ЛЕТО В ГИТЛЕРОВСКОЙ ГЕРМАНИИ

ЛЕТО В ГИТЛЕРОВСКОЙ ГЕРМАНИИ

Необходимость изучения иностранных языков в Гарварде вызвала у меня реальные трудности. Во время обучения в школе Линкольна я не изучал классические языки: согласно философии Дьюи греческий и латинский не имеют отношения к современному миру. Поэтому в соответствии с правилами Гарварда от меня требовалось продемонстрировать знание двух современных языков. Мой французский был достаточно хорошим, так что я смог справиться с повышенным курсом по французской литературе во время второго года обучения - эти лекции читались по-французски хорошо известным ученым, профессором Андре Морисом.

С немецким дело обстояло хуже. Я столкнулся с трудностями даже в отношении вводного курса и бросил его в конце первого семестра. Альтернативой была сдача экзамена по чтению, и чтобы подготовиться к этому, было решено провести лето 1933 года в Мюнхене, изучая немецкий язык.

Я жил в пансионе, который держали Ханс Дефреггер и его жена, и каждый день брал уроки немецкого у необыкновенно талантливой преподавательницы фрау Берман. Ее интенсивная программа «погружения» работала успешно, и хотя к концу лета я не мог переводить Гёте, сдал экзамен по чтению после возвращения осенью в Гарвард!

Дефреггеры были хорошо известными в Баварии художниками. Отец моего хозяина, Франц фон Дефреггер, был известным художником-романтиком XIX века, картины которого были хорошо представлены в Новой пинакотеке в Мюнхене. Фрау Дефреггер проявляла большой интерес к своим гостям и во время уикендов организовывала для нас поездки на автомобиле по Баварии, а иногда даже и в более далекие места. Она хорошо знала немецкое искусство и историю, и мы посетили много исторических мест, включая невероятно пышные церкви в стиле рококо в южной Баварии, такие как Вал-Фарт-кирхе ауф-дем-Виз. Во время наших поездок она познакомила меня с замечательными картинами Альбрехта Дюрера и Лукаса Кранаха и с необыкновенными вырезанными из дерева предметами работы Тилмана Рименшнайдера. Фрау Дефреггер рассказывала об архитектурных тайнах дворца Нимфенбург и возникновении красивых средневековых городов, таких как Роттенбург и Нюрнберг. Я научился понимать неторопливый радостный стиль жизни баварцев, и у меня появился вкус к немецкой истории и необыкновенной культуре, которая создала эти замечательные произведения искусства. Вечерами мы часто посещали знаменитый Хофбрау-хаус в Мюнхене, огромный пивной зал, где пили пиво из гигантских кружек и пели вместе с остальными в огромной толпе.

В то же время я увидел новую Германию, создаваемую Гитлером, мимолетное впечатление от которой вызвало у меня ощущение тревоги и беспокойства. Дефреггеры познакомили меня с одним из близких друзей Гитлера Эрнстом (Путци) Ханфштенглем, который ведал вопросами связи с прессой в период восхождения фюрера к вершинам власти в 1920-1930-е годы. Путци, высокий мужчина с копной волос на голове и беспечным темпераментом художественной натуры, был отчасти американцем и выпускником Гарвардского университета. То почтение, с которым к нему относились, говорило о страхе, проявлявшемся даже тогда в отношении человека, близко сотрудничавшего с обладавшим железной волей новым лидером Германии. Позже он порвал с Гитлером и бежал в Соединенные Штаты.

Уже тогда, всего лишь через несколько месяцев после прихода Гитлера к власти, люди шепотом говорили о гестапо и появились сообщения о концентрационных лагерях, куда отправляли политических противников нового режима. Уже были проведены в жизнь первые законы о чистке государственного аппарата Германии от евреев и людей с еврейской кровью. Я нашел лично оскорбительным для себя, что общество открыто терпело худшие формы антисемитских высказываний, не в последнюю очередь потому, что я тесно работал с фрау Берман, которая была еврейкой. Меня также возмущало то, что немало людей принимало без серьезных сомнений заявления нацистов о том, что евреи ответственны за все экономические проблемы Германии и заслуживают наказания.