Начало предвыборной борьбы в Берлине
Берлин вступал в полосу предвыборной борьбы. В межсоюзнической комендатуре усиленно работали над текстом «Временной конституции Берлина» и «Инструкции о проведении выборов», первых послевоенных выборов в органы самоуправления. В Европе действовали по-европейски. Ну что за выборы, если не дать прессе пощекотать нервы избирателю, не напутать ему в голове всякую всячину. Кроме того, и это представлялось западным властям союзников самым важным, предвыборная борьба вплеталась в далеко идущие планы западных держав в Берлине. Естественно, как считали западные комендатуры, такую акцию нельзя оставить без своего внимания, нельзя не «подкрепить» ее своими сногсшибательными антисоветскими фейерверками.
В Берлине до июля 1946 года действовало джентльменское соглашение союзников, по которому местная пресса лишалась права критики действий оккупационных властей. Западные оккупационные власти решили нарушить это соглашение, и в конце июля в утренних газетах Западного Берлина пресса была спущена с цепи. Началось поливание всем, чем только можно, советских оккупационных властей в Берлине, коммунизма, СЕПГ. Даже рядовому берлинцу, даже особо падкому на сенсации берлинскому обывателю бросалось в глаза это необыкновенное согласие в тематике всех западноберлинских газет. Кто-то прокомандовал, про себя соображал обыватель. Но дело сделано, предвыборная машина начала работать. Союзники ждали от этих разоблачений определенную выгоду. Каждая газета старалась в распространении «уток» перещеголять своих соседей и выхлопотать поощрения господ комендантов западных комендатур.
В Западный Берлин подозрительно зачастили политические коммивояжеры: лорды из Англии, сенаторы из США, социалисты разных толков из Франции и, уж конечно, непременно крайне правые деятели из Западной Германии, Шумахер, Шмидт и некоторые другие, которые и теперь еще управляют СДПГ в Бонне. Их привлекала далеко не экзотика руин разрушенного города, не бидонвили, которые начали было строить американцы для бездомных. Они спешили преподать берлинскому населению урок классической западной демократии из первых уст. Все они старались учить немцев, особенно рабочих и социал-демократических лидеров, искусству классической западной предвыборной тактики по оболваниванию берлинского обывателя.
Конечно же начинали с первой скрипки в оркестре. 4 августа в Нойкельне выступил лорд Беваридж, пожаловавший из Англии. Он взял для виду безобидную тему «Социальное страхование», а поучал своих слушателей о предстоящих коммунальных выборах в Берлине и тактике борьбы с коммунистами по завоеванию избирателей.
4 августа 1946 года английские военные власти устроили вечер в Тиргартене. Его назвали довольно длинно — «Вечер докладов и встреч немецких деятелей британского сектора». Тема — «Как спроектировать план создания в Германии демократического правительства». На встрече выступили профессор Норман Вильсон из Уэльса, Маргарет Ланберг из Лондона, Эрик Адамс, директор местного самоуправления из Лондона, Эрик Белингам, Беллард, городской советник из г. Шефильда. Каждый из «гостей» взял по группе немцев и вел беседу в плане подготовки к предстоящим выборам в Берлине.
В сентябре прибыли французские специалисты, английские либералы, а из Ганноверского центра социал-демократов пожаловал Оленхауэр. Цели все те же — инструктивные рекомендации, как нанести поражение СЕПГ.
В сентябре из Англии прибыл бывший мер г. Альтона господин Брауэр.
11 октября пожаловал известный немецкий анархо-синдикалист Руди Михаэльс на шведском пароходе.
16 октября прилетел из Ганновера лидер социал-демократов Шумахер. 16 и 18 октября он держал речи перед немцами в Нойкельне, Рандсдорфе и интеллигенцией Берлина.
Об этих совещаниях в столь короткий срок стоит сказать потому именно, что все они предшествовали 20 октября, дню выборов в Берлине, а состав агитаторов говорит сам за себя. Западные военные власти, кичившиеся своей аполитичностью, довольно явственно разоблачили сами себя. Они показали, в какой тесной связи находилась военщина с идеологическим аппаратом государства, с каким трепетным послушанием действовали эти империалистические пропагандисты против подлинной демократии, к которой начинал только подниматься немецкий народ.
В начале сентября Берлин начали «обстреливать» из сверхмощных орудий и вблизи, и с далеких дистанций. В это время в Западный Берлин пожаловал госсекретарь Белого дома господин Бирнс. Наивным наблюдателям показалось тогда, что этот визит принесет берлинцам облегчение их материального положения.
— Все же, — говорили они, — пожаловало такое важное лицо правительства США, что непременно что-то произойдет к лучшему.
Но Бирнс после тщательного инструктажа своих подчиненных соотечественников тихо покинул Берлин, будто он ненароком заблудился и, разобравшись, где он, взял курс на Штутгарт. И уж оттуда ошарашил Германию призывами к федерализации германского государства, которое, по представлению США, должно быть превращено в Соединенные Штаты Германии. Бирнс без обиняков распространил принцип федерализации на все оккупационные зоны Германии. Что особенно поразило немецкого слушателя, что удивило их, — он пригласил немцев вступить в священный союз западных держав против СССР. Он дал понять всему миру, что все, что подписали США в Тегеране, Ялте, Потсдаме, все выбрасывается за борт, и провозглашается теперь уже не Черчиллем, который не у дел, а вполне действующим официальным лицом США господином Бирнсом.
Иными словами, все то, что преподносили просто пропагандисты, будь они сенаторы, лорды, парламентарии или профсоюзные деятели, теперь получало политический лозунг не просто борьбы за победу на каких-то выборах в Берлине, а борьбы против СССР, против линии Одер — Нейсе. Дана реваншистская программа всем пропагандистским шагам в Германии со стороны западных оккупационных держав.
Главное — к тому времени закончилась перетасовка кадров берлинской оккупационной команды, и она могла действовать в новом заданном курсе. А команда была действительно перетасована на славу. Она была до предела напичкана разного рода квалифицированными полицейскими, «знатоками» рабочего движения, разного рода советологами, русскими эмигрантами. В этот период прислали моего «старого знакомого», видимо, для связи с советскими товарищами.
В январе 1945 года наша 61-я армия наступала в направлении Варшава — Кутно — Иновроцлав. В последнем пункте перед старой прусской границей наши войска освободили лагерь военнопленных, в котором фашисты содержали американских и английских офицеров. Командующий армией Павел Алексеевич Белов приказал доставить двух офицеров для переговоров. Явились английский полковник и американский капитан[2]. Он позвонил мне и сказал, чтобы я занялся ими. Я их принял, выяснил, как они хотели бы быть интернированы. Эти представители почему-то очень настаивали на том, чтобы переправить их через Финляндию. Мы предложили им маршрут через Турцию. Потом приказано было переправить их в наш тыл, и что потом с ними случилось, я не знаю. Шла война, и я совсем забыл об этом эпизоде. Было не до этого. Вдруг осенью 1946 года меня приветствует американский капитан и на чисто русском языке напоминает мне тот случай в Иновроцлаве. Я поздоровался, осведомился, как он попал в берлинские края. Он мне что-то ответил, и на том покончили. Но всякий раз эта фигура попадалась то ли на пути, то ли на заседании комендантов. Человек явно искал случая спикировать в мою сторону с поставленной ему целью. Уж не помню, куда он потом скрылся с комендантского горизонта.
Конечно, сам факт такого препарирования состава западных комендатур, в основном, положил конец настоящим союзническим контактам. Обстановка во взаимосвязях резко нарушилась. Работать стало значительно труднее.