«Мне, как женщине, знакома жалость…»

Мне, как женщине, знакома жалость,

Я иду на звон чужих цепей.

Мало что в душе теперь осталось

От того, что прежде было в ней.

Всё сожгла, спалила, раздарила

И своих святынь не сберегла.

Не напрасно я тогда томилась

У глухого, тёмного стекла.

Только голос мне звучит уныло,

Как звучат далёкие шаги:

«Береги нетронутые силы,

Для других, бессильных — береги!

Уже слышен, слышен звон железный.

Много их. Идут, взметая пыль.

Нищему над самой страшной бездной

Дай последний нищенский костыль».

3/ V, 1924