ПОКАНТИКО

ПОКАНТИКО

Зимой семья проводила уикенды в поместье, находившемся в Покантико-Хиллз в округе Вестчестер, непосредственно к северу от того места, где берега реки Гудзон соединяет сейчас мост Таппан Зи. Мы ездили в седане «Крейн Симплекс», крыша которого была достаточно высокой, чтобы человек среднего роста мог стоять внутри в полный рост. В нем были откидные боковые сиденья и могли удобно размещаться семь человек, включая шофера.

Для детей это путешествие казалось бесконечным. Современных автострад не было, и дорога от Манхэттена занимала примерно полтора часа: я четко помню запах плюшевой ткани на сиденьях, от которого меня всегда начинало немного укачивать.

Дед начал скупать земли в Покантико в начале 1890-х годов поблизости от имения своего брата Уильяма, также находившегося на реке Гудзон. Юго-восток графства Вестчестер представлял собой сельский район с большими площадями, занятыми лесами, озерами, полями и речками. В изобилии был представлен животный мир. В конце концов, семья приобрела около 3400 акров, которые окружали и включали почти полностью маленькую деревушку Покантико-Хиллз, большая часть жителей которой работала на нашу семью и жила в домах, принадлежавших деду.

Деревянный дом, который занимали мои бабушка и дед, сгорел в 1901 году. Не желая строиться заново, они переехали ниже по холму в меньший дом под названием Кент-хаус, который вполне их удовлетворял. После немалых уговоров со стороны отца они, в конце концов, построили более солидный дом на вершине холма, рядом с местом, где раньше стоял старый дом. Дед занимал Кикуит с 1912 года до своей смерти в 1937 году, а потом в него переехали мать и отец.

Первый дом моих родителей под названием Эбитон Лодж в «парке» представлял собой большое эклектичное деревянное строение, находящееся ниже по склону холма по отношению к Кикуиту. Внутри Эбитон был отлично отделан дубовыми панелями и имел дубовые полы, которые вызывали ощущение тепла и уюта. Широкая дубовая лестница вела из вестибюля на второй этаж, и почти весь холл на втором этаже был занят огромным дубовым столом. Я вспоминаю, что именно на этом столе я увидел первую страницу газеты «Нью-Йорк геральд трибюн» за тот день, когда в 1929 году обрушился фондовый рынок. Во многих комнатах, включая несколько спален, были камины. Камин в гостиной всегда топился в холодную погоду, что создавало приятную и располагающую атмосферу. Вдоль стен стояли полки для книг со стеклянными дверцами, на них стояли книги хорошо известных авторов, в частности Чарльза Диккенса и Роберта Луиса Стивенсона, а также переплетенные экземпляры журналов «Кантри Лайф» и «Сент-Николас», представлявшие собой наследие викторианской Америки. Единственной картиной в доме, имевшей какую-либо ценность, был большой пейзаж Джорджа Иннеса.

Между гостиной и столовой находился длинный коридор, стены которого были украшены головами крупных охотничьих трофеев. Я не имею представления, откуда они появились, поскольку отец, конечно же, никогда не был в Африке на сафари. Прошло немного времени после президентства Тедди Рузвельта, и охотничьи трофеи все еще были в большой моде. В передней также стояло чучело императорского пингвина. Адмирал Ричард Бэрд подарил его отцу в знак благодарности за финансовую поддержку его экспедиций в приполярные районы. В те дни адмирал Бэрд часто навещал нас, и во время своей первой экспедиции в Антарктику он прислал мне телеграмму со станции «Литтл Америка», в которой говорилось, что он называет свой временный лагерь в мою честь. Для тринадцатилетнего мальчика это было необыкновенной новостью. Бэрд открыл горные хребты около моря Росса, и один из них он назвал хребтом Рокфеллера - хребет носит это имя до сегодняшнего дня. Еще одним знаменитым посетителем был Чарльз Линдберг, который провел с нами уикенд вскоре после его одиночного перелета через Атлантический океан в 1927 году.

Через земельный участок, принадлежавший деду, проходила ветка Путнамского отделения Нью-Йоркской центральной железной дороги, и сразу за входными воротами находилась небольшая станция. Я вспоминаю звуки свистка и пыхтенье паровоза, которые я слышал, когда ночью лежал в постели. За окном моей спальни рос большой клен, осенью становившийся ярко-красным. Когда его листья опадали, я мог видеть склон холма и овец, пасущихся на поле для гольфа, вплоть до вершины холма, где находился Кикуит. На поле пастух-шотландец пас стадо овец, чтобы не отрастала трава.

Результатом уроков по естественной истории, на которые я ходил вместе с Генри Фордом II в один из летних сезонов в штате Мэн, было появление живого интереса к изучению природы, в частности к коллекционированию жуков. В теплые весенние ночи перед оштукатуренной стеной на крыльце около своей спальни я вывешивал полотняную простыню и помещал перед ней фонарь. Жуки и другие насекомые в большом количестве летели на свет, и через короткое время простыня оказывалась покрытой ползающими созданиями. За один вечер я мог легко собрать представителей тридцати и даже большего числа видов жуков. Печально, что сейчас невозможно сделать то же самое из-за широкомасштабного применения инсектицидов. Когда я был ребенком, резкие звуки кузнечиков, цикад и других участников оркестра насекомых не давали мне спать по ночам. И сейчас в конце лета мы иногда слышим в отдалении звуки нескольких кузнечиков, но их очень мало. К сожалению, книга Рэчел Карсон «Молчаливая весна» дает очень точное описание тех последствий, которые произвели пестициды во всем мире.

В имении жили два электрика, имена которых по совпадению были господин Белл и господин Баззвелл¹. Дочке Баззвелла Луизе было, как и мне, пять лет, и это убедило меня, что нам суждено было пожениться. Когда выпадал снег, бесконечные склоны лужаек вокруг Кикуита становились идеальным местом для катания на санках, и Луиза и я часто вместе спускались со склонов холмов. За исключением Луизы и нескольких детей сотрудников, работавших в имении, других друзей у меня не было. Я иногда привозил с собой товарищей на уикенды, однако чаще проводил свои дни в одиночестве.

Тем не менее, поместье представляло собой рай для ребенка. Когда я был немногим старше десяти лет, отец построил огромный комплекс для игр вверх по склону холма от Эбитон Лодж со спортивным залом, внутренним бассейном, дорожками для боулинга, кортом для игры в сквош и кухней, где я готовил обед из курицы для деда. Десятилетия спустя отец добавил закрытый корт для игры в теннис под Огромным стеклянным куполом с местами для зрителей и каминами для их обогрева в зимнее время. Было бесконечное число мест, где можно было играть, однако я помню, что обычно играл один или с домашним учителем, который приезжал на уикенды.