчаянностью. Мелькнуло подозрение, что это могла быть та самая Нина. Но подозрение не подтвердилось.
Небольшие белые пятнышки в деле не могли помешать свершиться правосудию.
* * *
Капитан Балтенов утром вышел из дежурки на перрон.
Протяжно загудел, отправляясь в дальний путь, электровоз. Протяжный стон прошел по литым колесам товарняка.
Капитан Балтенов был спокоен, что уж братья Курбановские, во всяком случае, больше никаких неожиданностей ему не преподнесут. А тех, кто рискнет пойти по их пути, ждет та же судьба. Это неизбежность.
В дежурке раздался телефонный звонок, капитан Балтенов вернулся в комнату и снял трубку…
Х. СУЛТАНГАЛИЕВ, полковник милиции,
И. АНТИПОВ, сотрудник МООП.
г. Целиноград.