Ю. Кузнецов, В. Садовников ЛЮДИ ПОМНЯТ
Ю. Кузнецов, В. Садовников
ЛЮДИ ПОМНЯТ
У к а з
Президиума Верховного Совета СССР
о награждении Свиридова Н. Е. орденом Красной Звезды
За проявленное мужество и отвагу при задержании опасных преступников наградить милиционера Свиридова Николая Егоровича орденом Красной Звезды.
Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л. Б р е ж н е в.
Секретарь Президиума Верховного Совета СССР М. Г е о р г а д з е.
Москва, Кремль, 28 апреля 1962 г.
Поезда шли на целину. В вагонах не умолкали песни, слышались взрывы громкого хохота. Парней и девчат встречали древние ковыльные степи.
Целине требовались не только хлеборобы. Ей нужны были строители и бухгалтеры, врачи и повара, инженеры и парикмахеры, учителя и милиционеры. И целинники шли работать туда, где они были нужны.
Так и случилось, что двадцатитрехлетний воронежский комбайнер Николай Свиридов, приехавший в Кустанайскую область по комсомольской путевке, начал свою службу в милиции на небольшой станции Кушмурун.
Поселок маленький, всех жителей знаешь в лицо, однако служба беспокойная. Станция. Народ уезжает, приезжает. Николай и не подозревал, что первое время будет так нелегко. Но к военной дисциплине он привык еще в армии. Это помогло втянуться в строгий режим милицейской службы. Со временем все больше набирался опыта, а настойчивости ему было не занимать. Он четко и умело выполнял задания, ему поручали ответственные дела. А вскоре за добросовестную службу и инициативность ему досрочно присвоили звание сержанта.
Н. Е. Свиридов.
Первым поздравил Николая его сосед младший сержант Диденко. Вместе шли со службы домой. Они всегда ходили молча. Очень уж неразговорчивым был Николай. Сегодня такой день, а он идет себе спокойно, помалкивает. Диденко попытался растормошить его. Но он, как всегда, отвечал односложно. Однако Диденко давно дружил с Николаем и знал, чем того можно увлечь.
— Ну, как твой Юрка?
Николай мгновенно оживился.
— Понимаешь, жена положила его вчера на нашу кровать. Смотрит: спит. Отвернулась на три минуты за чем-то. Оглядывается, а его нет. Пеленки тут, а его не видно. Кинулась к кровати, а он в уголочке лежит, ноги к потолку поднимает и улыбается. Как развернулся, как уполз — уму непостижимо…
Николай очень любил своих детей — двухлетнего Сашку и трехмесячного Юрку. Рассказывать о них мог сколько угодно. Но только своему другу Диденко. Когда Николай вспоминал разные истории, приключавшиеся с сыновьями, лицо его преображалось, твердые губы расплывались в ласковой улыбке.
Диденко всегда удивляла в Николае постоянная сдержанность, серьезность, с которой он делал любое, даже самое пустячное дело. И еще Николай никогда не говорил с ним о их дружбе — этого уж от него никогда не дождешься. Но зато каждый раз он поджидал Диденко, чтобы вместе идти на работу и с работы, старался вместе попасть в наряд.
В тот вечер Николай так и не дождался Диденко.
Уже час ночи, а его все нет. Николай всегда старался не задерживаться, знал, что если к половине второго не придет домой, Таня будет волноваться. Сдал дежурство, сыграл партию в шашки. Да, задерживается Диденко. Николай взглянул на часы — начало второго. Времени — как раз добраться домой.
Он шел по пустынной немощеной улице. В редких палисадниках уже начали осыпаться листья. Стоял август, но приближение осени чувствовалось, особенно сейчас, по-осеннему прохладной ночью. «Скоро дожди начнутся, — подумал Николай. — Ночи станут длинными. Хлопот прибавится…»
Откуда-то со степи налетел ветер, сорвал несколько листьев с дерева.
Николай замедлил шаг. Вот и его домик. В окне свет. Не спит, ждет. Подошел к калитке, облокотился на штакетник. Прислушался. Сейчас должны петь первые петухи. Вот один уже подал голос где-то далеко, на другом краю поселка.
Николай обернулся, прислушиваясь. По другой стороне улицы торопливо прошли четверо. По тому, как они пробирались, стараясь держаться в тени домов и по тому, как они сгибались под тяжестью какой-то ноши, он понял, что дело тут нечисто. Четверо на минуту остановились, поговорили тихо о чем-то и двинулись в сторону железнодорожного полотна.
Николай неслышно отделился от-забора и двинулся следом. Оружия с собой не было. Он нащупал в кармане свисток. Вот и контрольная будка. Четверо спускались по железнодорожному откосу. Резкий свисток Николая пронзил тишину. Две фигуры мгновенно выпрямились. Глухо стукнули о землю мешки. Еще секунда — и, метнувшись в сторону, они исчезли. Двое продолжали идти в том же направлении. Сержант ускорил шаги, чтобы настичь их как раз между двумя складами. Но преследуемые вдруг повернули к нему навстречу. В следующее мгновение Николай понял причину их смелости. Сзади в проходе между складами подходили еще двое, те, что убежали. Николай ждал. И вдруг…
Обрез! Он заметил это сразу же, как только один из преступников, приблизившись вплотную, высвободил его из-под полы. Мгновенно левой рукой Николай рванул обрез в сторону, а правой нанес удар по заросшему черной щетиной подбородку. Сзади в сержанта вцепились двое. Резким движением он опрокинулся на спину, подмяв двух бандитов. Им не сразу удалось вырваться из сильных рук Николая. Тяжело дыша, они отскочили в сторону. В ту же секунду Николай был на ногах, он весь напружинился для новой схватки. Но ослепительное пламя обожгло грудь. «Еще обрез!» — понял Николай.
Бандиты стояли, ожидая, когда сержант рухнет от этого выстрела в упор. Но он вдруг качнулся и шагнул вперед, неимоверным усилием рванул бандита к себе, бросил его на колени. Удар ножом, полученный уже из плотного черного мрака, потом второй, третий…
Шумят тонкие тополя на кушмурунской улице имени Николая Свиридова. Шагает по поселку пионерская дружина имени Николая Свиридова.
И каждый год в день героической смерти сержанта на его могиле собираются милиционеры отделения.
Звучат слова: «В память о тебе, наш боевой друг и товарищ, клянемся не жалеть сил, а если потребуется, то и самой жизни в борьбе с уголовной преступностью и нарушителями социалистического правопорядка, добиться того, чтобы все наши сотрудники являлись образцами добросовестного и безупречного исполнения этой присяги…»
Ю. КУЗНЕЦОВ, капитан милиции,
В. САДОВНИКОВ, журналист.
ст. Кушмурун.