Западные оккупационные власти. Выборы немецкие, помехи…

Берлин усиленно готовился к 20 октября. Всюду начинало чувствоваться предвыборное напряжение. Лихорадочно работали политические партии, профсоюзы, оживилось и население Берлина. Это были первые выборы после войны и без фашистских фанфар. Конечно, оккупационные власти Запада разрабатывали довольно хитрые провокационные планы, главным образом рассчитанные на то, чтобы легче и потоньше свалить ответственность за очевидные последствия на советские оккупационные власти.

Французские военные власти в Берлине весной 1946 года вывезли в свою зону оккупации с оздоровительной целью сотни детишек своего сектора из районов Веддинг и Райникендорф. Мы тоже вывозили детишек в свою зону. Случай обычный. Но в начале октября, когда дети должны быть в Берлине и пойти в школы, как было обусловлено, французская комендатура неожиданно сообщила родителям, что русские не пропускают детей через свою зональную границу, кроме того, было заявлено, что русские задержали на анхальтском вокзале вагон с теплой одеждой для этих детей. Сами французские военные не стали пачкать свои руки. Дело-то явно грязное. Они передали родителям эту информацию через школьного советника, социал-демократа Маршалла. Он в «подробностях» сообщил эту грязную легенду. Социал-демократы принялись распространять эту ложь, полагая, что красный Веддинг будет поколеблен и проголосует за социал-демократов.

В 20-й народной школе в Тегеле, также во французском секторе, СЕПГ распространила среди учеников тетради с лозунгами партии на обложках. Директор школы Кановсий приказал учащимся одного класса выбросить эти тетради. Ученики не подчинились приказу директора и в знак протеста заперлись в классе, а записками просили учеников других классов поддержать их. К концу учебного дня в классе и в школе был учинен обыск. На следующий день ученики принесли в организацию СЕПГ жалобу на администрацию школы.

К началу октября каскад дезорганизационных мероприятий в отношении берлинского населения обрушивался все сильнее и все запутаннее. Обывателя сбивали с толку, пугали разного рода опасностями, которые он переживал острее всего и, естественно, шарахался в сторону, которая то ли пугала, то ли манила. «Источники информации» старались направлять настроения масс против советских оккупационных властей просто по той причине, что к такой ориентации они довольно долго приучались фашистами.

Еще с февраля месяца берлинскую публику пугали сокращением пайков по карточкам, сокращением запасов продовольственных продуктов на складах Берлина, ухудшением продовольственного положения в мире в целом, сокращением или прекращением снабжения продовольствием населения пригородов Берлина, а, как известно, в пригородах живет основная масса трудового люда Берлина.

В этот период появились «исследователи», которые старались доказать, что в районах Западного Берлина резко понизился средний вес населения, будто в районе Кройцберга «обнаружили» женщину, вес которой составлял всего лишь 43,5 килограмма, будто от недоедания беременных женщин «новорожденные теряют зрение», кто-то «подсчитал», что смертность среди новорожденных составляет 65 процентов, будто в советском секторе 35 процентов детей не посещают школы, потому что не обеспечены обувью. До выборов осталось каких-нибудь 10 дней. Поди проверь, что на самом деле. Обыватель принимает все на веру, во всем чернит коммунистов. Это они вместе с русскими победителями во всем виноваты.

Американские военные власти за небольшую плату выпускали сотни заранее подготовленных «распространителей». К двадцатым числам октября это стало превращаться в сущее наводнение. Американцы действовали точно так, как у себя дома. Это особенно чувствительно действовало на население, когда такая волна и информаторов в трамваях, метро, на электричке «убедительно» доказывала, что между союзниками наметился раскол, и к чему он приведет… Немец должен уже теперь сделать для себя выбор, с кем он, с русскими коммунистами или с западными державами. Это был самый коренной фейерверк в предвыборной борьбе. Это бесспорно имело свое влияние на ход и исход выборов, на результаты голосования в западных секторах. Если вдуматься только в тематику этих пропагандистских фейерверков, то они своим главным острием были направлены на женскую половину берлинского избирателя. Она принимает на себя особенно тяжелую ношу по управлению домашним хозяйством, она суетливо бегает по очередям, и ей старались «помочь» западные пропагандисты в выборе бюллетеня.

Разумеется, проходили широкие массовые мероприятия, охватывавшие десятки тысяч избирателей. Они призывали к единству берлинцев, к сплочению своих рядов вокруг демократических сил города, озабоченного тем, чтобы вывести и город, и Германию из тяжелого послевоенного положения. Но массовый избиратель, слушая это, не скидывал со счетов и то, что «одна гражданка говорила»…

В Берлине было над чем задуматься, что вызывало беспокойство. Безработица поразила самую устойчивую часть населения. Более 10 процентов рабочих безнадежно искали работу. Западные оккупационные власти сдерживали свободное продвижение безработных по секторам города. Население еще живо вспоминало картины штурма Берлина советскими войсками. Казалось бы, что город, располагавший 15 метрами жилплощади на душу населения сразу после войны, мог бы справиться с задачей перераспределения жилого фонда и за этот счет удовлетворить бесквартирных или вытащить рабочего человека из подвалов, сырых, не приспособленных под жилье? Но частная собственность на жилье было помехой, а если к тому добавить, что западные оккупационные власти культивировали, подтверждали именно такое отношение к жилой собственности, станет ясно, как все было сложно. Конечно же всякий, кого задела такая беда, искал виновников, и западные «агитаторы» приходили ему на помощь.

Следует иметь в виду, что две трети населения жили привычной довоенной жизнью. Его ребенку вдалбливали все то же, что и при фашистах, и о фюрере, и об орле, гербе Германии, да и педагоги все те же. А школа, кирка вместе с кухней, очень чувствительно влияла на женскую часть избирателей. Они только что освободились от фашизма, но освободились формально, а фашизм, его мировоззрение продолжали действовать на территории ? города. Таким образом, разные люди по-разному воспринимали перемены, происшедшие в результате поражения Германии. Они не видели в этих переменах что-либо определенное для них. Они неясно представляли себе, в какую сторону будут развиваться события. Немецкое население постоянно стояло перед дилеммой, как долго союзники будут вместе, не произойдет ли между ними осложнений. Это более всего пугало — пугало опасностью новой войны, которой они не желали и боялись.

Через эту сложную связь политических отношений между немцами, между ними и союзниками, между социальными группами населения просматривалась все возрастающая политическая активность немцев. Сквозь это сложное нагромождение, как молодые побеги зелени, поднимался к политическому творчеству народ. Он начинал понимать, что ему самому надо брать свою судьбу в свои руки. Иного выхода нет.