5

5

Вначале подпортив нам маневр, Матющенко затем спас его. Немцы начали прочесывать лес в 8 часов утра. До вечера мы кочевали. Но не в гущу леса — там шла двойная, может быть, тройная немецкая цепь. Наоборот, поближе к врагу, в кустарник, подходивший почти к самому городу Станиславу.

— Там наверняка не будут шукать нас. Не будут же партизаны скрываться в небольшом кустарнике рядом с огромным лесом. Правда, Васютка? — шутил комиссар Мыкола.

Войцехович понял нас с полуслова, и к 12 часам дня мы сидели в кустах, слушали трескотню автоматов, чесавших Черный лес, и звон колоколов, и лай собак в областном городе Станиславе. До вечера нам удалось оставаться незамеченными.

Ночью Матющенко нарвался на засаду врага в селе Майдан. Отряд его был потрепан… Часть из его группы (в том числе и радисты) прибилась к нам. Разведка, посланная утром, узнала у населения, что среди убитых был человек, похожий на Матющенко или Горкунова. Но все это были пока догадки.

Маневрировать по лесу было трудно. Прочес немцы приостановили, но блокада не была снята. Мы решили не выдавать пока своего присутствия.

— Петрович, подождем, пока немцы не начнут снимать блокаду? — спрашивал Войцехович.

— Конечно. Но тогда я снова привлеку внимание врага к Черному лесу. И снова ускользну от него.

— Понятно! Заставить еще раз чесать уже пустые массивы. Так.

— Ну конечно!

Мы улыбались друг другу, как двое мальчишек, легко объегоривших хлопца с другой улицы во время игры в палочку–стукалочку.

К концу второго дня к нам прибился партизан Мирошниченко из группы Матющенки. Он шел в голове колонны, когда батальон Матющенки напоролся на засаду. Противник подпустил их близко. Осветив колонну ракетами, сразу нанес нам потери. Люди шарахнулись в стороны, и рядом с Мирошниченко оказались Швайка и еще два бойца. Разведчик был ранен навылет в оба плеча и совершенно не мог двигать руками. На рассвете они видели, как Швайку живого взяли в плен немцы.

«Теперь генерал Кригер может, наконец, торжествовать, — думал я. — Наконец у него есть пленный. Вероятно, в этот час он уже любуется им. Но вряд ли Швайка что–нибудь скажет».

Швайку в 3–м батальоне шутя звали «немецким старостой». В последнее время, когда он стал командиром разведки, при бойцах не употребляли этого оскорбительного названия. Но меж собой ветераны батальона изредка говорили: «Поручим Швайке. Немецкий староста зробыть». Швайка не обижался. Я спросил однажды у Матющенки, в чем дело.

— А отчего же ему обижаться, когда оно чистая правда, — сказал Матющенко.

— Как правда?

— А как же? Действительно, всю зиму сорок первого года Швайка служил у немцев старостой, — и тут Матющенко рассказал о нем.

Вспомнив об этом теперь, я подумал: «Нет, не опасно. Это парень с хитрым юмором. Не выдаст он нас. Тем более, он был в подполье. Знает все правила и уловки».

Кандидат партии Швайка, колхозный активист, тракторист, был оставлен в подполье. Задача была: как можно скорее войти в доверие к немцам. Швайка так талантливо играл свою роль, что уже в сентябре сорок первого года был назначен немцами старостой. Отряд Матющенки, тогда только начинавший действовать, держал с ним связь. Швайка вошел в доверие к глуховскому коменданту. Игра эта продолжалась всю зиму. Дело кончилось тем, что те из селян, которые наивно предполагали, что немец «добрый», на собственной спине почувствовали его «доброту». Но кто–то из полицаев донес о двойной игре Швайки.

Как–то ночью Швайка прибежал в лес и сообщил Матющенке, что завтра в 9 часов утра районная жандармерия приедет забирать его. Матющенко слушал его молча. На подпольном языке это называется «провал». В таком случае провалившегося подпольщика надо забирать к себе в отряд. Но в селе оставалась семья Швайки. Как спасти ее? Старика отца, детей и беременную жену Швайки брать в отряд было нельзя. А даже если и возьмешь, фашисты отомстят более дальним родичам, а то и всему селу. И тут два хитрых украинца придумали такую штуку. Немцы приехали в 9 часов утра, а за три часа до их приезда к Швайке, преспокойно «спавшему» всю ночь дома, ворвались партизаны. В хате были выбиты все окна, в черепки превращена посуда, распороты подушки и пух из них выпущен на улицу. Тихонько, извиняясь, сам Матющенко насажал старику — отцу Швайки — фонарей под глазами. Затем Швайку связали, с угрозами повели через все село в лес «на расстрел».

Приехавший через час немец–комендант клюнул на партизанскую удочку: он велел арестовать доносчика–полицая, а «пострадавшему» Швайкину отцу немцы приказали выстроить новую хату. И вот сейчас Швайка попал в плен к немцам…