Вечер («Бессильно согнутые руки…»)

Бессильно согнутые руки.

Во мгле заката жадный взор.

Сплетаются глухие звуки

В пустой, небрежный разговор.

В лучах закатного пожара

Сверкает тёмное стекло.

Ничто не промелькнуло даром,

Ничто бесследно не прошло.

Слова всё тише, всё короче

Звенят во мгле пустого дня.

Он правды всё ещё не хочет

И молча смотрит на меня.

Полуопущены ресницы,

А что за ними — не поймёшь.

Ещё не перестала биться

В руках мучительная дрожь.

Ещё болят воспоминанья

В лучах сгорающей зари,

И губ неровное дрожанье

О чём-то прошлом говорит.

Слова спокойны и покорны

В тоске пустых, условных фраз.

Нет, не забыл он взгляд задорный

Жестоко обманувших глаз.

Ещё легко и нежно верить

В красивую, как счастье, ложь,

И ощущать при скрипе двери

Незабываемую дрожь.

Смотреть, как искрится страница

Зигзагами карандаша.

Ещё не хочет пробудиться

В нём опьянённая душа.

Закат сгорел. Темнеет вечер.

Лучи последние скользят.

Платком я закрываю плечи,

Дразня тоскливый, жадный взгляд.

В ответ, пронзённый дерзким взглядом,

Убитый роковым концом,

Он ждёт речей, залитых ядом,

Смотря в знакомое лицо.

Но без задора своеволья,

Ломая пылкую мечту,

С невыразимой, страшной болью

Я посмотрела в темноту.

Всё ниже опускались веки

И задрожала складка губ.

В душе чужого человека

Читать я больше не могу.

Пусть будет ждать и будет верить

В тревожный сон забвенья. Пусть

По-своему он станет мерить

Мою непонятую грусть.

Что я скажу и что отвечу

В тоскливый час перед столом.

Когда ползёт тревожный вечер

И блещет чёрное стекло?

3/ II, 1924