Из дневника («В тот день ни купол неба мутно-синий…»)

В тот день ни купол неба мутно-синий,

Воздвигнутый над городом, как храм,

Ни красота архитектурных линий,

В туман закутанного Нотр-Дам,

Ни глубина Латинского квартала

Не радовала и не волновала.

И не было трагедии, ни фраз,

Звучащих патетически. А просто

Мне было скучно. И в ресницы глаз

Вплетался мутный, синеватый воздух.

И долго я стояла на мосту,

Уныло вглядываясь в пустоту.

И вызвал вдруг впервые цепкий страх

Среди фигур у левого портала

Святой, которого не раз видала,

Держащий голову свою в руках.

За мной следил, как некий тайный зритель,

И, может быть, благословлял Мыслитель.

А дома — знала — безнадёжный круг,

Где время крутит часовые стрелки,

А на столе — немытые тарелки,

На лицах — боль и на губах — испуг.

А я люблю весёлый, звонкий смех,

Быть может, больше всех, сильнее всех…

В тот день без шляпы, с спутанной причёской,

Бродила я по берегам реки,

И на мосту в лицо мне ветер хлёсткий

Хлестал и жутко холодил виски.

И ничего как будто не случилось,

А просто всё ушло, переменилось.

На набережной там, в последний раз

Я ощутила странное волненье,

При сочетанье пёстрых: слов и фраз,

Что прежде называли вдохновеньем,

Что прежде было счастьем и мечтой,

А после — тоже стало пустотой.

Я в этот день не понимала — где я?

Мне всё хотелось что-то рассказать,

Быть с кем-то ласковее и нежнее,

Кому-то письма длинные писать,

И лечь в постель, сжимая нервно пальцы,

Чтоб больше никогда не просыпаться.

19/ IX, 1927