БОГ С НИМ, С ШОФЕРОМ!
БОГ С НИМ, С ШОФЕРОМ!
Дело мое было закончено. Оставаться в Ване было незачем. Я оставила Колю Красовского с санитаром в Ване. Он поправлялся, но был еще очень слаб.
Генерал дал мне свой автомобиль с шофером, чтобы доехать до перевала. Дальше надо было ехать на двуколке или верхом.
Доехали до перевала, стали подниматься. Автомобиль застрял. Вместе с шофером мы столкнули его вниз, в лощину, чтобы не видно было с дороги. Боялись, что ночью нападут курды. Делать было нечего — надо было здесь переночевать.
После трех недель без сна безумно хотелось спать.
Глаза слипались. Я села на заднее сиденье и уже засыпала, как вдруг шофер тоже полез назад, собираясь сесть рядом со мной. Не знаю почему, я испугалась.
— Садитесь вперед, — сказала я строго.
— А почему?
— Вы слышали мое приказание? Садитесь на переднее сиденье!
— Я не понимаю почему. В случае нападения курдов я защищать вас буду. Я военный человек. Дайте мне ваш револьвер.
— Вы слышали, что я сказала? Делайте то, что вам приказано. — Он нехотя отошел. Описывать, что было дальше, я не могу. Непристойные жесты, грязные слова…
Я вынула револьвер из кобуры, висевшей у меня на ременном поясе, и взвела курок.
«Двинется, буду стрелять», — думала я.
И так просидела я до рассвета, следя за каждым движением ополоумевшего человека. Какая это была бесконечная, длинная ночь! Глаза слипались, мутилось в голове, все тело болело от напряжения. Спать, спать! Закрыть глаза на секунду и заснуть. Но я знала, что тогда пропаду. Отнимет револьвер, и я с ним не справлюсь. От ужаса сон улетучивался, но только на время. Я щипала себя, старалась волнующими мыслями отогнать сон. Ничего не помогало. Спать, спать! Но при малейшем движении шофера — палец был уже на курке. Я была готова его нажать.
«Куда стрелять? В руку, в ногу?» — думала я. Убивать его я не хотела. Как ни противен и гадок был мне этот человек, я не хотела брать на свою душу убийство.
Но вот, наконец, чуть забрезжил свет. Из–за гор медленно всходило солнце. Я осмотрелась. Горы кругом. Мы в лощине, над нами узкая дорога…
И вдруг загромыхали по дороге повозки. Пулей выскочила я из автомобиля. Смотрю, солдаты на двуколках везут в починку колеса… «Братцы, братцы! — кричу. — Остановитесь, возьмите меня с собой!»
Остановился один.
— Что ты, сестрица? Откуда?
И я все ему тут же рассказала, как родному, и не выдержала, расплакалась. «Ох, ты моя бедная. Ишь, пес похабный, напугал как. Садись, сестрица!» Солдатик принес мои вещи из автомобиля. Посадил меня сверху на колеса, я даже не оглянулась на шофера и, как только тронулись, заснула мертвым сном. А когда проснулась, увидела, что солдат меня обнял и держит за ремень, чтобы я не свалилась с двуколки. «Пить!» Слез солдат, снял картуз, зачерпнул воды из какой–то лужицы: «Пей, сестрица!»
Не помню, как доехала. Спала всю дорогу.
В Игдыре в эту ночь я спала как убитая. На другое утро я поехала в Эривань к Онисиму. Он уже поправлялся.
Вероятно, если бы я донесла на шофера, его бы предали военно–полевому суду, но я не хотела этого делать. Главное, что ничего плохого не случилось. Бог с ним!
Приехав в тыл, я узнала, что около двух месяцев наш большой отряд сестер и врачей Всероссийского Земского Союза, сидя в Тифлисе, изнывал от безделья, ожидая назначения. А какое громадное поле деятельности могло бы быть для них в Ване!
Очевидно, Полнер, отступивший с нашим отрядом из Каракалисы, не успел подумать о посылке подкрепления в Ван и, не получая от меня известий, не представлял себе положения, в которое мы попали. Из Каракалисы наш отряд под командой начальника отступил в полном порядке.
— Жалко, что курочки мои и коровы пропали, — сказала я нашему начальнику.
— О нет, — ответил он, смеясь. — Я ничего туркам не оставил. Всех ваших кур забрали — и коров я угнал с собой.
Мои студенты, слава Богу, поправились, и я отправила их домой, к родителям в Новочеркасск.
Я долго не могла отделаться от тропической малярии, болела годами.
Чувствуешь себя совсем здоровой и вдруг начинаешь дрожать. Пароксизм длится около суток. Озноб подкидывает тебя на кровати, зубы стучат, покрываешься несколькими одеялами — ничего не помогает. Температура поднимается до 41, 42. Через несколько часов пот — температура падает. Человек здоров, только большая слабость.
За мной приехала из Москвы моя бывшая секретарша, и мы с нею жили в прекрасной гостинице. Попав в цивилизованный город Тифлис, я бегала по магазинам, покупала одежду, так как все платья висели на мне, как на вешалке. Я потеряла около 40 фунтов.
Вечером мы до поздней ночи сидели в ресторане, ели шашлык и слушали хороший оркестр. Но надо было ехать домой и приниматься за работу.