«Брат мой, для пенья пришли…»

«Брат мой, для пенья пришли…»

Брат мой, для пенья пришли, не для распрей,

для преклоненья колен пред землею,

для восклицанья:

— Прекрасная, здравствуй,

жизнь моя, ты обожаема мною!

Кто там в Мухрани [15]насытил марани[16]

алою влагой?

                      Кем солнце ведомо,

чтоб в осиянных долинах Арагви

зрела и близилась алавердоба[17]?

Кто-то другой и умрет, не заметив,

смертью займется, как будничным делом…

О, что мне делать с величием этим гор,

обращающих карликов в дэвов[18]?

Господи, слишком велик виноградник!

Проще в постылой чужбине скитаться,

чем этой родины невероятной

видеть красу и от слёз удержаться.

Где еще Грузия — Грузии кроме?

Край мой, ты прелесть

                          и крайняя крайность!

Что понукает движение крови

в жилах, как ты, моя жизнь, моя радость?

Если рожден я — рожден не на время,

а навсегда, обожатель и раб твой.

Смерть я снесу, и бессмертия бремя

не утомит меня… Жизнь моя, здравствуй!

Январь 1928